Аистов-цвет

Он собрал парней, что вернулись из войска. И они в один голос сказали: «Чтобы в жизни человеческой была красота и правда, надо прежде всего выгнать с гуцульской земли всяких панов, нотарей и жандармов».

К такому доброму делу хлопцев с ружьями все больше пристает. А кое-кто из панов и нотарей, как услышали про такое, сами бросились наутек.

Не удерете — побьем вас здесь. А все земли, леса и полонины панские и кинчтарские меж людьми поделим. Так должно быть, этого народ хочет. И это уже сделано в России. Сам Ленин стоит там у этого дела. Так почему бы не сделать такого и здесь.

Но видит Молдавчук, что к этому народному движению в их селе руку протягивают богатые хозяева, такие, как Климпуши и Кочуряки.

«Будем создавать с вами свою Гуцульскую республику», — объявили они.

Как это? Да ведь Молдавчук и все такие, как он, спину гнули у них, а теперь пойдут с ними в одной паре? Да ведь они на людском труде и разжились. Не хотим, чтобы Климпуши и Кочуряки в то дело свой нос совали. Мадьярское панство выгоняем и своего нам не надо.

А Молдавчуку на эту речь его родич и некоторые другие люди такое говорят: «Главное сейчас — от мадьярщины избавиться. А Климпуши и Кочуряки тоже этого хотят. И они люди ученые. А вы что? Знаете, как в лесу дерево раскряжевывать, овец пасти, плоты спускать и ружье держать. Как будете без таких, как Климпуши, управляться, канцелярии свои вести? И не под силу нам сейчас расправиться с мадьярскими панами, жандармами и со своими разбогатевшими хозяйчиками. Но есть у нас о том своя думка. А пока надо делать, что можем, что удастся. Свет еще не кончается, на все придет свое время».

Слушают такое хлопцы, а сами еще не сообразят никак, куда Климпуши и Кочуряки могут это дело повернуть. Не так ли, как позднее сделали панки Бращайки в Хусте?

Люди, что съехались со всего Закарпатья на то вече, в один голос говорили: хотим со своими братьями, с Украиной воссоединиться. И имели в виду ту Украину, которую Ленин провозгласил. А они понаписывали в протоколе, как сами хотели.

И не в Киев, освобожденный большевиками, поехали отвозить эту народную мольбу. Тех выборных, что должны были волю закарпатского люда передать, Бращайки всяким обманом отвезли в Станислав к панам Голубовичам и Петрушевичам. «Просим, берите, соединяйте нас с Галичиной».

Так оно и вышло, так и обернулось.

Но разве ясиньские хлопцы могли постичь своим взором, как получится дальше с маленькой Гуцульской республикой. А она уже набирает свое войско, и хлопцы уже там. Как взяли ружья в руки, то знают, что они на панов, на нотарей и мадьярских жандармов. И к этому у них есть охота, и это им удается.

И тут железнодорожники привезли слух, что в Ужгороде объявилась какая-то «Народная рада».

Хотите знать, что это такое? Это съехались попы да всякие интеллигентики и понаписали, что должна быть Подкарпатская Русь в границах венгерской державы.

А мы этого не хотим. Киеву, Украине отдаем свои голоса. Хотим, чтобы земли наши все в одну сошлись. До каких пор нам жить то под одними панами, то под другими. И своих не хотим. Мы за то, чтобы не было на нашей земле ни графов, ни панов, ни большого, ни малого хозяйчика. Чтобы все земли, все пастбища, вся сенокосная земля, горы, леса и полонины каждому рабочему человеку есть давали. А там, где попы и разные писари поганые правду загубили и так учинили, что полонины, принадлежавшие простому люду, отошли в загребущие руки, надо эту потерянную правду разыскать и вернуть в хижины, тем затуманенным беднякам, у кого ее отобрали. И наше право будет не для тех, кто растил свое брюхо на труде бедняка. Но будут ли за это стоять «Народная рада» и губернатор Русской Крайны Августин Штефан?

И Климпуши и Кочуряки, затеявшие ту Гуцульскую республику, тоже не за то. Уже и с ними хлопцы Молдавчука общего языка не находят. Ушли из гуцульского войска, в котором были, и подались в горы, в лес, ушли в партизанку. А когда Штефан присылал своих эмиссаров из Ясиня, чтобы уговорить людей подчиниться ему, Молдавчуковы хлопцы были с теми, кто этих эмиссаров выгонял. А когда сам Августин — Штефан приехал в Ясиня, когда собрал людей на площади перед церковью и сказал: «Я делаю вам такую честь, я сам приехал сюда, чтобы слово народу сказать», они стащили его с трибуны, чтобы не торчал на глазах у честного народа, и показали ему дорогу к чертям.

