Далеко за пределами

— Вы знаете, Эрих, я ведь сам немецкие корни имею только именем и даже языка не знаю, — вновь заговорил он. — А может, даже и не немецкие они, а шведские, корни-то. Мне и на Земле-то ни разу не довелось побывать. Да и вылетать с Нова Мондо не было никакой оказии, так что… Это ведь была моя самая давнишняя мечта, и вот сбылась-таки, — кажется, профессора не слишком интересовали ответы: под первыми яркими впечатлениями ему просто необходимо было выговориться.

— Не разочарованы? — губы Эриха сложились в подобие улыбки, только какой-то мрачноватой.

Не то чтобы ему хотелось продолжать разговор. Просто со словом «разочарование» Эрих был знаком не понаслышке.

— Отчего же разочарован, наоборот! — всплеснул руками Крокус. — А вы, Эрих, неужели разочарованы?

— Полётом? Нет, — Гаст продолжал вдумчивое поглощение малоаппетитного содержимого своей тарелки. — Я редко летал на хороших современных кораблях. Этот вполне неплохой.

— Вот и отлично! Это можно и отметить, — Штейн бодро отсалютовал насаженным на вилку кусочком. — Ох, — челюсти профессора усиленно заработали, — кое-чем я всё-таки разочарован. Едой.

— Еда на корабле не призвана доставлять команде удовольствие, — Гаст дожевал «горошек», отодвинул тарелку и взял себе чашку кофе. — Это лишь средство передачи аминокислот и витаминов для поддержания организма в должном тонусе, не более. Это я вам как медик говорю. Хотя, быть может, в случае с капитаном Штрудлем — это ещё и акт устрашения, — на этот раз Эрих не улыбнулся.

— Я надеюсь, что в таком случае хотя бы в качестве поощрения предусмотрено что-то, меньше похожее на, ох, простите, дерьмо, — Штейн отодвинул пустую тарелку и потянулся к компоту, больше напоминавшему анализы как по цвету, так и по фрагментам «фруктов», плавающих внутри.

— Похожее? — Эрих негромко хмыкнул. — По сути то, что вы едите, это оно самое и есть, профессор. Система фильтрации на корабле замкнутая. Вся органика проходит переработку, очищается и снова пускается в оборот. То же касается и воды.

Первый глоток, который Крокус успел набрать в рот, тут же отправился обратно в стакан вместе с «фрагментами». Говорить профессор смог только после того, как надрывно откашлялся.

— Я… я читал об этом, но как-то не думал… что это так… — Штейн вновь поперхнулся, словно мысленно проделав вместе с водой весь путь от слива и до конечного пункта — его компота. — Ох, что-то мне нехорошо, Эрих…

— Блевать советую в туалете, скидывать это в шлюз мы просто не можем себе позволить, — Гаст как ни в чем не бывало сделал очередной глоток кофе, заедая его печеньем, по виду больше похожим на кусок глины. И по вкусу тоже.

— Я в порядке, я лучше водички… — Крокус осёкся на полуслове. — Хотя, пожалуй, нет. Лучше я пойду. Подышу. В каюту. Или в лабораторию. Премного извиняюсь, что так спешно покидаю вас, Эрих, — профессор по стеночке двинулся в сторону выхода.

Эрих безразлично пожал плечами, дожёвывая печенье. Зацикливаться на «сортирной» теме не имело смысла, ведь до абсолютно идентичных простейших аминокислот одинаково раскладывались и сладкие рулеты, и туша дохлого ксеноморфа. К тому же далеко не всё содержимое шедевров автоповара составляла исключительно переработанная органика. Основную часть составлял синтетический пищевой концентрат, красители, ароматизаторы и имитаторы вкуса.

Допить свой кофе в одиночестве Эриху так и не довелось: едва пошатывающийся профессор успел скрыться из виду, как место его моментально заняла белокурая практикантка.

— Что у нас сегодня на ужин? — прощебетала она, присаживаясь напротив Гаста.

— То же, что и всегда, — синтетическая еда, — Эрих пожал плечами, делая очередной глоток кофе.

— А есть что-нибудь со вкусом клубники? Я так люблю свежую клубнику! — Йесси обворожительно улыбнулась.

