Страница 40 из 89
В лучшем случае, Грек позволит ему остаться и работать в «Wolf Engineering», заниматься любимым делом. В худшем — придётся оставить свою жилетку с цветами в клубе и уйти навсегда.
Зоя воспалённым глазами смотрела на густеющие тени за окном. Накануне ночью она совсем не сомкнула глаз, но и днём не спалось. Из груди как будто вынули сердце, а затем вставили кое-как обратно. Оно билось через раз, причиняя боль и мешая. Приходили мысли — уж лучше бы его вовсе не было.
Молитва была спасением хоть на какое-то время. Она всегда доверяла её силе, душа успокаивалась и верила в его любовь.
Нет, нет, ничего не могло произойти, он обязательно приедет, позвонит… он думает обо мне, конечно, думает, ведь он любит, Господи!
27 июля — день начала большого праздника, и главный день «Байк-шоу».
Уже вечер, тени накрыли своим пологом большую часть двора общины. Из распахнутого настежь окна доносились детские крики, разговоры и смех молодых мам, гуляющих с детьми после ужина, но скоро стихли и они — все пошли готовиться ко сну. Двор опустел, дом стал наполняться звуками и людьми.
Зоя лежала на постели, совершенно не двигаясь, и даже веки, светившиеся в полумраке бледным, редко мигали. Она не верила в то, что минуты идут, и бег их пугающе стремителен. То, что видела за окном молодая женщина, не воспринималось ею. Она уже не плакала, устав от этого, а только впала в какой-то глубокий транс. Её тело каждую секунду ожидало чего-то, но настолько погрузилось в это состояние, что кончики пальцев подрагивали, а дыхание стало поверхностным.
В тот момент, когда солнце уже заходило за горизонт, в дверь тихо-тихо, но как-то отчаянно постучали.
Зоя резко села на кровати, мгновенно ощутив судорогой стиснутую ногу, но, несмотря на эту адскую боль, она быстро метнулась к двери, запутываясь в подоле своего лучшего сарафана с розовой окантовкой из кружев. Волосы она помыла и уложила во французскую косу, что делало её лицо строже, но миловиднее, открывая высокий, красивый лоб.
Рывком распахнув дверь, она столкнулась с Алёной, влетевшей в её комнату и буквально сшибая Зою с ног.
— Вы не спите? Господи, скажите, что нет! — громко зашипела девушка.
Они, как заговорщики, приблизились друг к другу и почти соприкасались лбами, благо были одного роста.
— Нет, Алёна, я не сплю, и, наверное, ничего не заставит меня сделать это.
— Я еду, Зоя, сегодня, сейчас и навсегда, — решительно произнесла девушка. — Возвращаться я не хочу, это мой выбор.
Женщина немного отшатнулась от молодой решительной бунтарки.
— Т-ты подумала? Ты знаешь, что тебя ждёт? — отчаяние и облегчение одновременно сквозило у неё в голосе.
— Да. А вы? Вас что ждёт?
Зоя вздохнула в полумраке, руки её разом повисли, как плети:
— Я не знаю, Алёна. Он не звонит…
— Мне Стёпа всё рассказал, — махнула ладошкой Алёна, и Зоя только сейчас заметила, что девушка одета в расклешенную юбку выше колена и чёрную майку без рукавов — брюки в общине женщины не носили никогда.
— Грек взъелся на Чёрного, они почти не разговаривают. Говорят, из-за тебя.
— Из-за меня? — всхлипнула Зоя в темноте.
— Отец Алексий приходил к Греку и о чём-то долго с ним говорил. Выяснилось, требовал, чтобы Чёрный женился на тебе… на вас. Но сами понимаете, как это воспринял Чёрный. И ещё говорят, отец Алексий в противном случае пообещал попытаться запретить праздник или сорвать его.
— Господи, помоги, — в полном отчаянии прошептала Зоя. — Мне надо увидеть его! Надо всё объяснить! Ведь я…
— Я поняла, вы не знаете ничего о благих намерениях отца Алексия. Но не сердитесь на него, он и правда хотел сделать доброе дело, призвать Чёрного к ответу.
— Он сам бы… что он наделал! — путано и в абсолютной растерянности произнесла Зоя.
— Да, ну так вы едете? — решительно спросила Алёна.
— Как я смогу?
