Страница 5 из 20
Гласность[6] и откровенное обсуждение в СМИ советской истории развеяли пелену всеобщего конформизма, вызвали кризис официальной идеологии, способствовали подъему антикоммунистических и националистических движений в стране. Однако не совсем ясно, стал ли идеологический кризис фатальным для советской государственности. Советская элита, особенно в Москве, давно знала о преступлениях и репрессиях Сталина. Большинство членов партии и почти все комсомольцы уже давно считали идеологию докучным, хотя и обязательным, ритуалом, а на деле жили другими интересами, ценили доступ к дефицитным и импортным товарам, выезды за границу, западную рок-музыку и массовую культуру[7]. Идеологическое единство партии было фикцией – там можно было встретить и либералов, и сталинистов. Но, с моей точки зрения, не это стало причиной того, что правящая партия вдруг уступила экономические и политические рычаги в 1990–1991 годах. Мое исследование показывает, что стало результатом решений Горбачева, его беспрецедентного нежелания использовать власть.
Экономический кризис сыграл центральную роль в последние годы советской истории, и его значение часто недооценивают. В сочетании с разоблачениями преступлений и ошибок недавнего прошлого этот кризис способствовал массовому недовольству и мобилизации антисистемных движений. Очевидно, что советская планово-распределительная модель была расточительной, разорительной, порождала хронический дефицит товаров даже первой необходимости. Тем не менее до сих пор многим неясно, что вызвало ее быстрое обрушение. Пишут, что экономика впала в кризис из-за падения цен на нефть. Также говорится о том, что сопротивление партии, военно-промышленного комплекса и других «лобби» помешало Горбачеву провести необходимые экономические реформы. Эти концепции не подтверждаются фактами. В этой книге я следую за теми экономистами, которые пришли к выводу, что советскую экономику погубили не структурные недостатки, не цены на нефть, не консервативные лоббисты, а реформы горбачевской эпохи. Неумышленное разрушение советской экономики и финансов теми, кто ее реформировал, – самое убедительное объяснение и, по-видимому, главная причина распада СССР[8]. На этой предпосылке строятся важнейшие причинно-следственные связи в моей книге.
Некоторые ученые пишут, что многонациональному СССР было суждено развалиться – так произошло со всеми империями. В одном авторитетном исследовании автор утверждает, что националистические движения начались на советских окраинах, таких как Прибалтика, но затем породили эффект «имплозии», сгенерировав движение русских в центре. Идея о распаде Советского Союза стала мыслимой, а затем стала казаться неизбежной все большему числу советских граждан. «Национальные протесты и межэтническое насилие» шли волна за волной, заключает этот автор, и в конце концов сломили способность советского государства к самозащите[9]. Поскольку Советский Союз распался на пятнадцать независимых государств в границах республик, такое объяснение звучит правдоподобно. Но при ближайшем рассмотрении эта версия событий тоже не подтверждается. Она преувеличивает роль в распаде СССР националистических движений в Прибалтике и на Украине. В то же время недооценивается удивительный фактор распада – советское государство вовсе не было «сломлено», но оказалось неспособно защитить себя. Идея поздней мобилизации русских и их роль в распаде Союза интересна, но автор весьма упрощает то, что происходило в Москве, столице СССР, и в среде этнических русских[10]. Моя работа не исходит из имперской парадигмы. Я пытаюсь разобраться в том, действительно ли русские в Москве и в провинции решили избавиться от советской государственности, что ими двигало и как они представляли будущее.
Важное место в книге отведено советским элитам. Правы ли были демократы и сторонники Ельцина, что эти элиты были в своем большинстве непримиримыми врагами любых реформ и мешали Горбачеву развернуться? Обнаруженные мной документы и факты показывают, что многие советские бюрократы и чиновники, прежде всего в Москве и Ленинграде, проявляли чудеса приспособления к меняющимся обстоятельствам. Некоторые западные исследователи даже написали о «капиталистической (контр)революции» – о готовности советской номенклатуры, то есть людей высших эшелонов бюрократии и партийного аппарата, отказаться от «социалистического проекта», чтобы самим захватить государственную собственность. Пишут даже, что эта номенклатура оказалась самой организованной частью советского общества и использовала свои связи и контракты для личного обогащения. В действительности взгляды людей в советской бюрократии варьировались от реакционных до либерально-демократических[11]. В этой книге я подробно пишу про настроения и интересы советских элит в быстро меняющейся обстановке. В центре внимания – реакция этих людей на развал экономики, политическую анархию и этнонациональные конфликты.
Многие линии в исследовании крушения Советского Союза переплелись и создали распространенное ощущение обреченности СССР. Результат – событие в итоге стало самоисполняющимся пророчеством. И все же для историка этот коллапс – головоломка, которая не совсем складывается. Она и есть главная тема книги.
В центре головоломки – фигура Горбачева. Личность и лидерские качества последнего помогают собрать вместе многие фрагменты истории распада СССР. Ученые, симпатизирующие Горбачеву, обычно предпочитают писать о его успешной международной политике, уделяя немного внимания его неудачам внутри страны. Провал горбачевских реформ эти историки объясняют то врожденными пороками общества, то сопротивлением и предательством окружения. В этом ключе выдержаны книги Арчи Брауна, возможно, самого влиятельного западного поклонника советского лидера[12]. Уильям Таубман, написавший самую полную биографию Горбачева, не обходит недостатки своего главного героя, но отказывается признать его реформы провальными. Напротив, по мнению Таубмана, Горбачев «заложил фундамент для демократии» в Советском Союзе: «В том, что строительство российской демократии займет гораздо больше времени, чем он думал, скорее виноват исходный материал, с которым он работал, нежели его собственные недостатки и промахи»[13]. С этим, похоже, согласен ведущий историк периода холодной войны О. А. Вестад. «Финал холодной войны стал чисто советской трагедией», – заключает он. Горбачев мог бы сохранить страну силой, но «предпочел, чтобы Союз исчез…»[14].
