Страница 4 из 6
Чтобы человечество из душных темных катакомб выбралось к воздуху и свету – достаточно отказаться от классового деления общества.
Тогда возродится – на более высоком уровне – первобытное равенство. Все смогут с чистым сердцем назвать друг друга братьями и сестрами. Сбудется – не в раю, а на «грязной» Земле, без всякого участия бога – старинная христианская мечта о всеобщей любви.
Закрутится маховик непрерывной революции – изничтожая все мелкое, дикое, подлое. В новом мире не нужны будут адвокаты и наемные убийцы, полиция и армия…
Видение бесклассового общества меня захватило.
Я зачитал «Непрерывную революцию» до дыр.
Я ходил в приподнятом настроении – как после пары бокалов хорошего вина. Вселенная – казалось – наполнилась музыкой и красками.
По ночам мне снился мир, прошедший очистительное пламя революции. Он виделся мне залитым солнцем краем садов, зеленых лугов, белых дворцов и кипарисовых аллей.
Я был почти счастлив.
4. Один в поле (не) воин
Я был почти счастлив.
Но длилось это недолго.
Слишком резок был контраст между мечтой о светлом послереволюционном завтра – о красивых обнаженных людях, водящих хороводы под медовым солнцем – и реальностью безрадостного «сегодня», когда небо беспросветно, а сердца отравлены злобой и жадностью.
Собака, которую поманили сочным куском мяса – тем сильнее почувствует голод. Аж пасть переполнится пеной.
Я снова начал соскальзывать в депрессию и самоедство.
Михайло Букунин писал: «…«Непрерывная революция» – это, прежде всего, руководство к действию. Бесполезно читать ее, как Библию – устраивая догматические споры по поводу каждой фразы. Нет!.. «Непрерывная революция» должна вдохновить вас действовать. Действовать!.. Проявить социальную активность во имя освобождения угнетенного класса… До конца понять теорию непрерывной революции можно только применяя эту теорию на практике…».
Бесполезно читать «Непрерывную революцию» как Библию…
А я?.. Вопреки указанию товарища Букунина – я относился к «Непрерывной революции» как восхищенный древнеиранский жрец к Авесте. Догматических споров – положим – мне не с кем было вести. Но сам я – точь-в-точь бородатый богослов – толковал и перетолковывал каждое предложение полюбившейся мне книги.
Но ведь это неправильный путь?..
Меня постиг мучительный кризис.
Что толку, что я прочел умную книжку?.. Что толку, что я – вроде как – сочувствую обманутым и обездоленным массам?.. Сам-то я остаюсь кем был. Студентишкой с юридического факультета. Не знающим ни в чем отказа племянничком зажиточного дяди.
Я по-прежнему пью кофе и наворачиваю бутерброды с колбасой в роскошной факультетской столовой. Социальная прослойка, к которой я принадлежу – безусловно, примыкает к классу-верхушке. Несмотря на все свои красивые мечты – я паразит. Пиявка, сосущая кровь из народа.
Я плакал – плакал!.. – по ночам. Кусал подушку и рвал простыни от осознания своей бесполезности для дела революции.
Когда в университетском корпусе я видел уборщицу, моющую полы в коридоре – мне хотелось пасть перед старой женщиной в темной робе на колени и воскликнуть: «Прости меня, прости!.. Мне так стыдно, что я принадлежу к сидящим на твоей шее угнетателям!.. О, я бы отдал на отсечение правую руку – нет, обе руки!.. – лишь бы освободить тебя от грязного труда за корку хлеба».
Интересно: как бы отреагировала бы тетенька-уборщица на такую мою тираду?.. Достала бы мобильник и набрала бы психиатричку: «Алло. Доктор, тут у нас гражданин студент умом поехал».
Сердце мое трещало по швам.
Что мне оставалось делать?..
Я решил во всем положиться на Михайло Букунина. Раз он написал: «…«Непрерывная революция» – руководство к действию» – значит, я и буду действовать. Как умею. На свой страх и риск. Исходя из принципа: и один в поле воин.
Революционеры борются против существующего строя, объединяясь в партии или террористические группы. Мне же приходилось выходить на бой без соратников. Возможно: я был последний революционер на Земле.
