Солнце Запада

– Я больше не приду! – бросил через плечо тот.

– В таком случае желаю вам счастья!..

Женщины проводили его взглядами, посмотрели друг на друга и в голос расхохотались.

– Что ты ему сказала?! – спросила подругу Елисеева.

– Что ты моя любовница.

– А это не так?.. – на подругу Елисеева посмотрела уже без улыбки.

– Нина, я больше не хочу говорить об этом, – покачала головой та.

– А я только хочу закончить этот разговор, – Нина вплотную придвинулась к ней. По сравнению с высокой и изящной Васнецовой она казалась приземистой и угловатой. – Я устала от твоих игр. Мне без тебя плохо…

Ксения посмотрела на нее с такой трогательной нежностью, что от этого взгляда сердце дрогнуло бы у любого человека в любом возрасте.

– Это не игра, Нина. Лучше поговорим о тебе, – произнесла она и осторожно прикоснулась к руке подруги. – Что случилось? Ты – хмурая.

– Я не хочу говорить об этом, Ксюша, – отмахнулась от ее вопроса Нина. – Я о нас хочу поговорить…

– Это так странно и совершенно непонятно для меня, – с полуулыбкой произнесла Васнецова.

– Что же в этом странного? – слегка резковато произнесла Елисеева.

– Я не о нас говорю, Нина, – Васнецова покачала головой. – Я о нем. Свою невесту он знает несколько лет. Ухаживал, клялся в любви. Когда пришел на занятия, говорил мне, как безумно любит ее, жить без нее не может… Я была с ним только один раз… В раздевалке, две недели назад. Как животные… Это непостижимо. Иногда мне кажется, чем старше я становлюсь, тем меньше понимаю людей.

– Глядя на тебя, мужиков понять нетрудно, – усмехнулась Елисеева. – По крайней мере, я их понимаю.

– Извини, я не подумала. Тебе неприятно слышать об этом, – она провела кончиками пальцев по лицу подруги. – Я люблю тебя, Нина. Но не так. Не обижайся и не носи это в себе. Мы меняемся. Меняемся не сразу, не вдруг. Незаметно для самих себя. Но когда это происходит, понимаешь, что больше не можешь жить так, как жила до того… Ты кушала?

– Я ужинала недавно, – ответила Нина, стараясь не смотреть на подругу.

– Нина, я тебя прошу, не принимай все это близко к сердцу…

– Я пойду, – Елисеева резко поднялась со стула. – Мне нужно еще в одно место успеть.

– Нина, куда ты? – подруга взяла ее за руку. – Подожди немного, я приму душ, и мы с тобой съездим в ресторан.

– Я не хочу… Я не хочу в ресторан, – Нина резко развернулась и стремительно пошла на выход.

– Я позвоню тебе! – голос Васнецовой догнал ее уже в дверях.

– Хорошо, – бросила через плечо Нина и вышла в коридор.

На улице ветер бросился ей в лицо, взбил короткие, темные волосы и вихрем отлетел в голые кроны деревьев. И в этот краткий миг какая-то часть ее вознеслась на крыльях ветра на то небо, с которого ясно видны и будущее и прошлое, и Нина увидела нечто похожее на кошмарный сон. Она вздрогнула, пришла в себя и огляделась по сторонам.

В стороне от дороги среди деревьев стояло несколько машин с тонированными стеклами. Одна из них была ее машиной. Нина какое-то время вглядывалась в окна остальных автомобилей, потом беззвучно выругалась и вытащила из кармана брелок с ключами. Сейчас, спустя минуту, она уже не помнила, от чего замерла на крыльце и зачем так пристально разглядывает чужие машины. Но в сердце ее осталось смутное предчувствие беды.

Весь этот пасмурный холодный день пошел насмарку.

Она вернулась в свою квартиру – пятикомнатную, обставленную, чистенькую. В свой опостылевший дом – оплот опостылевшей жизни, подошла к окну в гостиной и прижалась лбом к прохладному стеклу. Под ее окнами раскинулась детская площадка: разноцветные качели, горки, песочницы. Нина несколько минут смотрела на играющих детей, а потом взяла в руки телефон и даже набрала номер Васнецовой, но так и не нажала на кнопку вызова.

