Инспектор и «Соловей»

Предварительные допросы Басюка и Юры-Васи не пролили света на все это дело. Во всяком случае на все наши вопросы они отвечали так, что ничего нельзя было вменить им в вину. Об убийстве Палия повторили общие сведения, которые в те дни циркулировали по городу.

Инспектор угрозыска показал им нож с наборной рукояткой. Но оба прикинулись такими простаками, которые никогда в глаза не видели ножей, а с малолетства пользуются только резиновыми сосками. А когда мы попросили их описать одежду, в которой ходил Акименко зимой, весной, то получилось, что одевался только в рубище. Между тем, от соседей по дому, где проживал Акименко, мы уже знали, что зимой он носил синюю нейлоновую куртку. Это было установлено сразу после его побега. Только потому, что они не упомянули о ней, нетрудно было догадаться, что эти ребята решили играть с нами в прятки.

Ну что же, оставим их уверенными, что они нас провели. Пусть отдохнут. Подумают.

Попробуем узнать, знакомы ли, связаны ли общим делом Сэм и Акименко. Ведь нам уже известно, что Сэм был в проходном дворе в момент убийства. На втором человеке была синяя куртка. Такая куртка была у Акименко. Но в такой одежде ходят многие в городе. Мог быть и другой человек. Если Сэм Крицкер и Акименко чем-то связаны, можно вести дальнейший поиск в этом направлении. Хотя Акименко был в наших руках, но веских доказательств его вины мы не имели. Только предположения.

Решено было начать с Сэма. После ареста на центральном рынке следователь вел дело только о кражах. Его предупредили, чтобы он ни единым словом не обмолвился об убийстве. Нужно было усыпить внимание Крицкера. Пусть думает, что мы идем только по этому пути и ничего другого не знаем, ничто другое нас не интересует. За это время я довольно тщательно изучил биографию карманника. Знал многое о его характере. Мне было известно, что не пьет даже пива. Ни разу не участвовал в драках. Вероятно, это была трусливость. Мне сообщили, что он долгое время встречался с одной довольно порядочной женщиной. Так что я был подготовлен к беседе. Кроме того, в моих руках были еще кое-какие козыри, которые я мог в любой момент пустить в ход.

Настало время решительного разговора. Сэма Крицкера привели в кабинет. Смуглый парень осторожно присел на край стула.

— Послушайте, Семен Крицкер, не пойму, что происходит. Вы арестованы, как вор-карманник, а наши сотрудники утверждают, что вы соучастник убийства, которое произошло шестого марта в проходном дворе. Помните такое?

Подняв голову от бумаг, я увидел, как Сэм побледнел, капельки пота покрыли его лоб. Удар был нанесен неожиданно и попал в цель. К такому разговору Сэм явно не был готов. И поэтому, наверно, у него, инстинктивно вырвалось:

— Не я убивал!

Ответ прозвучал — убивал другой. Сказанного не воротишь. Теперь нужно было развивать успех, пока Сэм не опомнился.

— Я тоже говорю, что Семен Крицкер никогда не возьмет в руки нож. А мне не верят.

Достал из ящика стола нож с наборной рукояткой.

— Это не ваш нож?

Наблюдаю, как у него расширились зрачки, будто он увидел на столе гремучую змею, а не самодельный финский нож.

Вижу, что узнал. Но упавшим голосом ответил:

— У меня никогда не было ножа.

— И я так думал. Но тогда чей же? Ведь вы были в проходном дворе вечером шестого марта? А эту вещь мы нашли там, на месте преступления.

Но он все-таки опомнился. Я это почувствовал с первых его слов:

— Я стоял недалеко от ворот проходного двора. Видел, как подошла машина «Москвич» и два человека вытащили третьего, видимо, пьяного и повели его во двор. Я подумал, что он живет в этом доме, а друзья привезли его после пьянки. Через некоторое время они выбежали со двора, сели в машину и уехали.

— Запомнили номер машины?

— Падал снег. Я не заметил.

— Каким же образом вы оказались во дворе?

— Подумал, что пьяный еще там. Решил пошарить у него в карманах. Может, что-то осталось после попойки. Он лежал недалеко от сарая. Когда я приблизился, увидел лужу крови. Испугался и убежал. Вот все, что я знаю.

