Измена.Любовь

— Павла… Ну что ты за упрямица. Почему совсем мне не веришь? У меня нет ничего с твоей… хм, подругой.

Он помолчал и недоуменно спросил, словно у самого себя:

— Я вообще не понимаю, почему стою тут и оправдываюсь в каких-то прегрешениях, которых не было.

Он выдохнул теплым воздухом мне в висок:

— Поехали уже…

Я помотала головой:

— Нет, прости. Я хочу к себе — мне надо побыть одной и подумать. Я тебя услышала, и верю… Но для меня это очень непросто… Отвези меня домой, пожалуйста.

Губы Платона сжались в одну линию, глаза заледенели:

— Нет, Павла, ты мне не веришь. Не знаю почему, но мои слова для тебя ничего не значат.

Он открыл переднюю дверь машины и холодно произнес:

— Садись, хватит уже стоять на ветру — все равно мы не договоримся ни до чего путного. Отвезу тебя домой, раз ты так этого хочешь.

Весь путь до моего дома мы молчали. Платон следил за дорогой, не пытаясь отвлекаться на меня. А я просто пялилась в окно, не в состоянии что-то сказать. Любые слова сейчас казались мне пустыми и не способными объяснить то, что я чувствовала.

У моего подъезда Платон припарковался и повернулся ко мне:

— Не передумала?

Досадливо вздохнул, когда я отрицательно помотала головой:

— Павла, у нас обоих есть прошлое. Не всегда красивое и достойное. Но оно есть, и его уже не изменишь. Я не могу понять, что в произошедшем между мной и Машей так тебя напрягает. Но, очевидно, что-то в этом есть, что мешает тебе быть со мной. И рассказывать ты не хочешь.

Он протянул руку и кончиками пальцев погладил меня по щеке:

— Павла, нельзя позволять чужому прошлому портить свое будущее. Подумай об этом.

Вышел, обошел машину и открыл мою дверь:

— Пойдем, провожу тебя до квартиры.

— Зачем? Не надо! Я прекрасно сама дойду, — переполошилась я.

— Затем, что где-то тут может бродить твой озабоченный бывший муж, — он протянул мне руку: — Вылезай. Не то передумаю быть благородным и, все-таки, увезу тебя к себе, Павлуша-вреднюша.

Я вдруг всхлипнула, чувствуя, что давно копящиеся слезы вот-вот рванут наружу — ну зачем он так себя ведет? Почему он такой хороший?! Лучше бы облил меня холодом и послал подальше! Тогда мне было бы легче уйти…

Квартира встретила меня привычной тишиной и запахом лаванды, так и не выветрившимся с тех пор, как здесь жила бабушка.

Она обожала этот аромат, перекладывая мешочками с сушеными цветками стопки постельного белья в шкафах. На каждом столике у нее обязательно стояла вазочка с букетиком сушеной лаванды. Наверное, этот аромат навсегда останется для меня запахом уюта и любви, которые давала мне бабуля.

Не раздеваясь, я спиной сползла по стене прихожей. Села на пол, вытянув ноги, и закрыла глаза, вспоминая давние события…

… - Он сказал, что не хочет больше жить со мной. Потому что… она лучше меня. Ты понимаешь, моя лучшая подруга лучше меня! — истерично визжит мама и вдруг начинает рыдать.

— Ну-ну, Ириш, не плачь ты так, — неловко пытается успокоить ее Наташа. — Просто мужику сперма в голову ударила, вот он и повелся на это тощее чучело.

— Не-е-ет, Наташенька, твой братец всегда любил тощих, — мама вдруг вскидывает злые глаза. Смотрит сначала на нее, потом переводит взгляд на меня. Кивает в мою сторону: — Вот таких тощих он всегда любил. У которых ни сисек, ни жопы, одни мослы.

Я замираю, не понимая почему мама так зло смотрит на меня.

— Ирка, ты чокнулась что ли! — восклицает Наташа и пытается загородить меня от взгляда мамы. — Девочка-то тут при чем?!

— Не причем, конечно. Просто такая же тварь растет, которая вечно будет уводить мужиков у подруг.

— Замолчи немедленно! — кричит Наташа и поворачивается ко мне:

— Павлуша, ты не слушай. Мама просто расстроена немного, сама не понимает, что говорит. Поезжай домой, хорошо?

— Да, пусть убирается к себе. К бабке своей, — доносится до меня голос мамы, когда я выхожу в коридор. — К твари, испортившей мне жизнь.