— Есть что-нибудь со вкусом редкостного дерьма.

— Но синтезировать клубнику автоповар всё-таки сможет? — Йесси с надеждой уставилась на медбрата, будто бы этот факт зависел исключительно от него.

— Может. — Последний глоток кофе — и Гаст аккуратно поставил кружку на стол, внимательно поглядев на девушку. Перспектива второй подряд лекции об устройстве корабельного автоповара его совершенно не радовала. — Но это всё равно. Будет. Дерьмо.

— Ну, попытка не пытка, — ничуть не смутилась Юковски. — Небула, можно мне получить клубнику?

На тарелке перед девушкой выплыло нечто, что можно было бы назвать клубникой, только если её перед этим заморозили, разморозили, заморозили вторично, а потом сели на неё задницей и от души попрыгали.

— Что ж, стоит искать во всем позитив, — уже куда менее воодушевлённо проговорила Йесси, вяло ковырнув продукт ложечкой. — Зато какой стройной я буду после рейса!

— Вниманию экипажа, — голос Небулы был, как всегда, бесстрастен. — Распоряжение капитана: экипажу ознакомиться с расписанием вахт на ближайшие двадцать три часа до прибытия на станцию канселяции.

Со вздохом отложив ложку, Йесси собралась было продолжить беседу с Эрихом, но едва не задохнулась от негодования: воспользовавшись оказией, Гаст успел незаметно улизнуть из столовой. Что за возмутительная бестактность?!

Отодвинув тарелку с недоеденным продуктом, Йесси сердито фыркнула. Да что не так с этими людьми? Что не так со всем кораблём? Единение, общность, необходимые для любого коллектива, как учили Йесси в академии, да хоть элементарная вежливость, здесь явно были не в почёте. Будь её воля — она бы и на сотню парсек не приблизилась ни к этому кошмарному кораблю, ни к населявшим его твердолобым хамам! Она не хотела быть здесь, но… Традиции обязывали. Традиции навязчиво диктовали каждый шаг, не позволяя сделать даже лишнего вдоха без оглядки на семейные ценности.

Все родственники Йесси до седьмого колена, начиная с пра-пра-как-его-там и заканчивая родителями и тремя старшими братьями, были пилотами. Хорошими пилотами. Отличными. Прямо-таки примерами для подражания.

Но она — гордая, смышлёная и просто очаровательная девушка в полном расцвете сил — не желала подчиняться заведённым правилам. Её манили подмостки театра, её завораживал шорох тяжёлых портьер. И запах пыльного реквизита она вдыхала даже с бóльшим удовольствием, нежели аромат свежесобранной клубники, к которой питала особую страсть. Она жаждала оваций, слепящих софитов и толп поклонников, она хотела видеть своё имя на афишах, а не в вахтенном журнале. Она даже умудрилась записаться на курсы актёрского мастерства и подать документы в единственный на всю колонию Виртуло Виво театральный институт — тайком, исхитрившись даже не слишком заметно отрываться от учёбы в лётной академии, куда практически силком запихнули её родители.

Однако энтузиазма и непогрешимой веры в собственный талант оказалось недостаточно, и театральные экзамены были безнадёжно провалены. Она хотела попытаться снова, но перечить матери было абсолютно тщетно: та уже договорилась о прохождении практики и ничего не желала слушать. Йесси не оставалось ничего, кроме как молча проглотить это.

Но раз уж она оказалась здесь — она докажет, докажет всем, что может! Может абсолютно всё! И когда уже никто не осмелится упрекнуть её в неспособности — вот тогда она сможет делать всё, что захочет! Всего-то и надо, что блестяще пройти эту глупую практику. И плевать, что от экипажа не дождёшься не то что помощи, но даже простого участия: пилот только и думал, как бы избавиться от неё, техник прикидывался глухонемым при её появлении, доктор Лиувиллен открещивалась важными делами. Профессор Штейн и вовсе не дал Йесси сказать ни единого слова. Более того — ей едва удалось ретироваться, дабы не быть втянутой в его восторженную лекцию о великолепных возможностях исследовательского оборудования корабля. Капитан же…