Страница 16 из 76
Вилка… Уходить мне некуда, но и в машину лезть не хотелось до трясущихся поджилок. И о подробностях не спросишь. Сказано предельно чётко — от меня ждут или "да", или "нет". Остальное потом, в зависимости от озвученного ответа.
Из минивэна, напоминая о себе, посигналил Минус. Убедившись, что привлёк внимание, он призывающе взмахнул рукой, рекомендуя вербовщику поторопиться.
— Маяк, определяйся, — потребовал Махао, игнорируя пожелание моих бывших попутчиков.
Спокойно потребовал, без давления. Будто устал ждать.
Куда я денусь… С момента подписания контракта я себе не принадлежу, да и сбежать всегда успею. Переклинит в пути — брошу машину, и в поля. Винтовку утоплю. А скрываться — мне не привыкать, кое-какие навыки приобрёл.
В полном молчании закинул рюкзак на заднее сиденье. Повернулся к вербовщику. Тот прищурился с непонятным выражением на физиономии — то ли одобряющим, то ли разбойничьим, но, в общем, однозначно бодрым.
— Запоминай. Наша машина поедет следом, слегка приотстав. Камера заднего вида и регистратора твоей тачки связана с моим коммуникатором, так что при попытке тебя догнать или подрезать — заметим, примем меры. Если такое случится — не вздумай гонки устраивать. Уводи автомобиль в поле. На его сохранность забей. Твоя задача — уцелеть и отдалиться от преследователей. Хоть на колёсах, хоть бегом. Начнут палить — постарайся пригнуться, а лучше до этого не доводи. Сваливай сразу.
Тогда я не понял, для чего мне нужно отдалиться. Дошло позже…
— Самый опасный участок перед прифронтовой линией. Но бдительности не теряй, всякое может случиться и на более раннем отрезке… Двигаться будешь со скоростью сто — сто двадцать, больше системы безопасности автомобиля разгоняться не рекомендуют. После ста пятидесяти рискуешь потерять управление на съезде. Дальше постарайся спрятаться за кузовом. Остальное — наше дело. Главное, следи, чтобы не подрезали и не вели прицельный огонь. Ну и выживи. Вроде бы всё… Удачи!
Дружески хлопнув меня по плечу, Махао уже сделал шаг к минивэну, когда я поинтересовался:
— Это из-за меча?
— Нет. Но так надо, — ограничился он невнятным полулозунгом и рыкнул, давая понять, что более я ничего не добьюсь. — Поезжай, Маяк. Жарко становится.
***
О ходе поездки я честно рассказывал всем заинтересованным лицам. Ни капли не соврал, особенно в эпизоде, когда неподалёку от меня начали взрываться машины. Страху натерпелся — не передать…
Но упустил ещё кое-что, незначительное. Всего лишь две минуты из моей жизни.
***
… В носу пекло от шваркнувшей по нему подушки безопасности, на губы струйкой побежала солоноватая, тёплая кровь.
— Покиньте автомобиль. Если у вас нет такой возможности, не впадайте в панику. Необходимые службы уже оповещены, тревожный сигнализатор включён. Сохраняйте спокойствие… — умная программа, убедившись, что движение транспортного средства закончено, сама отстегнула ремень безопасности и разблокировала двери, давая водителю дополнительную возможность выбраться из салона.
— Ё… — вырвалось из лёгких, когда я боком выпал на траву и на всех парах пополз за спасительный кузов, создавая защитную преграду между собой и проезжей частью.
Про винтовку не забыл. Однако, несказанно обрадовавшись, что моя попорченная легковушка стоит как ей и положено — на колёсах, предпочёл извлечь оружие с пассажирской стороны, а не маячить филеем в чужих прицелах, рыская по салону.
Для успокоения зажал одну из гранат в ладони. Теперь можно и голову от земли поднять, и с особо надоедливыми в войну побаловаться. Кидаю я неплохо, кого-то да задену осколками.
— Маяк! Цел?!
Кричали от дороги, но кто — не разобрал. Да и не особо старался, если честно, сконцентрировавшись на оставшемся внутри оружии.
Пассажирская дверь, как и водительская, оказалась открыта согласно какому-то из аварийных протоколов автомобиля. Едва взялся за ручку, и на меня практически упала моя винтовка, пристрелянная и надёжная. Гранату — в карман, приклад — к плечу. Не высовываясь, попробовал осмотреться из-под днища автомобиля. Чепуха получилась. Дорожное полотно выше уровня земли, потому через ограниченное по высоте пространство удалось разглядеть лишь гравий откоса.
