Два шага назад

— А мы?

У моего первого номера имелось объяснение и для такого уточнения:

— Тебе платят деньги. Ты согласился на это подписав контракт. Сделал выбор. Вспомни, где мы с тобой сейчас находимся и почему.

Уел… Водозаборный узел — ярчайший пример всеядности большого бизнеса…

— Если война такая… позиционная, для чего нужна бригада? Разве мало армейских частей?

— Бригада… Хе, — Псих хмыкнул, неопределённо покрутил кистью, намекая на неоднозначность ответа. — Бригада… Как бы тебе попроще изложить… Бригада к войне имеет отношение поскольку-постольку. Вот так.

Ничего себе!

— Ты не путаешь? Вон там, — я указал в сторону пушки, — враг. И мы не на курорте.

— Оно верно. Там. Да. Но смотри шире. «Титан» — структура, под которую прописали целый пакет законов. Постепенно, понемножечку, без освещения в прессе. Сначала он относился к военным, потом был переподчинён Министерству Внутренних Дел, а два года назад стал отдельным образованием, очень удачно попав под закон «О конституционном праве граждан на защиту Родины». Теперь бригада подчиняется немножко тем, немножко этим, однако основная власть у Особого Общественного Совета при президенте. Угадай, кто в него входит?

— Провластная партия?

— Это само собой. Только никто не знает, кто сидит на вершине. Состав совета засекречен особым решением Комитета Обороны. Шпионов боятся.

— Лихо!

— Ещё бы! Бригада с боевым опытом, свободная от всяких чиновников и их каверз, очень весомый аргумент в политике. Частная армия на государственном обеспечении, подкреплённая нормативными актами сверху донизу, вплоть до самостоятельных торговых операций по закупке оружия и оперативно-разведывательной деятельности. Мы же на балансе значимся. Из бюджета деньги получаем. Потому и торчим тут. А прикажут сняться с места и перебазироваться в столицу — никто нам не указ. Погрузимся на броню и двинем, начхав на всех. И будем делать то, что командир прикажет, игнорируя любые уставы. Потому что мы им не подчиняемся.

Что-то такое я и предполагал, только менее масштабно. Сопровождение гуманитарки, переработка лома, топливо — эти куски вкусного пирога просто так никто не отдаст. Нужна воля свыше, с самих политических небес. Иначе конкуренты не то, что сожрут, а и не подпустят.

Про тройное подчинение, конечно, неожиданно, как и про марш-броски вглубь страны. Аккуратно поинтересовался:

— Были случаи?

— Были, — позёвывая, подтвердил Псих. — Давно. И недавно. Не хочу про грустное. Лучше расскажи о себе. Пожалуйста. Я люблю узнавать новое о друзьях.

Да пошло оно всё…

— Ну, слушай…

И я рассказал. О том, как попал на маяк, как прятался в столовой при авиаударе, как дрался с приютскими, как остался один. Про Ежи и Сквоча упоминал сжато, словно нехотя, в остальном — не особо приукрашал и сглаживал. Выдавал ту же самую версию, что и вербовщику, только в более расширенном варианте.

Мой сослуживец слушал, разинув рот, как увлекательную сказку, не проронив ни звука. Когда добрался я до бригады, то, махнув на всё рукой, рассказал о Хлюпе и его пакетах. Почему-то казалось важным об этом упомянуть, жизненно необходимым. Не для себя — для «Титана», отнёсшегося ко мне с пониманием и давшим второй шанс. К командованию с таким не пойдёшь, а Псих… я ему верил. Придумает, как выкрутиться и донести информацию до кого следует. Человек, забравший таблетки, он же среди нас.

— Однако… — поражённо качнул головой наставник, стоило мне закончить. — Да. Нет.

— Объяснись.

— Не надо тебе знать, кто забрал из душевой свёртки. И откуда они взялись — не надо. А вот другим — надо. А насколько сильно — я пока не решил. Но решу. Обещаю… Наркотики — это плохо. От них кружение в голове и ненастоящий мир вокруг. Я рад, что ты мне рассказал. Всегда рассказывай. Вдвоём легче.