Девушка в темноте усмехнулась и придвинула губы к самому уху своей лучшей воспитательницы, которая, как ей казалось, была в душе очень похожа на неё саму. Души, ищущей правды в этой жизни, любви и понимания.
Через час две тоненькие тени вышли из дома общины, ни с кем не столкнувшись. Ворота и калитка были заперты по распоряжению отца Алексия с некоторого времени, но их это не остановило. Одна из них аккуратно открыла калитку ключом, и обе фигурки растворились в светлой лунной ночи юга. Сами звёзды освещали путь беглянкам.
Он видел их со своего места из беседки и по светлому платью сразу догадался, кто одна из них. Николай сидел здесь не потому, что кого-то караулил, просто в последнее время навалилось столько проблем, а разгрести их не хватало ни смелости, ни опыта в таких делах. Вот он и думал, сложив руки на груди, вытянув ноги далеко под стол и глядя на окна дома, в которых загорался и тух свет.
Зоя стала настоящим изгоем, он видел это и винил себя. Внутри было неприятно, а изменить что-либо, не пойдя поперёк большинства, он не мог. Да и не хотел. Единственное, что могло бы её спасти — замужество. Но за него она не пойдёт, да он и не собирался предлагать ей такое, зная о её связи с этим Чёрным. Она уже его женщина, вот пусть замуж за него и выходит, да только этот тип не собирался ей ничего подобного предлагать.
Проблемы его, Николая, начались именно с Зои, а потом как будто покатилось по наклонной. Недавно, три дня назад объявилась Света. Подкараулила его возле самого берега, вышла из кустов и позвала.
— Коля?… Можно поговорить с тобой?
Он настолько удивился, увидев девушку, что просто кивнул, не найдя, что сказать. Света была в каком-то пёстром коротеньком сарафане, открывавшем всю её прекрасную грудь. Волосы заколоты наверх, отчего молоденькое личико было ещё прекраснее и миловиднее. Несколько прядей лежали на гибкой шее сзади, и они просто приковали его взгляд. Коля понимал, что при таком замкнутом образе жизни вид девушки, особенно в таком откровенном наряде, приводит его в шок.
Она же была серьёзна, и тёмные глаза молодой соблазнительницы смотрели твёрдо, но как-то потерянно.
— Я знаю, ты тогда… в общем… ничего между нами нет, но я вчера была у врача… короче… я беременна, Коля. Ребёнок этот твой, и тебе решать, что с ним делать. Подумай, давай встретимся снова. Скажешь, что мне делать.
Николай настолько не ожидал того, что она сказала, что несколько минут молчал, ощущая физически, как из груди выпрыгивает сердце.
— Как я могу быть уверен, что ребёнок мой? — сказал он первое, что пришло в голову.
Она странно посмотрела на него и чуть усмехнулась.
— Я уверена, но если ты не веришь, можем сделать анализ, я не против. Только зачем он, если ты мне скажешь идти на аборт?
— Аборт? — будто в трансе произнёс он. — Н-не надо на аборт. Это же твой ребёнок!
— Мне он не нужен, если ты его не примешь. У ребёнка должны быть родители, это не жизнь — без отца.
Он рассеянно провёл по своим рыжеватым густым волосам и огляделся, будто кто-то мог подслушивать их разговор. У него было такое ощущение, что воздух сгустился или сжался вокруг коконом.
— Ты вообще про меня ничего не знаешь, как я живу, где, кто я. Конечно, так сложно всё… но без тебя я просто не смогу его оставить, даже если захочу. Я живу с мамой и отчимом, они наркоманят, у нас постоянно притон, что-то варят, колются, делают наркотики и продают. Ты не представляешь, как там жить, ребёнок просто умрёт там, — она тяжело перевела дух и села прямо на песок, подогнув под себя ноги. — Так что — тебе решать, Коля, жить ему или нет.
Он сел с ней рядом, глядя на тёмные воды Дона. Ближе к той стороне дрейфовали лодки с рыбаками. Один из них был из общины, но Николай как-то не подумал сейчас о нём, понимая, что в эту самую секунду жизнь принимает неожиданную форму.
— Ты насчёт аборта подумай, — нерешительно начал он, понимая, как малодушно это звучит, но именно это всегда говорили мужчины женщинам в подобных случаях, снимая тем самым с себя ответственность. — Я не хочу, чтобы ты его делала. Но и… э-э-э жениться на тебе, если он не мой — не могу.