Страница 4 из 20
Новость об отстранении Горбачева меня потрясла. В первые минуты я даже подумал, что это недоразумение. С самого начала перестройки я поддерживал его реформы и освобождение научной, культурной и политической жизни в Советском Союзе от партийно-идеологического гнета. В 1990 году, когда Горбачев явно потерял компас и утратил контроль над процессами, которые он же сам сделал возможными, я с молодыми друзьями по академическому институту стал сочувствовать Борису Ельцину, который с гораздо большей решимостью рвал с прежним порядком. Никто из моих знакомых не сомневался, что старая система, коммунистическая партия, централизованное управление экономикой и «социалистический выбор» обречены. Однако никому не хотелось штурмовать Кремль или рушить государственные структуры; все надеялись на реформы, а не на революцию. Вместе с друзьями я участвовал в демократических митингах, жадно читал работы экономистов, которые обсуждали, как вернуться от командной экономики, выстроенной Сталиным, к рыночной. Я также поддерживал движение за независимость в Литве и Грузии. Но при этом считал, что Горбачев и дальше будет оставаться у власти, а демократические силы будут его подталкивать к более радикальным реформам. В растерянности и с тяжестью на сердце я вышел из самолета в аэропорту имени Кеннеди и купил объемный воскресный номер «Нью-Йорк Таймс». В газете сообщалось, что Горбачева отстранили от власти военные и КГБ, пока он отдыхал в Крыму.
Осенью 1991 года я работал в библиотеке и архиве Амхерстского колледжа, но еще больше времени проводил за чтением газет и перед телевизором. Громадное облегчение, когда путч провалился и Горбачев вернулся в Кремль, быстро сменилось тревогой за будущее. Советская экономика валилась в пропасть. Украина и другие республики собирались выйти из Союза. Мой разум разрывался в когнитивном диссонансе: я оказался гражданином государства, которое разваливалось на глазах. Американские коллеги шутили, что СССР теперь должен называться «Союз все меньших и меньших республик». Я не мог разделить их веселье. К счастью, со мной в Амхерсте находились жена и сын. Жизнь продолжалась, и в конце сентября в больнице в Нортгемптоне, штат Массачусетс, родился мой второй сын. Но меня по-прежнему терзала мысль, в какую же страну нам предстоит возвращаться.
Назад в СССР мы так и не попали. Когда мой рейс приземлился в московском Шереметьево 31 декабря 1991 года, лидеры России, Украины, Беларуси и других республик уже распустили Советский Союз, а Горбачев ушел в отставку. Тускло освещенный аэропорт Шереметьево-2 казался пустым. Наконец кто-то подогнал трап к выходу. Пассажиры с пакетами и сумками спустились по морозу на поле и пошли к основному зданию. Таможенников не было. Не было даже пограничников, чтобы проверить наши паспорта и визы. Странно, что кто-то выдал нам багаж. Новое российское государство казалось страной с незащищенными границами, без таможенного контроля, с обесцененной валютой и пустыми магазинами. Незыблемые государственные структуры словно испарились. Страна, откуда я уехал всего несколько месяцев назад, в августе, внезапно исчезла.
Я давно хотел написать о конце Советского Союза, но считал, что для этого должны пройти время, улечься страсти, уйти предубеждения. Я ждал напрасно. Воспоминания о 1991 годе угасали, но мнения и мифы, появившиеся тогда, остались. То, что прежде считалось гипотезой, превратилось в «истину», незыблемую, как советская государственность до 1991 года. На Западе развал СССР стал восприниматься как нечто предопределенное и неизбежное, слишком очевидное, чтобы нуждаться в дальнейшем изучении[1]. Когда в 2005 году президент РФ Владимир Путин назвал распад Советского Союза «величайшей геополитической катастрофой века», большинство западных наблюдателей заявили, что он страдает ностальгией. Либеральный Запад продолжал расширять НАТО на Восток. Настроение изменилось после военного конфликта России с Грузией в 2008 году и особенно после присоединения Крыма в 2014 году. Западные комментаторы встревожились, стали говорить, что Россия хочет восстановить свою «утраченную империю».
В 2019 году бывший премьер Польши и глава Евросовета Дональд Туск назвал крах Советского Союза «благословенным» для Центральной и Восточной Европы, грузин, поляков и украинцев[2], [3]. Лишь немногие на Западе все еще помнили, что ведущую роль в роспуске СССР сыграли демократические силы России и Борис Ельцин. За рубежом Михаила Горбачева продолжали чествовать как героя-одиночку, который, по всеобщему признанию, дал ход череде неотвратимых исторических событий. Когда Горбачев поддержал присоединение Крыма к России, в западной прессе решили, что это странная аберрация стареющего экс-лидера.
