Джакал. Бессонные ночи

Глава 20

— Прекрати, слышишь, ты! — раздраженный шепот Лиры.

Вздрагиваю. Боже, она, кажется, меня спалила! Стыдоба какая! Который час-то?

— Что «прекрати»? — закос под дурака.

Ночь-полночь, а она, оказывается, не спит. Пиздец!

— «Это» прекрати!

Молчу.

— Кошма-а-ар, — тянет она, поправив одеяло. — То бухает, то храпит, то… «гуся гоняет». Какой же ты мерзкий тип, фу!

— Да ладно тебе, принцесса. — с притворной усмешкой огрызаюсь — больше от безвыходности положения.

— Животное, ох и животное, — укоризненно говорит еле слышно.

Что, она тебя застукала, да, брат? Мда, это похуже, чем внезапный удар в челюсть на спарринге. Ответить бы ей что-то в оправдание, а, чувак?

— Слышь, ты, принцесса! Я не по своей прихоти тут кантуюсь, ясно? Ты вечно всем недовольна. Хочешь, чтобы всё вокруг было сахарной ватой? Страной Единорогией? С принцами-доспехами? Забудь! Мужики — есть мужики. И жизнь — она такая.

Оправдался, молодец, ничего не скажешь, брат.

— Не все такие, как ты! — кидает зло.

— Ну-да, ну-да, принцесса Фрида, живи в иллюзиях дальше. И, кстати, надо предупреждать, если не спится, а не лежать молча и слушать.

Привстаю.

— А, ясно-о! — тяну издевательски. — Тебе что, втайне это нравится, а, Фрида?

Провоцируешь ее? Давай-давай, чувак, продолжай в том же духе.

— Господи, заткнись! — резко садится. — Просто, просто… Не все могут так, как ты, в лоб сказать, и сразу.

— Ну и зря. — Ложусь, демонстративно потягиваюсь. — Прямолинейность — хорошее качество, принцесса, полезное.

— Ах так! Хочешь напрямоту? Окей, ты — псих, который говорит по пьяни сам с собой.

— Ну, и что с того?

— Псих, который пялясь на мою, мою… попу, обсуждает это с самим собой! Вот!

Адриан, заканчивай бухать. Хотя бы при ней.

— Да, попа у тебя ничего, надо признать, принцесса. Природа не обделила.

Продолжай-продолжай доставать ее. Только признай, что нервы у тебя сейчас на взводе. Ты ведь завелся, а, брат?

— Свинья! — шепчет. — Ох и свинья же ты!

Сажусь.

— Это с чего вдруг свинья, а? Знаешь что, я не виноват, что ты тут единственная телка. Да, я мужчина и хочу секса. Постоянно хочу! Такая уж натура. И коли в этой чертовой дыре нет возможности трахаться, то да, я буду «гонять гуся», буду «пялиться», ясно? Не смей пристыжать меня, ты, холодная стерва! Тебе не понять…

Лира вскакивает. Включает свет.

— Это почему «не понять»? Я что, не человек, не женщина?

— Потому что ты… а-а-ай, проехали!

Что, еле сдержался, чтобы не выдать ей в лоб «чертова девственница», а, брат?

— Договаривай, мать твою! — орет, топнув.

— Выключи свет, принцесса.

Ложусь обратно, отворачиваюсь. Ее шаги. Она нависла надо мной, боже! Она схватила меня за плечо.

— Отвечай, сволочь! — кричит. — Быстро!

Поворачиваюсь. Ее ночнушка топорщится. Ее грудь видно. Она потеряла самообладание и не осознает, что показывает мне… боже!

— Так кто я, а? — цедит сквозь зубы.

Она замечает мой взгляд на ее потрясной груди. И вспыхивает.

Удар по лицу!

За дело ведь получил, а, брат?!

— Эй, за что? — тру щеку.

Я в ахрене!

Лира вскакивает, оправив одежду. Она задыхается от стыда и гнева.

— Так кто я? Ну, говори!

Адриан, черт тебя дери! Ты перегнул палку. Опять. Немедленно сделай так, чтобы она успокоилась.

Резко поднимаюсь с пола. Делаю шаг к ней. Лира вздрагивает, пятится к кровати.

Адриан, ты сдурел? Ты ее напугал. Скажи хоть что-то нормальное, вменяемое. Она, наверное, думает, что ты собираешься ее ударить. Или вовсе изнасиловать. У тебя ведь еще стояк не прошел, чувак. Прикройся хоть, господи!

Хватаю простынь. Обматываю бедра.

— Лира, ложись, пожалуйста. Прошу, — опустив голову, говорю.

Иду, выключаю свет. Она послушно выполняет просьбу, должно быть, от шока, от эмоций.

Присаживаюсь на край ее кровати. Я к ней спиной.

— Ты застигла меня врасплох, ясно?

Молчит.

— Когда такое случается, я стрессую. Могу наговорить лишнего. Слышишь?

Тишина. Ладно, я привык к этим ее молчанкам.

— Ты никакая не стерва, ты не холодная.

Ворочается? Хорошо.

— Ты нормальная. Мне понравилось, как ты днем провернула это дело с курами.

— «А ты, оказывается, ничего, принцесса Фрида!». — говорит, будто передразнивает мой голос, пьяные интонации.

— Что? — поворачиваюсь к ней.

Ее силуэт в темноте. Лира так близко. Мурашки!

— Ты хотел знать, что ляпнул еще по-пьяни? Так слушай, — она привстает на локтях. — Ты признался!

Боже, в чем?

— Ты признал, что я не стерва, а «ничего». Так что это уже не откровение для меня. Эх, — вздыхает она как-то тяжело. — Я только вот каких вещей не могу понять: где ты врешь, а где говоришь правду, Дельгадо? Почему то хамишь, то резко становишься более-менее приятным. Что с тобой не так?

Что, нечего сказать, брат? Ну хоть просто пожми плечами. Стыдно, совестно перед ней, да?

— Ладно, — махнув рукой, как-то обреченно произносит она. — Ложись, Круз, ложись уже.

Послушно встаю, укладываюсь на полу. Как-то не по себе сейчас. Черт, нельзя было с ней полегче? Я ведь и правда не давал и не даю ей нормально отдыхать. Да еще, блин, «это» с «гусём».

— Эй, Дельгадо, — шепчет Лира.

Сердце. Оно заколотилось чаще. Поворачиваю голову, приподнявшись.

— А знаешь, что еще ты взболтнул?

— Что?

Зря спросил, черт! Дерьмовое предчувствие.

— Еще одно признание. Ты вчера ночью сказал, что если бы мы-ы, — сбивается. — Короче, ты врал про «жестко отыметь», «выдрать». Ты хотел бы, ну… без жестокости. А иначе. Нежно, короче! Вот! Спокойной ночи, Вакеро.

Боже мой, Лира тебя убила, брат! Просто стерла в труху. Хочешь зарезаться мачете? Не выйдет. Живи теперь с этим, чувак.