Страница 24 из 71
Наверху она начала с бильярдной, перешла к хозяйским спальням и только к вечеру закончила кабинетом полковника. Это было угловое, почти квадратное помещение с окнами, выходящими на две стороны, с затейливым письменным столом из лимонно-желтого дерева и стенами, сплошь увешанными пугающими охотничьими трофеями. Тяжелые шторы, широкие голые подоконники, громадный ковер в центре и антикварная бронзовая люстра с плафонами в виде охотничьих рогов — «пылесборник», как назвала ее хозяйка.
Кроме того — десяток разрозненных томов за стеклами солидного книжного шкафа и множество переплетенных в кожу альбомов с фотографиями. Еще две — в рамках из вороненой стали — на письменном столе. Инна Семеновна и Родион.
Здесь требовалось вымыть окна, и Наташа сделала это по старинке, как дома, без всяких новомодных средств — водой с уксусом, тряпкой и газетами. Когда с этим было покончено, сходила за стремянкой и привела в порядок люстру. Пропылесосила ковер, а когда выключила пылесос, еще раз подошла к странной металлической штуковине, привинченной к стене под трофейными рогами неведомых копытных.
Предмет казался чужеродным, не вписывался в интерьер. Сейф? Для кабинетного сейфа ящик из нержавеющей стали был великоват, да и замок не походил на те, которые устанавливают в хранилищах семейных ценностей. Бар? Но у полковника, как она уже знала, имелся небольшой винный погреб в цокольном этаже, а бар располагался в примыкающей к письменному столу тумбе.
Чем вообще занимается хозяин дома? Судя по повадкам, он в недавнем прошлом кадровый военный. По отдельным фразам, которые до нее доносились, можно было предположить, что сейчас он занимается недвижимостью или чем-то в этом роде. Хотя какое, собственно, ей дело до этого Савелия Максимовича?
Наташа провела пальцем по холодному металлу и стала собирать пылесос, вспоминая сегодняшний сон.
Сон был вполне дурацкий. Скорее всего потому, что ее неожиданно позвали к хозяевам на поздний ужин. Савелий Максимович пребывал в хорошем расположении духа и все подливал ей красного вина. Оба они — хозяин и хозяйка — остались довольны ее работой, о чем и было ей сказано, а особых расспросов не последовало. То же, что и с Родионом: вы, Наташа, студентка? Уже отучилась, приехала в отпуск повидаться с подругой. Решили немного подзаработать. «Может, съездим в Крым…» — соврала она и почувствовала, как горят щеки. Упомянула институт, в котором училась, и полковник вдруг воодушевился. «Так вы же почти коллеги с нашим Родионом! — воскликнул он. — А где работаете?» — «В коммерческом банке». — «Нравится?» — «В общем, да», — нехотя ответила она. «Вы бы потолковали с моим шалопаем. Он, по-моему, так до сих пор и не понял, в какое время живем…»
На этом тема была исчерпана. Перешли к дому. Как строились, что было задумано, что не удалось. Наташа хвалила — вполне искренне. И в то же время ее словно кто за язык тянул — спросить, что за стальная коробка торчит в полковничьем кабинете. Однако она сдержалась: неуместное любопытство — не в ее пользу.
Сон приснился на рассвете. Она выходила из воды, а хозяин ждал на берегу, в расстегнутом офицерском кителе, накинутом на голубую футболку с пестрой надписью прыгающими буквами «I Love Caddies!» — вроде той, в которой она спала. Внезапно он схватил ее за плечи и стал трясти, вопя: «Зачем ты обрила голову? Отвечай!..»
У воплей имелось объяснение — вчера Савелий Максимович мимоходом поинтересовался, почему у нее такая странная прическа? Теперь девушки предпочитают длинные волосы — и в кино, и на эстраде. Наташа отшутилась, сказав, что летом всегда так стрижется. Удобно и никаких проблем. Ее поддержала хозяйка: «Отстань от девочки, Савелий! К тому же Наташе идет…»
Жутко хотелось пить. Наташа, не открывая глаз, дотянулась до бутылки с остатками минералки и рухнула досыпать.
Начало третьего дня в Шаурах выдалось тяжеловатым. Побаливала голова, накрапывал мелкий дождик, стало прохладнее, но ненадолго. Позвонила Анюта и сказала: давай, крути педали в город, я сварила борщ, а тут пришла разнарядка из офиса, завтра трудимся вместе: пятикомнатная в новой высотке на Павловом Поле.