В России отношение к распаду СССР осталось черно-белым. Либералы по-прежнему были убеждены, что реформировать Советский Союз было невозможно, а писать о причинах его «смерти» – пустая трата времени. Туда и дорога империи, которая даже не сумела дать народу хлеба и зрелищ! Противоположный лагерь оплакивал великую державу, вождя Сталина и считал Горбачева предателем, продавшимся Западу. С той и другой стороны были и молодые люди, которые даже не родились, когда СССР перестал существовать.
Историки и политологи также остались при старых взглядах и теориях. Одни думают, что превосходство Соединенных Штатов и их политики в период холодной войны заставили СССР отступить и сдаться на милость победителя. В глазах других объявленная Горбачевым гласность дискредитировала коммунистическую идеологию и обрекла советскую систему на провал. С точки зрения третьих, Советский Союз развалился, поскольку его экономика была обречена и неэффективна. Для четвертых движения за национальную независимость неминуемо должны были разрушить и разрушили «последнюю империю» в Европе и Азии. Наконец, некоторые исследователи прославляли Горбачева и винили в развале влиятельные советские элиты, которые противились горбачевским реформам, что и привело к кризису реформ и распаду СССР. В этой книге я утверждаю, что ни одна из этих причин в отдельности не разрушила бы Советский Союз. Потребовалось время, чтоб разобраться, как все эти обстоятельства наложились друг на друга и обернулись катастрофой для советского государства. Нужно было также осмыслить, почему правление Михаила Горбачева не только не предотвратило, но, в сущности, породило эту катастрофу.
В литературе утверждается, что Советский Союз рухнул из-за груза империи: он проиграл войну в Афганистане, нес непосильное бремя военных расходов и спонсировал множество союзников и сателлитов. По мнению ряда ученых, советская сверхдержава больше не могла конкурировать с Соединенными Штатами и их западными союзниками в военном и технологическом отношении. Впрочем, в последнее время эта точка зрения начала терять сторонников. Начали писать, что давление со стороны США не сыграло ту роль, на которую надеялись в Вашингтоне и не было главным фактором «падения коммунизма» в Восточной Европе, крушения Берлинской стены и конца холодной войны. Также говорят, что никто в Вашингтоне и других западных столицах не ожидал, что в Советском Союзе после 1988 года без всякой видимой внешней причины разразится экономический и политический кризис такой силы. Монолит, который казался несокрушимым, начал крошиться на глазах[4]. В последнее время появились более детальные исследования о роли западного, особенно американского, фактора в развале СССР[5]. Этот фактор стал ключевым для формирования поведения советских элит и контрэлит, – но уже с конца 1990 года, после того как Советский Союз вошел в предсмертный кризис. В ходе исследования я пришел к твердому убеждению, что в истории гибели СССР внешние движущие силы нужно рассматривать как вторичные по отношению к внутренним.
1
См. Stephen F. Cohen. Was the Soviet System Reformable? Slavic Review 63:3 (2004), pp. 459–488; Mark Kramer, The Reform of the Soviet System and the Demise of the Soviet State, Slavic Review 63:3 (2004), pp. 505–512.
2
Обращение Путина – http://kremlin.ru/events/president/transcripts/22931; Дональда Туска – https://www.rferl.org/a/eu-leader-to-putin-soviet-union-s-collapse-was-a-blessingnot-a-catastrophe/30049755.html *.
3
В тексте книги есть ссылки на источники, включенные в реестр Министерства юстиции РФ как лица, выполняющие функции иностранного агента, и ресурсы, заблокированные Роскомнадзором. Все они далее помечены «звездочкой» в примечаниях (*). – Прим. ред.
4
James Wilson. The Triumph of Improvisation: Gorbachev’s Adaptability, Reagan’s Engagement, and the End of the Cold War. (Ithaca, NY: Cornell University Press, 2015); Robert Service. The End of the Cold War, 1985–1991 (London: Macmillan, 2015).
5
Kate Geoghegan. A Policy in Tension: The National Endowment for Democracy and the U.S. Response to the Collapse of the Soviet Union, Diplomatic History 42:5 (2018), pp. 771–801.