Страница 28 из 46
С трудом, словно моя шея вдруг стала деревянной, а заодно каменной и ледяной, я повернула голову. Мазнула взглядом по возмущенному лицу сестры, подбоченившейся возле нашего стола.
Мельком подумала, что Диана никогда не умела вести себя с достоинством, и перевела взгляд дальше. Чтобы упереться в полные ненависти глаза стоявшей за ее спиной Маши…
Глава 36
— Ну здравствуй, Павли-иша, — пропела Маша, глядя на меня со смесью ненависти и жгучей обиды в глазах… Не дожидаясь, пока я отвечу, повернулась к моему спутнику:
— Плато-он… Какая неожиданная встреча. Ты поэтому отменил нашу сегодняшнюю договоренность? Из-за свидания с моей подругой? — слово «подруга» Маша произнесла, как будто выплюнула.
— Добрый вечер, Маша, — Платон явно не собирался отвечать на ее вопрос.
Повисла пауза. Маша молча переводила взгляд с него на меня, и не спешила уходить.
Первой не выдержала Диана. Потянув Машу за рукав, капризно заныла:
— Маш, пошли уже, а? Ты же видишь, с моей сестрой бесполезно разговаривать — она всегда только о себе думает.
Уставилась на меня недовольно, выпятила капризно нижнюю губу и пригрозила:
— А с тобой мама будет разбираться, готовься. Я ей все рассказала, как ты меня под дверью пол дня продержала, свинюшка бессовестная. Хорошо хоть Маша не такая, как ты — пустила к себе пожить.
Я во все глаза смотрела на нее. Потом перевела взгляд на закаменевшее лицо Платона, и опять уставилась в недовольные глаза сестры. Интересно, это я дура, или мир, и правда, сошел с ума?
— Маша, вы, кажется, куда-то направлялись? — раздался ледяной голос Платона.
— А? Да, конечно. Нам пора, — наконец отмерла Маша. Подхватила Диану под локоть и потащила за собой:
— Всего доброго, Платон.
Перевела на меня взгляд и язвительно поинтересовалась:
— Не передумала завтра со мной ужинать, подруга?
— Нет, конечно. С чего бы? — я спокойно взглянула ей в глаза. — Встречаемся, как договаривались.
Маша поджала губы, но кивнула. Цокая каблуками, девушки исчезли где-то в глубине зала, оставив после себя ощущение пустоты и неловкости.
Первым молчание нарушил Платон:
— Твоя сестра всегда такая?
— Какая?
— Будто ей весь мир что-то должен, — Платон смотрел на меня тяжелым взглядом. Было видно, что он зол: челюсти напряглись, губы плотно сжаты. — Почему ты позволяешь так с собой обращаться, Павла?
— Как именно? — я с вызовом взглянула в его взбешенные глаза.
— Твоя сестра только что прилюдно оскорбила тебя, а ты смолчала. Вот как.
— Мне надо было начать обзываться в ответ? — огрызнулась я.
— Нет конечно, ты не опустишься до такого, — вздохнул он. — Но и позволять вытирать об себя ноги нельзя.
Мы замолчали. В сгустившемся вокруг нас пространстве явственно потрескивало взаимное недовольство. Сквозь его плотную завесу с трудом пробирался окружающий нас ресторанный шум — звяканье посуды, негромкие разговоры и ненавязчивая музыка, льющаяся откуда-то с потолка.
Отвернувшись от мужчины напротив, я с тоской думала, что, по-видимому, не слишком вписываюсь в его представления о правильном поведении.
Конечно, в чем-то он был прав — я никогда не умела пускать в ход когти, защищая себя. Особенно, когда речь шла о моей семье — маме и сестре.
Они всегда выступали против меня дружным фронтом — мама и Диана. Наступали, оттесняли меня с моих позиций, и не давали вернуться на них обратно, охраняя завоеванное с агрессией, достойной лучшего применения.
Поэтому я и сбежала от них в свое время, устав бороться. Под предлогом, что так мне ближе ездить в училище, поселилась у бабушки, сведя общение с мамой и Дианой к максимально возможному минимуму.
Я вздохнула и повернулась к Платону:
— Ты прав. Я не умею защищаться так, чтобы моя сестра оставила меня в покое. Моё «нет» она не слышит. Для нее, в принципе, не существует такого слова, — я усмехнулась.
