Соломка и Зверь

Нет, нужно хорошенько успокоиться, чтобы больше его не расстраивать, и только потом встречаться лицом к лицу. Нужно как-то привести собственные мысли в порядок, чтобы Гнату больше не пришлось хмуриться и сомневаться в ней.

К счастью, проверяя электронную почту, Соломка нашла письмо от своего институтского профессора, который возмущался тем, что она не отвечает, хотя должна утвердить список присланной литературы, а также отчитаться по теме, которую пропустили на экзамене. Так вот, если нерадивая ученица немедленно не исправится, то к очередному семестру её не допустят!

Про дополнительный зачёт Меланья слышала в первый раз, но сообщению обрадовалась, потому что получила именно то, что требовалось — передышку. Когда в обед позвонил Гнат, Соломка ответила, что вечером никак не может с ним встретиться, процитировав в качестве объяснения гневное письмо и перенесла встречу на завтра, если он не против.

Гнат был не против, настолько не против, что это тут же вызвало шквал подозрений. Значит, ему все равно, что они не встретятся? Может он вообще не хотел с ней ужинать? А может, он теперь другую позовёт?

Сколько ни убеждала себя Соломка, что верит ему и что Гнат слишком честен и ответственен, чтобы крутить роман за её спиной, да еще в самом начале их непростых отношений, которые только-только наладились, но сердце просто исходило кровью от ужаса при мысли, что он пригласит на ужин кого-то ещё!

Ругая себя последними словами, Соломка, когда стемнело, оделась и вышла на улицу, убеждая себя, что выходит прогуляться, а не следить за своей парой. Просто целый день просиживания дома изматывает, организму нужен свежий воздух, это полезно для здоровья и нервов.

А самый свежий воздух, понятное дело, вокруг дома Гната, на том самом месте, откуда видать его окна. Там Соломка вскоре и оказалась.

На первом этаже горел свет, и в гостиной, и на кухне. Шторы плотно задёрнуты, но на них то и дело падают тени, как будто там, внутри… несколько человек. Двое, по меньшей мере, решила Соломка. А двигаются так быстро, потому что… танцуют, к примеру.

Она мотнула головой. Что это опять такое? Он не заслужил недоверия!

Ага, конечно! А однажды при похожих обстоятельствах ты уже застала его с другой! И это было, как будто пол под ногами исчез — и ты летишь в бездонную дыру, вокруг смыкается чернота и хорошо известно — дна нет.

Перестань! — рассердилась она на саму себя и развернувшись, собралась идти домой. Хватит этих глупых выходок! Себя изводит, его мучает — и всё зачем?

— Вот пойду сейчас и скажу, что соскучилась, — заявила она вслух.

— Нет, на самом деле ты хочешь проверить, один ли он, а если нет, то с кем, и просто придумываешь повод, — тут же с издёвкой сообщил внутренний голос.

— Но-но!

— Ты можешь сколько угодно повторять, что веришь ему, но вот парадокс — ты ему не веришь.

Открыв рот, Соломка снова его закрыла, а потом крепко сжала губы, потому что спорить с внутренним голосом глупо — всё равно что самой с собой.

— Пойду и скажу, что соскучилась. — Соломка наклонила голову, будто собиралась таранить лбом дверь и пошла вперёд.

Быстро постучала, чтобы не передумать. Дверь не открывали. Она толкнула её плечом — заперто.

Ну вот, раз не открывает, точно что-то прячет! — ужаснулся и одновременно затрепетал от восторга внутренний голос.

Дверь тем временем отворилась. Гнат стоял в коридоре, сложив руки на груди. Потом молча опёрся спиной о стену и стал ждать объяснений.

— Я просто соскучилась и пришла пожелать тебе спокойной ночи, вот! Спокойной ночи!

Соломка подошла, быстро поцеловала его в губы и краем глаза заглянула в гостиную, но никого там не увидела. В комнате работал телевизор, никакой тебе медленной музыки, смеха или голосов. На столике стоял только ноут, ни тебе шампанского, вина и конфет. Она заставила себя отступить, развернуться и сбежать домой.