— В общем, это звучит правдоподобно. Но поймите меня правильно. Опровергнуть доводы тех, кто утверждает, что вы соучастник убийства, можно только очень убедительными доказательствами контрдоводами. Подумайте над такими вопросами, которые возникли у меня. Почему вы не вызвали милицию? Не обратились к постовому? Кто был вместе с вами во дворе? Проходившему старику кто-то из вас сказал: «Иди, папаша, своей дорогой». Кто прогнал старика — вы или другой человек? И кто этот человек.

Мой собеседник снова побледнел. Он понял, что у нас немало улик. Но он сделал последнюю попытку увильнуть, Ведь доказать, что он убийца, никто не мог. А раз так — значит он — в безопасности, а от второго — нужно отводить подозрения.

— Со мной никого не было. Может, старику померещилось.

— Вы знакомы с Валерием Акименко?

Смуглое лицо стало совсем бледным. Дрожали длинные пальцы.

— Впервые слышу эту фамилию, — на его лице написано недоумение.

Все эти детали не запишешь в протокол. Это не доказательства.

— Нехорошо, Сэм. Я вас беру под свою защиту, задаю наводящие вопросы. А вы виляете. Если понадобится, мы можем все доказать и иными путями. Могу вам прочитать показания Ломачевского, Мрыщака, Мурзыкаева. Они видели вас вдвоем. Опознали ваши фотографии. Хотите очную ставку?

Он не хотел очной ставки.

— Когда вам стало известно, что в изолятор доставлен Акименко, — вы передали ему два слова: «Будь спок». Как это нужно понимать?

— Я дал ему знать, чтобы он не волновался напрасно.

— Значит — вы знакомы? И в тот вечер он тоже был в проходном дворе? Вы действовали вместе? Следовательно, правы наши сотрудники, утверждая, что вы — соучастник убийства!

И снова я слышу почти утробный крик:

— Я не убивал.

— Верю. Во что был одет Акименко в тот вечер?

— На нем была стеганая куртка.

— Цвет?

— Синий.

Так замкнулась цепь. Но это еще не было доказательством.

Этот допрос дался нелегко. Крицкер совсем издергался и под конец занял позицию «больше ничего не знаю». Продолжать разговор не имело смысла. Когда его уводили в камеру, я посоветовал ему хорошо подумать над своим положением. И быть в дальнейшем правдивым. Он ответил.

— Я связан словом.

— Поймите, что правда дороже слова, данного преступнику.

Несколько раз ко мне приходила Татьяна Тарасова с просьбой разрешить ей свидание с Семеном Крицкером. Это было сразу после его ареста на центральном рынке. Она сперва называла себя его подругой, потом женой. Мы не имеем права разрешать свидания во время предварительного следствия. Я расспросил Тарасову — хорошо ли она знает Семена, известно ли ей, какими делами он занимался. Она ничего не знала. И я ей рассказал, за что арестован Сэм. Она была очень расстроена, удивлена.

Она работала провизором в одной из аптек в центре города. Круг знакомых весьма ограничен. Что связывало ее с таким человеком? Общие дела? С первого разговора можно было понять, что она не имеет представления о том, какими путями добывает деньги Семен Крицкер.

Ей он всегда говорил, что работает в мастерских научно-исследовательского института. Делает очень важные вещи для экспериментов и ему отваливают каждый раз большие премии. Не обижают его и если приборы, которые он монтирует, работают безотказно.

Частые вечерние отлучки он объясняет тем, что в институте иногда работают по ночам и без его помощи экспериментаторы не могут обойтись. Татьяна верила. У нее не было повода сомневаться в правдивости его слов.

А он умел увлечь, пообещать. Перед ней он рисовал довольно радужную картину: как только получит крупную премию — внесет пай на кооперативную квартиру, и они смогут пожениться. И сама Татьяна старалась вести скромный образ жизни, ограничивала свои расходы, чтобы иметь возможность внести свою долю в будущее семейное гнездышко.

Врал или говорил правду? Татьяна уверяла меня, что это — сокровенная мечта Семена. И эта уверенность передалась мне. Возможно, что Крицкер и намеревался покончить с преступными делами. Возможно, что это влияние любимой женщины. Тогда Татьяна — наш союзник. Тем более, что она не намерена отказаться от этого человека и хочет сделать все, что в ее силах, чтобы перевоспитать его.