До шести вечера, до последнего автобуса, который уходил из Старых Шаур, Наташа успела все. Ни на минуту не присаживаясь и ничего больше не разглядывая и не любопытствуя. Хозяйка расплатилась с ней, женщины тепло простились, и Наташа, боясь опоздать, чуть ли не бегом помчалась на остановку, до которой было километра полтора.
Странное дело — при этом она почему-то чувствовала себя неблагодарной, не заработавшей и половины того, что ей было заплачено.
Вот почему, когда ей позвонили и попросили снова приехать, Наташа согласилась не раздумывая. «У мужа юбилей, — сказала Инна Семеновна, — мне одной не справиться. Вы меня, Наташа, очень обяжете…»
В пятницу, шестого августа, ближе к вечеру, она уже была у Смагиных. Вместе с Инной Семеновной обсудили планы, и вышло, что Наташе придется провести здесь уж никак не меньше двух дней. Сначала уборка и помощь по кухне, затем обслуживание застолья. Когда гости разъедутся — гора посуды и восстановление порядка. Ну и всякие мелочи по ходу. В понедельник рано утром полковник доставит ее в город — у него там как раз встреча с клиентами из России.
Она снова спала в том же флигельке, на рассвете купалась в прохладном озере. Навела блеск в доме, а всю вторую половину субботы вместе с Родионом и приходящим садовником занималась установкой огромного полосатого навеса, под которым предполагалось принимать гостей. С утра в воскресенье заново перемыла и перетерла весь фарфор и хрусталь, а затем со стопкой чистых скатертей направилась к столам, уже стоявшим под навесом…
Тут-то и появился Валентин.
После того как все семейство — он сам, сестра Александра, ее муж и девчонка — скрылись в доме, первым движением Наташи было помчаться во флигель, в три минуты побросать в сумку вещички и мотать отсюда. Плевать она хотела на эти деньги. Если хватятся, станет звонить Инна Семеновна, — сказать, зубы разболелись.
Но затем, слегка поостыв, подумала: хорошо, а что, собственно, может сделать ей этот тип? Чего она так перетрусила?
И вместо того чтобы удрать не оглядываясь, Наташа отправилась переодеваться. С хозяйкой было договорено — как только начнут съезжаться гости, сменить комбинезон на платье, в котором, возможно, придется подавать к столу и переменять блюда.
Платье у нее теперь было: уступив уговорам Анюты, Наташа купила легкое, летнее, дорогущее — мэйд ин Франс. Оно ей очень шло. А к платью босоножки на среднем каблучке — еще пятьдесят зеленых.
Она уже входила к себе во флигель, когда со ступеней большого дома ее окликнула Инна Семеновна.
— Наташенька, прошу вас, посидите с Джульеттой. Что-то она мне не нравится. А я пока разберусь с родственниками Савелия Максимовича.
Опять эта кошка!
— Так это свои? А я уже бежала переодеваться…
— Успеется. Я только сварю кофе и сейчас же к вам. Как это все некстати…
Хозяйка скрылась в доме, а Наташа направилась в зимний сад, рассеянно подумав, что, видно, Джульеттино время подходит и тут уж не отвертишься — природа.
Там уже прогуливался Валентин, с видом оценщика разглядывая стеллаж с орхидеями.
— Привет, — как ни в чем не бывало проговорил он. — Ты не меня тут ищешь, зайка?
Вид у него был довольный, и лишь нагловато-настороженный прищур выпуклых светлых глаз выдавал некоторое напряжение.
Наташа промолчала.
— Как ты тут оказалась? — Он загородил проход и не давал ей добраться до корзины с кошкой. Пришлось ответить:
— Устроилась на работу. Дай мне пройти.
— Савелию Максимовичу известно, кто ты такая?
— А кто ты, полковник знает?
— Что ты имеешь в виду?
Он неуловимо быстрым движением перехватил ее руку и как клещами стиснул запястье.
— Отпусти! — рванулась Наташа.
— Э-э, нет, красавица, так не пойдет, — от его благодушия не осталось и следа. — Ты сбежала, мы с тобой даже не поговорили по душам. Теперь эти странные намеки, враждебность. Я такого не люблю. — Он все-таки выпустил ее руку и криво усмехнулся. — Вечером уедешь отсюда с нами. Ты ведь мне кто? Невеста.