Страница 39 из 104
Глава 11
«После таких пиров нужен длительный отпуск с санаторным лечением».
Пир продолжался все три дня, что оставались до Курултая. Мне даже стало боязно за здоровье Угэдэя и нойонов: страшно подумать сколько было выпито. А начиналось всё вроде бы безобидно. Несмотря на наличие у Великого хана дворца, выполненного в европейском стиле, решили следовать традициям, дабы умаслить духов — собрались в огромном шатре. Угэдэй произнёс торжественную речь, все выпили арака, после чего я превратился в рассказчика, ибо Великому хану и его свите было очень интересно послушать о моих похождениях. Особенно зашло повествование о том, как я устроил «нежданчик» контаичи Голдану, завалившись с адептами прямо на собрание князьков, на котором они как раз грезили, как всей своей героической толпой порубят меня на сотню маленьких кусочков. Мне эта идея не понравилась. Вдобавок, они стали себя агрессивно вести, из-за чего их план реализовался с точностью до наоборот: именно куски их знатных тел ныне собаки по степи растаскивают. Голдана ожидала та же участь, но Гера подкинула идею взять его в плен и преподнести в подарок Великому хану.
Воздав должное монгольской водке и закусив боодогом из сурка, для пирующих наступило время традиционных массовых развлечений. Теперь, если меня пригласят на званый вечер в РИ, и он хотя бы на треть будет похож на монгольский пир, то я обязательно пойду.
Всё началось с соревнований пьяных лучников. По традиции использовали обычное, немагическое, оружие. Несмотря на это, пострадавшие всё же были: завалившийся во время выстрела нойон ранил своего коллегу в правую ягодицу. Досадное недоразумение быстро уладили, но следующей попыткой горе-стрелок нейтрализовал сам себя. Древко натянутого лука невероятным образом выскользнуло из руки и съездило раскосому «Робину Гуду» по портрету. Нужно сказать, что сила натяжения монгольских луков в разы выше тех, что используют спортсмены. Стрелка с разбитым лицом увели для оказания помощи, а веселье продолжилось. После очередного этапа массовых возлияний последовали гонки на магических нартах с «ворованной» княжной. Легенда о ворованной девушке — сугубо моя придумка. Нойоны брали кого-то из своих жён, холостые мужчины — понравившуюся им девушку. Один пожилой юртчи «украл» повариху. У меня была Клавдия, так что все условия для участия соблюдались. Оговорив трассу, устроили гонки на нартах. Чтобы не выпячиваться, пришёл к финишу четвёртым. Первое место занял Угэдэй, как и полагается сильнейшему «воину духов» Монгольской Империи. И кстати, я не уверен, что приложив все силы, смог бы прийти первым.
Следующим пунктом программы (после нового этапа обильных возлияний) стали кулачные бои. Интересно, что для этого надевались большие перчатки, отдалённо напоминающие боксёрские, но набитые песком. Нойоны не участвовали в силу своего статуса, но выставляли бойцов из числа приближённых дружинников, зовущихся здесь нук е рами. Сам Атминтис велел, что отдуваться за меня будет Сингх. Асима и Савитара такой расклад не устроил, они тоже вызвались, желая явить свою старческую удаль. Впрочем, стариками их можно назвать с большой натяжкой. По мере развития веретена жизни усилилось воздействие оргона на физическое тело, поэтому форме мистиков позавидует любой тренированный атлет, днями напролёт впахивающий в зале.
За интересными беседами и различными забавами пролетело три дня. Гости уходили и приходили, приходили и уходили — и так по кругу. С Угэдэем мы обсудили всё, что можно, и что нельзя. Общий язык с нойонами и главами шаманских общин также был найден. К концу пира меня признали своим, даже пригласили на традиционную конную охоту, что являлось хорошим знаком. Кроме того, у всех вызывал интерес мой боевой конь и большинство нойонов изъявили желание увидеть Водолаза. Чтобы сохранить интригу, пообещал, что обязательно продемонстрирую его на Курултае.
Когда пир подошёл к концу, Угэдэй предложил мне и моим приближенным остановиться во дворце. От таких предложений не отказываются, тем более, это отличная возможность без лишних ушей поговорить по душам. Ещё около часа мы беседовали в кабинете Великого хана. Угэдэй не скрывал своего довольства проведённой мною боевой операцией. Ну, ещё бы! Под благовидным предлогом обезглавлена верхушка свободных нойонов, уничтожено четыре обо и очищено от предателей ближайшее окружение Великого хана. Без преувеличения, могу смело утверждать, что подарил Угэдэю неподконтрольные западные земли. Уверен, как только закончится Курултай, все лояльные Великому хану нойоны будут поставлены в штыки, но это меня уже не касается. Пусть делают что хотят, а меня волнует лишь моё подданство. На этот счёт Угэдэй дал довольно оптимистичный прогноз, правда, высказав при этом кое-какие опасения. Великий хан переживал за князей из дальних аймаков с востока Империи и «Чёрных» — шаманов тёмного течения. И те, и другие отличались жёсткими консервативными взглядами. О позиции восточных нойонов и шаманов относительно «чужаков» я знал, но успокаивало то, что они были в меньшинстве. В целом, положение дел внушало оптимизм.
Губы Клавдии коснулись моей шеи, выводя из раздумий. Перевернувшись на живот, девушка положила подбородок мне на плечо, и загадочно улыбаясь едва различимой улыбкой, десяток секунд молча смотрела на меня.
— Доброе утро, милый, — чарующим голосом произнесла сероглазая брюнетка, поигрывая ноготками по моей коже. — Как спалось?
— За-ме-ча-тель-но. — Я приобнял княжну, что с игривым прищуром смотрела мне в глаза. — Вот вспомнил, что одна девушка как-то мне сказала, что лицом не вышел, и вообще не в её вкусе… А сейчас она лежит со мной в постели и довольно улыбается.
— Иногда мужчина способен сделать перспективное предложение, получив которое, можно закрыть глаза на некоторые его изъяны, — бархатным голосом отозвалась княжна Лефорт, пристроившись на моём плече. — Тем более, ты сам ко мне пришёл. С огромной натяжкой, но это можно классифицировать, как настойчивость. Я ценю эти качества, вот и решила ответить.
— Клавдия, моя гипертрофированная самооценка рискует разбиться вдребезги. — На моём лице проступило наигранное разочарование. — Неужели у тебя нет ко мне даже самой маленькой такой симпатии, а лишь грубый расчёт?
— На похвалу напрашиваешься?
— Разумеется!
Вместо слов княжна Лефорт подняла голову и чмокнула меня в щёку, вновь устроившись на моём плече.