Перекатился, опасаясь подолгу задерживаться на одном месте.
— Маяк! Ты живой?! — снова донёсся голос. — Это я, Махао!
Сомневаясь, я осторожно высунулся из-за багажника. Действительно, он. Рядом с незнакомой, большой машиной с тонированными стёклами. Стоит, смотрит в мою сторону, напряжённый.
— Не вздумай стрелять! — вербовщик развёл руки в стороны, и, заметив меня, с облегчением добавил. — Жди копов! Про нас — молчок! Про нападение — рассказывай! Требуй руководство! Побольше скандаль! Медицинская помощь нужна?
— Нет!
— Тогда мы валим! — выкрикнул он, впрыгивая в автомобиль.
Кто сидел за рулём, сколько народу скрывалось внутри — я так и не узнал.
***
— Проходите, — дежурный полицейский впустил в помещение двух лощёных мужчин в великолепных костюмах, белоснежных рубашках с галстуками в тон, и с кожаными, дорогими портфельчиками в руках. — Если что-то понадобится — зовите.
— Разумеется, — мило улыбнулся один из визитёров, по-хозяйски занимая свободный табурет и доставая навороченный планшет с выдвижной клавиатурой.
Второй остался стоять, изучая мою потрёпанную фигуру.
— Мы представляем адвокатскую контору, обслуживающую интересы добровольческой бригады «Титан», — назвался сидящий. — Для начала предлагаю устроить сеанс видеосвязи с вашим командованием, где вы получите все необходимые подтверждения для дальнейшего ведения нашей деятельности.
Пока он проговаривал это, на экране повёрнутого ко мне планшета появился лично комбат, кратко подтвердивший полномочия людей в костюмах.
А дальше началась невообразимая карусель из официальных заявлений, умных формулировок, ссылок и отсылок на законы, инструкции, подзаконные акты, уставы, правила, дополнения, параграфы, подпункты, и прочие невообразимые порождения юридического крючкотворства. При этом адвокаты запретили мне даже чихать без согласования с ними, настойчиво рекомендовав сидеть в уголке и не отсвечивать. Я слушался.
После прибыла военная полиция, на которую сходу накинулись платные защитники, требуя справедливости с признанием невиновности для вполне конкретного меня. Те сомневались, но потихоньку шли на попятную. Пара в костюмах своё дело знала на «отлично» — не давала никому продохнуть, засыпая всех вокруг сложнопроговариваемой казуистикой и беспрестанно тормоша уточнениями да придирками.
Особенно доставалось полицейским экспертам.
Расходившиеся мужчины чуть ли не силой вытряхнули из них заключение о том, что в смывах с моих рук остатков, а равно и следов, пороховых и взрывчатых веществ не найдено; что оружие не применялось и что боекомплект по численности и наименованиям соответствует цифрам в справке, полученной из штаба бригады. С этим документом они, словно с флагом, допекали всех и каждого. Выбили и протокол осмотра моего бронежилета, осатанело тыкая пальцами в след от пули. Их обличительные, безапелляционные голоса заставляли ёжиться весь участок.
Даже задержанные сидели в своих камерах, боясь лишний раз вздохнуть.
— Откуда наш клиент может знать, почему сгорели чьи-то автомобили?! — возмущались адвокаты. — Вот документ, что он к этому не может быть причастен! Он к ним и близко не подходил! Ведите следствие! Ищите!.. Мы не допустим!.. Что значит «мог видеть»?! Кого? Каких нападавших? Вы, господин полицейский, наверное, плохо понимаете, что случилось! Откройте протокол осмотра автомобиля «Титана», посчитайте количество пулевых отверстий!..
От их кипучей деятельности разыгрывалась мигрень.
… Ближе к обеду меня перевели в один из рабочих кабинетов полиции, угостили кофе из стоящего в холле автомата.
Ну а ещё через часок, к всеобщему удивлению, прибыл командир батальона. Суровый, подтянутый, решительный. Переговорив с адвокатами, он наведался к начальнику здешних копов, вскользь пообщался с военными представителями правопорядка, внимательно осмотрел мою подлеченную ногу и почти матом, на грани приличий, высказался по поводу отказа в госпитализации раненому бойцу.