Чёрный и Зоя. Без крыльев

— Привет, ты дома сейчас? — негромко произнёс он.

— Да, — почему-то тихо и испуганно произнесла она. Кто-то из женщин на заднем плане без остановки говорил.

— Выйдешь за двор, я приехал на пять минут спросить у тебя совета?

— Через минуту, хорошо? — еле слышно сказала Зоя и отключилась.

Ему пришлось ждать четверть часа, а из-за гудения крови в голове и боли в боку они растянулись ещё на дольше. Он уже хотел набрать Зою снова, но скрипнула калитка, и молодая женщина вышла ему навстречу. Робко скрепив ладони перед собой на животе, она подошла ближе.

— Здравствуй, — тихо сказала она, тревожно оглядывая его потное, горящее лицо.

Слава вытерся в который раз банданой, повязанной на левом запястье.

— Привет, ты чего так долго?

— У меня там… обстоятельства не позволяли выйти к тебе, моя самая проблемная ученица зашла ко мне, и пришлось поговорить, — смутилась она. — Приехал батюшка вчера вместе с Пантелеймоном, сегодня освятили строительство храма, мы с моими ребятами весь день на ногах.

— Ты ему рассказывала о наших делах?

— Да. Он не был в восторге, но сказал, что благое дело — благородное. Не запретил дальше продолжать.

— Слава Богу! — воскликнул иронично Чёрный.

— Пантелеймон благословил и сказал, что мы очень хорошо придумали — сотрудничать с байкерами, он к вам хорошо относится.

Мужчина снова провёл банданой по лбу, и Зоя забеспокоилась.

— Ты нормально себя чувствуешь? — она подошла ближе и, как заботливая мать, приложила свою тонкую ладошку ко лбу Славы. — Да ты весь горишь!

— Да, есть немного, это-то я и хотел у тебя спросить. Ты же наверняка знаешь, что мне выпить или съесть, чтобы стало хорошо. Ну… не в том смысле…, а — выздороветь. Наверное, это из-за раны, она адски болит.

Зоя сдвинула брови практически в одну линию, глаза были очень тревожными.

— Ты её обрабатывал, как я тебе говорила? — строго спросила она.

— Ну, да, вечером, — не очень уверенно произнёс Чёрный.

— И всё равно болит?

— Да.

— Пойдём со мной, — оживилась она, будто сейчас рядом с ним и не стояла спокойная, тихая особа со сложенными друг с другом ладошками.

Он медленно слез с байка, поставил его на подножку на обочине, и двинулся за Зоей. Она закрыла за ним калитку, и, взяв за руку, повела к дому. Слава оглядывался вокруг, но взгляд его неестественно блестел, а губы были алыми, что пугало Зою — у него наверняка была высокая температура.

В беседке двора сидели несколько человек, с изумлением наблюдая престранную картину, как их Зоя ведёт какого-то высокого худого мужчину в кожаной жилетке, надетой на майку без рукавов, открывавшей его татуированную руку. На ногах у него были тёмные джинсы и какие-то ботинки с блестящими вставками на каблуках.

Из гаражей вышел Николай, и ледяным взглядом оглядел очень гармоничную парочку.

Мимо пробежала одна из воспитанниц Зои, которой она быстро сказала:

— Марина, позови батюшку, я буду у себя.

Взмахнув своим длинным подолом, молодая женщина открыла дверь и пропустила туда Славу. Она будто не замечала всех взглядов, устремлённых на неё, но по строго сжатому рту можно было понять — молодая женщина отгородилась от всего, что бы могло помешать ей помочь… любимому.

Потолок в доме был не слишком высоким, отчего создавалось давящее ощущение. Повсюду полумрак, тишина, все окна закрыты из-за жары ставнями. В коридоре они столкнулись с какой-то маленькой женщиной, которая буквально вжалась в стену, когда мужчина проходил мимо. На татуировку и вышивку изображения оскалившегося волка в диске луны на спине она вытаращилась с ужасом.

Проведя мужчину в свою комнату, Зоя оставила дверь открытой и вышла, предложив ему прилечь на кровать.

Чёрный замер посреди этой крохотной кельи, оглядываясь. Справа от двери стоял небольшой столик, вероятно, Зоя за ним писала, потому что на нём был ноутбук, несколько книг и тетрадей детей. Над столом — до самого потолка — книжные полки. Ближе к окну втиснулась односпальная кровать, аккуратно застеленная коричневым покрывалом. Сверху покрывала лежала белоснежная подушка, и Чёрный не удержался от мысли, что она спит здесь, в этой постели… одна.