Августин Штефан донес о гуцульском непокорстве Карольи в Будапешт. И когда выслали на них отряд из Дебрецена, Молдавчуковы хлопцы опять же были с теми, кто не дал мадьярским воякам дойти до Ясиня. Зажали их среди гор, поотбирали ружья и пулеметы, а вы, пленные, идите себе с богом. И знайте: мы тоже можем силой быть.

Так-то шумела их партизанка. Все имели надежду, вот-вот Красная Армия с востока подойдет. «Она нас поймет, она разберется, какая у кого правда. Соединимся с-нею, только бы продержаться до встречи». И нападали хлопцы то с одной, то с другой стороны на это панство мадьярское.

А теперь дошел до них слух, что граф Карольи сам отказался от власти, не в силах был с народным гневом управиться. Прослышали, что уже в Будапеште есть Революционный совет и Красная Армия должна быть. Да хлопцы растерялись, не верят, что зла им оттуда не ждать. Надеялись на Красную Армию с востока, с нею стремились соединиться.

А Бращайки, Климпуши, Кочуряки и из этого хотят выгоду получить. Затуманивают Гуцулии голову, что с Красной Армией ей не по пути. Как все сложится, что будет? А еще слух змеей ползет и шипит, что будапештский Революционный совет будет у людей все отбирать. И те несколько гольдов земли, что имели, и хаты и скотину. Все, все должно быть забрано в коммуну. А люди этого боятся, люди настороженны. И жмут на них румыны. Одна партизанка не в силах их отбить.

Так закончил свой рассказ Молдавчук.

— Расскажем, расскажем тебе, Митро, что делается и в Будапеште и в мире. Чтоб нашел ты со своими парнями верную дорогу. Мы на ней уже стоим. Ясно видим, на кого нам сейчас ружья поднимать. Из наших рук пули уже ой-ой как посвистывали против всяческой пагубы народной.

VIII

Кароля нет, но мы опять вчетвером. Как рассказал нам Молдавчук свою историю, сразу стал нам ближе, будто всегда с нами был заодно.

Ну, а если ты еще не все понял, так мы тебя просветлим. Хорошо, что мы встретились, что нашлись.

И уже мы все в Мукачеве на Бискупской улице, 10, где главный штаб нашей Красной Армии начинал свою жизнь.

А весна первыми почками в окно заглядывает. Сыплет солнце на стол, где сидит Янош Галгоци — первый из тех, кто здесь заправлял красным разливом.

Высокий, чернявый, молодой, сам такой красивый, словно шелком шитый. В военной гимнастерке будто и родился, так она на нем хорошо пригнана. Когда-то мне моя Уля в шутку говорила: «Юрко, Юрко, ты такой красивый, что грех на тебя злыми глазами смотреть».

Я ей тогда ответил: «А ты, моя кралечка, такая уродилась, словно тебя само солнце рисовало».

Так мы тогда, играючи, словами перебрасывались.

И сейчас, когда взглянули на Галгоци, припомнилась мне наша с Улей перемолвка. И я бы сказал ему такие слова, но нужно было другое говорить. И мы сказали, кто нас прислал и зачем мы приехали.

— За Красную Армию агитировать? Охотно, с радостью мы вас, хлопцы, примем. Каждой такой душе здесь сейчас золотая цена. Красногвардейцы у нас уже есть. И бывший шестьдесят пятый Мукачевский полк пристал к нашему делу. А теперь еще Русинская дивизия у нас будет. И вы нам поможете ее создавать. Как раз сейчас нашей революции, как дитяти, нужно материнское доброе слово. Слово, которое принесет ей счастье, такое слово, чтоб люди верили в него. Везде теперь по нашим селам и городам народ сходится на собрания, Советы свои будут выбирать. И ваше слово там как раз придется и к месту и ко времени. Но знайте, что криком дуба не срубишь, огня не погасишь. Не крик несите в людские сердца, а душевное горячее слово, чтобы оно не брякало, как дешевые жестянки, а звенело, как наша неумирающая песня.