— Драться с ней бесперспективное дело — она сильнее меня физически. Да и не буду я так опускаться. Я могу, конечно, попробовать поставить ее на место, сказав что-то язвительное или ехидное — это я умею. Да вот только Диана не понимает таких вещей. Чтобы до нее хоть что-то дошло, мне нужно обложить ее трехэтажным матом.
— А ты не хочешь? — глаза Платона вдруг изменились. Царившая в них мрачность исчезла, сменившись насмешливостью. — Или не умеешь?
— Умею, — буркнула я. — Но не хочу унижать себя. Мне проще отойти в сторону, чтобы не попасть под ее плевки, чем пытаться заткнуть ей рот.
— Отвези меня домой — я устала, и хочу переночевать у себя, — попросила я, когда мы вышли из ресторана и подошли к машине. И правда, от всех событий сегодняшнего дня, тело сделалось ватным, а в душе царила сумятица и странная опустошенность.
Мужские руки обняли меня. Подтянули к груди под кашемировым пальто, пахнущем горьковатым, с мшистыми дубовыми нотками парфюмом.
— Конечно, мы заедем к тебе, — возьмешь какие тебе нужны вещи. Но ночевать ты будешь у меня. И это не обсуждается, Павла, — ответил Платон голосом, не допускающим возражений. Добавил чуть мягче: — Если ты устала, я даже попробую не приставать к тебе. Не обещаю, что у меня получится, но попробовать можно…
Твердые пальцы приподняли мой подбородок. Напротив моих глаз оказались его смеющиеся глаза:
— Такую уникальную девушку, не желающую ругаться матом, я не упущу. Имей это в виду, Павлуша-красотуша…
Я набрала в грудь побольше воздуха и глядя в отражение уличных фонарей в его зрачках спросила:
— Скажи, Платон, только честно… Маша была твоей любовницей?
Глава 37
Платон с усилием выдохнул:
— Павла, ты опять начинаешь? Почему тебя так беспокоит мое прошлое?
— Значит была… — я попыталась отодвинуться от него. — Или и сейчас есть? А, Платон?
— Павла, сейчас ты оскорбляешь меня, — его голос заледенел. — Недавно ты уже говорила про свое недоверие ко мне. И продолжаешь делать то же самое сейчас. Видимо, мои слова для тебя ничего не значат.
Я отступила на шаг назад, и не в силах смотреть ему в лицо, опустила глаза на свои стиснутые ладони. Покусала нижнюю губу и еще раз повторила:
— У тебя было что-то с Машей?
Чуть помолчав, Платон нехотя ответил:
— Один раз мы переспали с ней. Три месяца назад. Мы ездили во Франкфурт на выставку, где выбирали материалы для нового офисного центра, дизайном которого как раз и занимается Маша. В последний вечер перед отъездом пошли в ресторан и… В общем, ту ночь мы провели вместе.
Он замолчал, внимательно глядя на меня. Даже не поднимая глаз, я чувствовала, как его взгляд цепко проходится по моему лицу, сканируя.
— Дальше… Что было дальше, — прохрипела я, чувствуя, как ледяной осенний ветер пробирается под пальто, вымораживая жизнь из моей души. Или ветер здесь не при чем?
— Дальше ничего, — спокойно ответил Платон. — Мы вернулись в Москву. На следующий день я прислал ей подарок и извинился за произошедшее. Сказал, что наши отношения останутся только в деловых рамках. Но если она захочет расторгнуть наши бизнес-соглашения, пойму и никаких санкций по контракту не последует.
— Что ты ей подарил? — я по-прежнему не могла смотреть ему в лицо.
— Что подарил? Браслет, кажется… Да, браслет.
Платон шагнул ко мне и обнал за плечи:
— Павла, посмотри на меня, пожалуйста.
С трудом я заставила себя поднять на него глаза. А подняв, уже не могла оторваться от его хмурого лица. Стояла и молча рассматривала, не понимая, что чувствую после его рассказа. Вроде бы должно появиться облегчение, но его и в помине не было.
— Павла, почему тебя это так волнует?
— Маша моя подруга. А ты… вы были с ней. И я не увожу парней у своих подруг.
— Твоя подруга? — он скептически усмехнулся. — Что-то не заметил по ее поведению, что она так думает.
— Главное, что я считаю ее подругой, — настырно проговорила я.