Слева от двери стоял низенький шкаф советских времён, но его видно было с трудом, потому что он сплошь был заклеен рисунками. Пейзажи донских степей и реки украшали старый шкаф, и выполнены были хоть и не профессионально, но довольно талантливо. Один, самый удачный, висел на видном месте. На нём был изображён вид ночных берегов Дона. Что-то было в этом изображении, что не позволяло отвести взгляд. Рябь на волнах или волнующий цвет неба, Слава не мог понять, но, усевшись на очень узкую кровать, глядел и глядел на него.

Вскоре появилась Зоя с лекарствами. Расставив флаконы на столике, и разложив на чистом полотенце тампоны, она поднесла ему две крупные таблетки и стакан воды.

— Вот, это антибиотик, нужно его пить регулярно неделю, и никакого спиртного. Пей, — она вложила таблетки в его ладонь.

— Оно горькое, доктор? — пошутил с серьёзным лицом Слава и проглотил положенную дозу.

— А теперь снимай майку, покажешь рану, — учительским тоном сказала молодая женщина, чувствуя внутреннюю дрожь оттого, что он здесь, в её маленьком жилище… И когда уйдёт, его запах и сущность всё ещё будут волновать её.

Слава неловко ёрзал с жилеткой, пока Зоя не помогла ему. У глубоких царапин был нехороший вид, вокруг кожа покраснела, и при прикосновении мужчина вздрагивал от боли.

— Плохо, — заключила Зоя. — Обязательно пей таблетки. Сейчас хорошенько обработаем её снова.

— Твою…., - чуть не выругался Слава, но прикусил язык. Он не заметил, что в этот момент в комнату кто-то вошёл и остановился у двери.

Зоя подняла голову и произнесла спокойно, уверенно, будто заранее готовилась:

— Отец Алексий, это Слава, мы с ним работаем вместе — он московский байкер — член мотоклуба «Железные волки». Вот поранился, а рана воспалилась, — постаралась как можно невиннее произнесли Зоя, из-за чего Чёрный чуть не улыбнулся.

Перед ним стоял мужчина лет шестидесяти пяти с ухоженной бородой и усами, в льняных брюках цвета хаки и такой же, в тон, рубашке. Однако взгляд его не выражал какие бы то ни было снисхождения на положение больного.

— Зоя, зачем ты привела чужого мужчину к себе в комнату? — прежде всего спросил он. — У нас есть специальное помещение, лазарет.

Зоя сильно покраснела, но промолчала, почему-то упрямо сжав губы, что отметил про себя Чёрный. На самом деле, она не хотела столкнуться с Матрёной, которая заведовала медицинской частью. Та с самого детства не любила Зою и никогда не прощала ей любые провинности или ошибки, а сейчас, когда женщина вынуждена была помочь Славе, Матрёна назвала бы её распутной и беспутной.

— Ему очень плохо, я не подумала, батюшка, — промямлила она под пристальным взглядом отца Алексия.

— Не сердитесь на неё, извините, что я нарушил ваше…, - мужчина замялся, — уединение. Я уже ухожу.

Он поднялся, держа в руках майку и жилетку. Взгляд отца Алексия прошёлся по его набитой татуировке, алой бандане, повязанной на левом запястье.

— Нет, подожди, у тебя жар, надо сбить температуру, — запротестовала Зоя, коснувшись его руки.

— Я дома это сделаю, — сказал Слава, глядя в тревожные синие глаза. — Не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности, куратор.

Последнее слово он произнёс почти шёпотом и с такой теплотой, что это не укрылось от отца Алексия.

— Подождите, Слава, я хочу с вами поговорить, останьтесь, — твёрдо произнёс батюшка. Переведя взгляд на Зою, он сказал:

— Оставь нас, Зоя, пожалуйста.

— Хорошо, — кивнула она с нескрываемой тревогой, — но пусть выпьет ещё аспирин, у него жар, и ехать никак нельзя.

Чёрный покорно выпил растворимую таблетку, и снова сел на кровать, натянув майку. Судя по взгляду отца Алексия, тот сейчас не мог ничего приятного сказать.

— Вы крещёный, Слава? — начал он, садясь на старый, вскрытый лаком стул.