И в ту же минуту Ксения прервала свои объяснения, извинилась перед ученицей – стройной, белокурой девочкой: «Анечка, давайте сделаем небольшой перерыв» – и тоже подошла к окну. Под потолком витала нежная инструментальная музыка. Город за окном был серым и пасмурным, ветер гонял по дорогам мусор. Васнецова с улыбкой погладила оконное стекло. Скорее всего, в этот миг она тоже думала о подруге. Она села на стул и положила рядом с собой телефон. Но прошла минута, вторая, третья. Белокурая Анечка начала смотреть на нее уже с нетерпением. Закончилась одна композиция и началась другая.

– Хорошо, Анечка, – улыбнулась ученице Васнецова, убирая телефон в сумочку. – Давайте продолжим наше занятие. Смотрите внимательно – это движение корпусом должно выполняться на три четверти. Вот так…

А Нина набрала другой номер и приложила трубку к уху и грубовато спросила, когда телефонный собеседник отозвался:

– Ты меня ждешь?.. Я скоро приеду…

Она не стала слушать ответ. Убрала телефон в сумочку и подняла глаза к небу. В это мгновение на ее лице отразилось такое сложное, смешанное чувство, что словами этого просто не описать. Но в этот миг ей наверняка было очень больно.

Время подходило к пяти часам пополудни. Настя стояла возле окна. На дворе было сумеречно, как и на ее сердце. Ветер рвал растяжки над дорогами, гнал темный вал облаков, местами они задевали верхние этажи многоэтажных домов. Казалось, еще мгновение и на город обрушится снежная буря.

– Как будто из тебя душу вынули, – Настя отвернулась от окна и посмотрела на Плетнева.

Плетнев сидел в кресле, на Настю он не смотрел. А она подошла к нему и присела на подлокотник.

– Сережа, что с тобой? Ты и такой, и не такой… Ты можешь обещать мне одну вещь? – Настя несколько мгновений ждала от него ответ. – Ты должен обещать мне это, Сергей. Иначе я не смогу помочь тебе… Просто скажи: «Я обещаю…» – Она взяла его за руку. – Ты всегда держал слово. Всегда делал то, что обещал.

– Я обещаю, – едва слышно выдохнул Плетнев.

– Я увезу тебя за город, – сказала Настя. – Там тихо. Может быть, там ты придешь в себя. Будешь жить со стариками, которые присматривают за нашим домом… Когда-то мы с тобой ездили к реке. В то время там был осинник и заброшенные поля. Ты сам выбрал это место и купил землю под строительство. Ты называл ее усадьбой. А сейчас там стоит несколько домов, там живут или приезжают отдыхать мои знакомые. Замечательное место. Ты знаешь, как люди называют его? – Она улыбнулась. – Плетневкой… И когда-нибудь там вырастет поселок. И его назовут Плетнево или Плетенево… Скажи что-нибудь, Сережа, – она склонилась над ним. – Хотя бы скажи, хорошо тебе сейчас?

– Да, – Плетнев медленно и все еще неуверенно прикоснулся к ее щеке. – Ты – красивая.

– Да, – в глазах Насти блеснули слезы. Она прижала его ладонь к своим губам и прошептала: – Ты уже возвращаешься, ты уже возвращаешься… Только оставайся со мной. Я больше не вынесу разлуки… – И она прижалась к его груди.

И на томительно-затяжное мгновение в квартире Верес воцарилась тишина. И в этой тишине можно было различить биение их сердец.

А потом Настя снова встала и подошла к окну – совершенная красавица на фоне сумеречного города и темного неба над ним. И в это мгновение сердце ее гостя неуверенно качнулось в груди, и время для него потекло вспять. Он многого не помнил, но воспоминание о первом вечере своей новой жизни ему хватило с лихвой.

Плетнев неожиданно вжался в кресло и застонал.

Настя резко обернулась:

– Сережа, что с тобой?! Что с тобой, Сережа?..

Но ее испуганного голоса он уже не слышал. Ударной волной воспоминаний его отбросило в прошлое…

После Рождества случилась оттепель. К полудню начинал сочиться снег с кровли, а после заката водостоки обрастали острыми сосульками. И вскоре обнажились обочины и оттаявший асфальт на дороге.

Вершинин смотрел в окно спальни на сад и заснеженное поле, по обе стороны которого громоздился лес. Дорога разрезала снежную целину на две равные половины. И надо всем этим нависало бледное небо, с зимним, растекшимся над горизонтом солнцем и дымками вместо облаков.