Было жутко стыдно, но ничего уже не поделаешь — сама опозорилась, никто не заставлял. Нет, нужно взять себя в руки, нельзя портить отношения, на которые возлагается столько надежд. Нельзя его беспричинно обижать! Поэтому и на следующий день Соломка отказалась встречаться, ссылаясь на учебу, которую немедленно нужно подтянуть и весь вечер заставляла себя сидеть дома, потому что организм требовал идти дышать свежим воздухом, а разум сопротивлялся. Открой лучше форточку, говорил он и был прав.

Неизвестно, чем бы закончилась внутренняя борьба, если бы в гости не явился Антон с сестрой. А Соломка и запамятовала, что недавно пригласила их к себе жить — некрасиво вышло.

Однако они пришли как раз сказать, что останутся пока на старом месте, потому что Настя там привыкла, да и Антон сумел найти с тамошней хозяйкой общий язык.

Очень своевременно они пришли поболтать, поблагодарить за помощь, а в качестве благодарности принесли пирог, который испекли днём. Оказывается, у них было такая традиция на выходных и праздниках — пару раз в месяц собираться семьёй на кухне и печь что-нибудь вкусное.

Начинка пирога состояла из рыбы и риса, конечно, всё вкусное до безобразия! Чаепитие вышло что надо.

— Нет, никак не могу понять этих зверей, — сказала, наконец, Настя, в сотый раз оглядывая гостиную. — Вот так взять и отдать тебе целый дом.

— Временно, — поправила Соломка.

— Ну и что, что временно? Просто так отвалить целый дом! Не квартиру, не коморку под лестницей, ни комнату в общежитии… а целый дом! Он же стоит… в смысле, аренда. Ты хоть представляешь, сколько стоит аренда дома за городом? Я смотрела ради интереса. Если узнаешь, точно онемеешь. А ты совсем-совсем ничего не платишь?

— Плачу только за газ и свет.

Настя покачала головой.

— И работу тебе дали… и учебу оплатили. С ума сойти.

— Да, но на учебу дали кредит, который нужно будет вернуть.

— Всё равно, — упрямо покачала головой та. — Здесь что-то не так. Тебе не кажется подозрительным — взяли да облагодетельствовали? За что?

Соломка очень давно не думала над этим. А теперь выходило — действительно, не за что. Действительно, слишком уж облагодетельствовали и это казалось подозрительным. Ну, обобрали одинокую девушку, но порычали в ресторане — и что? Противозаконного ничего же не совершили, придраться не к чему.

— Разве вы тут, как и я, не по приглашению зверей живете? — растерявшись, спросила она.

— Да, но дом нам не дали и кроме временного укрытия ничего не предлагали. Так что тебя любят больше, — усмехнулась Настя.

— Да ладно тебе, — встрял Антон. — Чего ты к ней привязалась? Хотя… и, правда, странно.

— Хватит, вы меня пугаете, — попросила Соломка.

— Чем?

— Буду теперь думать, что за всем происходящим кроются зловещие планы на мою персону — искать-то меня некому, вот возьмут да и пустят меня в расход, на опыты — и никто не вспомнит.

— Ну, ты говори, да не заговаривайся, — фыркнул Антон. — На опыты её пустят. Хватит прибедняться. У тебя мания развивается. Я вот думаю, насчет всего, может, дело в этом… в парах звериных?

— Каких парах? — насторожилась Меланья.

— Ну, у них тут пары складываются весьма странно, раз — и живёте до конца жизни. Вообще-то слышал я краем уха, что не было бы этого ничего, в смысле дома, кредита на учебу, если бы не Гнат. Мол, только из-за него тебе помогают. Говорят даже, ты его жена.

— Хватит, я сказала. — Сквозь зубы процедила Соломка. Вот достали-то! — Вы что, завидуете?

— Чему? — удивилась Настя.

— Не знаю, чему! Зачем вы мне это все говорите? Как будто у меня была возможность отказаться от всей этой сомнительной благотворительности. Что я могла сделать — послать Тартугу и остаться на улице? Голодной, но гордой бомжевать на вокзале? Да если бы не племя, не знаю, чтобы со мной случилось! Хотя нет, знаю! Давно бы уже числилась в жертвах взбесившегося зверя, который меня типа изнасиловал и убил!

И ведь действительно, это могло быть правдой. И стало бы, завертелось в тот самый момент, когда Троя в попытке найти помощь позвонила в Комитет по связям. Если подруга когда-нибудь узнает, какой механизм запустила, не простит себе до конца дней своих.