Я молча переставляю ноги, направляясь к входной двери, а в голове тикает, словно часы: — «тварь… тварь…уводить мужиков у подруг».

— Куда намылилась, я тебе не разрешала уходить, — мама вдруг выскакивает из комнаты и кидается ко мне. Хватает меня за руку, изо всей силы впиваясь ногтями в кожу. Я шиплю от боли и отталкиваю ее, так, что она, не удержавшись на ногах, отлетает к стене. Бьется затылком и, продолжая завывать, сползает на пол.

— Ты ошибаешься, мама. Я никогда не уводила мужчин у подруг. И никогда не поступлю так, — говорю ей дрожащим голосом и выхожу за дверь, чтобы больше никогда не приезжать в эту квартиру.

Через месяц отец Дианы развелся с мамой, они поделили имущество, и мама с Дианой уехали жить в небольшой уральский городок, откуда был родом мамин дед.

А я осталась с бабушкой и прозвучавшим тогда обещанием, не уводить мужчин у подруг…

Кряхтя, словно старушка, я поднялась с пола, по которому гулял бодрый сквозняк из форточки на кухне. Сняла пальто, и бездумно застыла, держа его в руках. Как раз пыталась сообразить, что я здесь делаю, когда в дверь позвонили.

— Платон?! — я уставилась на мужчину, с хмурым видом стоявшего за дверью.

— Платон, — ответил он, оттирая меня от входа. Зашел в прихожую. Огляделся и повернулся ко мне, застывшей у двери:

— Я решил, что если твои тараканы мешают тебе поехать ко мне, то мои вполне позволяют мне остаться на ночь у тебя…

Глава 38

— Платон…

Все-таки я не выдержала и начала реветь. И смеяться одновременно. Стояла и хихикала, проливая слезы от радости, что он все понял. Понял и вернулся.

Платон хмуро глянул на меня, в один шаг приблизился и крепко обнял.

— Ты чего? — спросил в макушку. — Надеюсь, это от счастья?

— От него, — закивала я головой, одной рукой судорожно цепляясь за его шею — во второй я так и держала свое пальто. — Раздевайся, пока твои тараканы не передумали ночевать у моих.

— Сразу раздеваться? Что, даже чая не предложишь? — пошутил он. — А пальто почему держишь? Собралась куда-то?

Я помотала головой, уже вовсю улыбаясь:

— Это я раздеться не успела. Как зашла, так и села под дверью подумать.

— Что надумала?

— Что ты прав, Платон. А я цепляюсь за свое прошлое, в котором непонятно кому дала обещание, и по глупости пытаюсь его выполнять. Хотя, от меня никто этого не требует…

— Может ты его самой себе дала, это обещание? Вот и мучаешься.

Мужские руки забрали у меня пальто, кинули его на стоявшую рядом банкетку и стянули с меня жакет. Ловко вытащили край блузки из-под пояса брюк и пробрались под нее, нетерпеливо скользя по коже.

— Павла… — выдохнул, находя мои губы. — Вредная, прекрасная Павла…

— Почему ты вернулся? — спросила я, залезая руками под полы его пальто. Принялась трогать крепкую шею и шарить по выпуклым мышцам на груди. — Раздеваться так и не будешь?

— С какого вопроса начать? — засмеялся он. С видимой неохотой вытащил руки из-под моей блузки, и начал стягивать пальто. Бросил к моему на банкетку и тут же снова сгреб меня в объятия.

Подхватил под попу, вздернул вверх и рыкнул:

— Где у тебя спальня?

— Что, даже чая тебе не предлагать? — засмеялась я.

— Нет, сначала ты, — ответил, ловя мои губы своими. — Чай подождет, а я нет.

— Ты в курсе, что ты развратный мужчина?

— Хотеть тебя — это разврат? — он дернул бровью и насмешливо округлил глаза. — Тогда я маньяк-извращенец, потому что хочу тебя пиздец как.

— Плато-он… — простонала я. От его слов в голове у меня словно помутилось. Чувствуя, как меня начинает трясти от накатившего возбуждения, сама нашла его губы и принялась целовать, ткнув рукой ему за спину. — Туда. Там спальня.

— Да ну ее. Не дойду, — прорычал он и взгромоздил меня на тумбочку в прихожей. Вклинился между моих широко разведенных коленей, занырнул руками под блузку и накрыл ладонями грудь, пока губы выписывали узоры на моей шее.