Поразительно, но я нисколько не жалел о своём порыве. Не знаю, виной ли тому добродушие Психа или переполненная чаша внутренних невзгод. Не знаю…

***

Две недели промелькнули незаметно. Общество чудаковатого сослуживца скрашивало тоску, а остальное время я или слушал музыку, или готовил еду на крохотной горелке. Вполне неплохо натренировался в этом искусстве. Устроить из сухого пайка суп, второе и постный салат — дорого стоит!

Противник не беспокоил. Портрет, нарисованный Психом по фотографии, произвёл фурор на той стороне. К нему начали названивать другие бойцы «Юга», забрасывая почту снимками близких и собственными рожами, наплевав на секретность.

— Списки известные, — пояснил мне мой первый номер. — Наши тоже там имеются, — он ткнул в сторону домов, подразумевая противника. — Как ни скрывай, а те же ID какой угодно армейский радар считает. И далеко не всем нужна новая личность, чтобы данные при вербовке скрывать. Так что забей. Но начальству мы, понятное дело, всё передадим.

— Оно знает о контактах?

— Разумеется. Мы же не армия, у нас с головой принято дружить. Чего командир добьётся запретом, кроме демонстрации самодурства? — Псих на мгновение задумался. — Хочешь пример?

— Валяй.

— Что-то сломалось на насосной станции. Требуется ремонт. Подачу воды в населённый пункт надо временно прекратить. Как считаешь, следует ли уведомлять потребителей?

— Конечно. Без воды плохо.

— Посмотри шире. Там, — кивок вдаль, — не представляют, по какой причине пересохло в кранах. Может, мы вообще свернули подачу, может, профилактику затеяли. Предполагаемая реакция?

— Позвонить и узнать?

— Правильно. Но по официальным каналам надо действовать через диппредставительство, давать запросы, ждать ответы, пройти всю бюрократическую машину насквозь. А можно набрать нужный номер и получить ответ. Что выбираешь?

— Позвонить, конечно, проще.

— Это здравый смысл. У вояк так же, хотя их за это и нагибают.

***

… Боец-художник никому не отказал. Очередной блокнот покрывался эскизами, перерастающими иногда в забавные шаржи, иногда в полноценные портреты. Мне отводилась роль посредника между заказчиком и исполнителем. Я фотографировал каждую картинку на коммуникатор, отправлял Псих сам. Его благодарили…

Вечером, перед выездом, у меня состоялся важный разговор с наставником и другом:

— Прятаться дальше не получится. Наверное, придётся уйти из бригады. Я у СБшников на крепком крючке. И на Кано с его признанием о провальной подготовке не свалишь. Переговорники брать он не заставлял.

— Не надо. Мне будет одиноко.

— Что поделаешь… Я не хочу в тюрьму.

— Погоди. Я же тебе обещал придумать.

— Придумал?

— Нет.

— Тогда прости.

Псих не разговаривал со мной до самой отправки. Ночью не спал, ходил, почёсывая голый затылок, подолгу всматривался в темноту.

Но так ничего и не сказал.

***

Сдав пост новоприбывшим парням из второго взвода, мы запрыгнули в тот же самый грузовик, прихватив несколько мешков с мусором. Куча не уменьшилась, но и не подросла.

— В тылу выкинем, — предложил один из ремонтников, морща нос от вони. — У вояк. Я с водилой договорился.

Достигнув тылового расположения какого-то полка, мы остановились. Вывалили мусор в и без того переполненные баки, как вдруг Психу срочно захотелось прогуляться и размять ноги после двухнедельного сидения в окопах. Технари, без стеснения радуясь остановке, не возражали. Им ведь приходилось ещё хуже — в запертом помещении, среди вечно гудящих узлов и агрегатов, к открытым пространствам тяготеешь особенно сильно.

— Маяк, пошли вместе. Может, нас чем-нибудь угостят. Я, лично, хочу холодного сока.

Идея показалась заманчивой. Старожил, коим являлся мой первый номер, наверняка знал, где можно разжиться ледяным, вкуснющим напитком. Ох… аж скулы свело, так захотелось.

— Есть варианты? — я с радостью выскочил на свежий воздух из прогретого солнцем кузова.

— Там, — он неопределённо указал рукой в сторону частично врытых в землю жилых вагончиков. — Знакомый. Если живой, то угостит.

Между тем, технари повалились в тень от борта грузовика и молча наслаждались ветерком. Ну да, наболтались они в своём каземате по самое некуда. Надоели друг другу. Им бы одиночества побольше.