Немного поразмыслив, я запасся баллончиками с краской и несколькими пачками бумаги.
Дождливой темной ночью – когда только оранжевый свет фонарей отражался в зеркале мокрого асфальта – я, одетый (ну прямо ниндзя) во все черное, подкрался к университетскому корпусу, пряча под курткой баллончик красной краски. Сердце мое гремело турецким барабаном – а руки дрожали. Я должен был совершить подвиг во имя всех бедняков и страдальцев. Внести свою лепту в изменение мира к лучшему.
Достав аэрозольный баллончик, я принялся расписывать корпус заранее придуманными лозунгами.
«За бесплатное и общедоступное образование» – «Повысить зарплату уборщице и дворничихе!..» – «Да здравствует революция!..» – «По телевизору врут» – и т.д.
Для кого я это писал?..
Господа министры-капиталисты – конечно – не прислушаются к неизвестному «ночному рисовальщику» – и не откроют двери университетов перед забитым оболваненным народом. Воротилы из финансового отдела нашего факультета – не ощутят резкого приступа совести и не увеличат оклад ни уборщице, ни дворничихе. А о том, что телевидение и интернет наполнены враньем – многие догадываются и без меня.
Я не мог признаться себе, что совершаю свою ночную вылазку ради себя. Лепечущим ребенком примеряю шапку революционера. Чтобы только не чувствовать себя ничтожеством – без смысла коптящим небо.
– Эй!.. Какого?..
Меня заметили охранники, вышедшие на крыльцо корпуса – видимо, покурить. Широкими шагами два амбала в униформе двинулись ко мне.
Не чуя под собой ног – я ломанулся прочь. Я летел, как душа, за которой гонится дьявол. А в груди моей пело: «Я герой!.. Я герой!.. Я герой!..».
Только на остановке маршрутного такси я понял, что суровые ЧОП-овцы давно меня не преследуют.
Остаток ночи я почти без сна провалялся в своей постели – мечтая о том, как поразятся студиозусы, когда прочтут утром мои лозунги.
Подходя утром к факультетскому корпусу, я увидел бригаду маляров, которая тщательно закрашивала мою «наскальную живопись». Холеные студентики – с сигаретами прогуливаясь по двору – показывали на маляров руками. Переговаривались. Смеялись.
Декан – мрачнее грозовой тучи – стоял на крыльце, выдыхая голубоватый дым сигареты. Перед деканом по стойке «смирно» вытянулись охранники.
Толстая дворничиха отчаянно бранилась:
– Да какой вандал, что за упырь додумался писать на стенах?..
Дворничиха – похоже – не оценила, что одним из своих лозунгов я требовал поднять ей зарплату.
Я был разочарован.
Мои надписи так быстро замазали!.. Мало кто успел их прочесть.
Но другой половиной сердца я ликовал.
Ух, какой шорох я навел!.. Точно разворошил муравейник. Сам декан при полосатом галстуке отчитывал увальней-охранников за то, что упустили «вандала». А прилизанные студиозусы таки обсуждали: что там за надписи закрашивали с утречка пораньше маляры?..
Сейчас это вызывало у меня горький желчный смех – а тогда я чувствовал себя Персеем, отрубившим голову Медузе Горгоне. Я воображал себя великим подпольщиком-конспиратором.
Я решил действовать дальше.
Я набрал на компьютере в текстовом редакторе и распечатал на принтере то ли большую листовку, то ли маленькую газетку под названием «Классовая война».
В этом листке я сжато излагал основные идеи Михайло Букунина.
Общество расколото на враждебные классы. Убедительно – как мне казалось – я доказывал: без уничтожения классового антагонизма невозможно решить проблемы экологии, ни предотвратить ядерные войны.
Я появился у факультетского корпуса под утро – когда небо из черного начало превращаться в серое. Я рассчитывал: до наплыва студиозусов дворничиха не успеет собрать все листки, которые я разбросаю.
Я оставил «Классовую войну» на скамейках, на ступенях лестницы, у цветочных клумб; просто усеял листком асфальт. Несколько экземпляров «Классовой войны» я скотчем наклеил на стену.