Оценка благих побуждений и политики Горбачева требует более реалистичного подхода со взвешенным исследованием социальных и экономических проблем. Недаром считается: «внешняя политика начинается дома». Нельзя говорить о зарубежном триумфе политика, который теряет опору в своей стране. Был ли Горбачев провидцем мирового масштаба, который не стал пророком в своем отечестве потому, что был для него слишком хорош? Эта книга сводит в единое повествование международные и внутренние процессы, повлиявшие на судьбу Советского Союза.
В моей работе переосмысливается развал СССР как неизбежность. Конечно, в истории нет сослагательного наклонения, но в ней всегда есть выбор. Среди вопросов, которые ставятся в книге, следующие: какие варианты политики имелись у Кремля, и почему Горбачев действовал именно так, как он действовал? Могли ли разумное применение им силы и стимулов, решительные действия и немного везения вызвать другой исход событий? Как и когда политические решения, случайности, общественные движения, какие-то стечения обстоятельств привели к тому, что дестабилизация страны и государства прошла точку невозврата? Когда я начал обсуждать эти вопросы публично, скептики возразили: зачем это? Советский Союз был обречен, его история ужасна, нужно лишь праздновать, что он закончил свои дни малой кровью. Эти возражения напомнили, что один исследователь написал об СССР сразу после его распада: «Мы склонны наделять свершившееся ореолом неизбежности. Довод о том, что случившееся могло бы и не произойти, обычно отвергается как надуманное, как оправдание проигравшей стороны»[15]. В своей книге я не упражняюсь в рассуждениях, как можно было сохранить «советскую империю зла» и партийно-авторитарный режим, что бы ни говорили мои будущие критики. Мне хотелось быть интеллектуально честным в отношении предмета исследования. Гибель СССР, как и всякое громадное историческое событие, не была чередой заранее предрешенных событий, она изобиловала случайностями и, разумеется, одними из главных факторов человеческого поведения – ошибками, глупостью, страхами и жаждой власти.
6
Политика поощрения публичного обсуждения острых общественно-исторических проблем, ослабление государственной цензуры.
7
Об этой параллельной реальности и имитации риторики см., например, Everything Was Forever, Until It Was No More: The Last Soviet Generation (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2006).
8
Аспекты этой обширной темы были исследованы в следующих трудах: Michael Ellman and Vladimir Kontorovich (eds.). The Disintegration of the Soviet Economic System (New York: Routledge, 1992), а также в The Destruction of the Soviet Economic System: An Insider’s History (London: Routledge, 1998); Philip Hanson, From Stagnation to Catastroika: Commentaries on the Soviet Economy, 1983–1991 (Westport, CT: Praeger, 1992); David Woodruf. Money Unmade: Barter and the Fate of Russian Capitalism (Ithaca, NY: Cornell University Press, 1999); Juliet Johnson. A Fistful of Rubles: The Rise and Fall of the Soviet Banking System (Ithaca, NY: Cornell University Press, 2000); Гайдар Е. Т. Гибель империи: Уроки для современной России (англ. Collapse of an Empire: Lessons for Modern Russia, trans. Antonina W. Bouis. (Washington, DC: Brookings Institution, 2007)).
9
Mark R. Beissinger. Nationalist Mobilization and the Collapse of the Soviet State (New York: Cambridge University Press, 2002). Роль Украины в распаде СССР преувеличена в книге Serhii Plokhy. The Last Empire: The Final Days of the Soviet Union (New York: Basic Books, 2014).
10
Первую и единственную попытку сделать это предпринял Джон Данлоп в John Dunlop. The Rise of Russia and the Fall of the Soviet Empire (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1993). См. также Geoffrey Hosking. Rulers and Victims: Russians in the Soviet Union (Cambridge, MA: Belknap Press, 2005). Вопрос об «империи» поставлен в книге Edward W. Walker. Dissolution: Sovereignty and Breakup of the Soviet Union (New York: Rowman & Littlefield, 2003).
11
David M. Kotz and Fred Weir. Revolution from Above: The Demise of the Soviet System (New York: Routledge, 1997); Steven Solnick. Stealing the State: Control and Collapse in Soviet Institutions (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1998); Stephen Kotkin and Jan Tomasz Gross. Uncivil Society: 1989 and the Implosion of the Communist Establishment (New York: Modern Library, 2009); Georgi M. Derluguian. Bourdieu’s Secret Admirer in the Caucasus: The World-System Biography (Chicago, IL: Chicago University Press, 2005).
12
Archie Brown. The Human Factor: Gorbachev, Reagan, and Thatcher, and the End of the Cold War (London: Oxford University Press, 2020). См. также его публикацию Did Gorbachev as General Secretary Become a Social Democrat? Europe-Asia Studies 65:2 (2013), pp. 198–220.
13
William Taubman. Gorbachev: His Life and Times (New York: Simon & Schuster, 2017), p. 688.
14
Odd Arne Westad. The Cold War: A Global History (London: Allen Lane, 2017), pp. 613–614.
15
Vladimir Kontorovich. The Economic Fallacy, The National Interest 31 (1993), p. 44.