Страница 24 из 89
— Да, — кивнул он. — В детстве.
— Воцерковленный?
— Что? — напрягся молодой мужчина.
— В церковь ходите? Веруете?
— А… н-нет, — окончательно смутился Слава. — Не хожу и не верю.
— А во что же вы верите? — спокойно, даже каким-то скучным тоном спросил отец Алексий, сцепив крупные руки в замок.
Чёрный пожал плечами, не глядя в глаза духовнику.
— Человек обязан во что-нибудь верить. Например, в добро.
Мужчина поёжился, он не переносил, когда ему откровенно лезли в душу, абсолютно не зная того, с кем говорят, и принимаясь воспитывать — в его-то возрасте. Но он промолчал из-за Зои, прекрасно понимая, нагруби он сейчас её духовному лидеру, и больше никогда больше не увидит женщины.
— Вы зачем помогаете детям из детского дома? — спросил отец Алексий.
Вдруг Чёрный почувствовал, как начало стрелять в левый висок — вымышленная головная боль превратилась в самую настоящую.
— Ну-у-у… хочется помочь им… их жизнь и родители-подонки обидели, — неуклюже ответил Слава, поднимая тяжёлый взгляд на духовника.
— А с Зоей у вас какие отношения? — так же вкрадчиво спросил отец Алексий.
Мужчина быстро отвёл взгляд, стараясь не думать о боли. «Ну, вот, — пронеслось у него в голове, — начался допрос с пристрастием».
— Деловые и дружеские, у меня вообще много друзей, — просто ответил он и потёр левый висок.
— Вы знаете, что у неё есть жених?
— Нет у неё жениха.
— Николай Воздвиженцев…
— Это у Зои спросите, по-моему, ей решать, — прервал отца Алексия Слава.
Тот внимательно оглядел лихорадочно горевшие чёрные глаза Славы и кивнул, будто какие-то его мысли подтвердились.
— А вы вообще сколько пробудете в Ростове?
— До августа, в конце июля у нас здесь байк-шоу.
— Понятно, и до августа будете работать с Зоей?
— Да.
— Я думаю, что для неё это будет не очень хорошо, — медленно произнёс отец Алексий.
— Почему? — помрачнел Слава.
— Вы — современный мужчина, живущий по своим свободным законам. Вы состоите в клубе мотоциклистов, где проповедуют демократические отношения, и даже больше — разврат, алкоголь, наркотики. Появляетесь перед ней, очень неопытной для своих лет, и сбиваете её с пути. Я за сегодня увидел, что она изменилась. Раньше сразу же бежала ко мне на исповедь, как только я приезжал, жила только Богом и мыслями о нём. Теперь всё иначе, разве вы не понимаете — почему?
— Вот именно — почему вы обвиняете меня? — хрипло спросил Чёрный. — Я вёл себя очень прилично, в наше общество, если оно вас не устраивает, Зоя не попадала — мы пересекались только в детдомах.
— Вы разобьёте девочке сердце и уедете, и хорошо, если она не наделает глупостей.
Слава вытер лицо банданой и мучительно поглядел за небольшое окно — оно было распахнуто настежь и выходило под густую тень от старого ореха.
— Я не дам ей наделать глупостей и прекрасно отдаю отчёт себе, кто она. Я не обижу её, обещаю, не волнуйтесь.
Некоторое время в комнате было молчание, потом отец Алексий поднялся и произнёс:
— Хорошо, вы поняли меня, я очень вас прошу об этом, Зоина душа очень наивна и не заслуживает мучений, вы не должны обрекать её на это.
Мужчина вышел, а Чёрный остался сидеть на кровати, размышляя о том, что сказал духовник. Получается, что если он будет запрещать себе думать о ней, он не обидит Зою, но как это сделать?
Она вернулась, и по лицу женщины Чёрный понял, что она догадывалась, о чём говорил с ним отец Алексий.
— Не уезжай сейчас, отдохни, пусть температура спадёт, — тихо говорила она, но дверь оставила открытой. Чёрный прекрасно понимал, что для Зои означало запереться с ним в одной комнате.
Откинувшись на подушки, Слава через полуоткрытые веки следил за молодой женщиной и не заметил, как комната постепенно стала расплываться перед глазами, потом исчезла, и остался только этот приятный, не похожий на запах ни одной женщины из тех, кого он встречал.
Зоя сходила на кухню за холодным чаем, а когда вернулась, Слава крепко спал, свесив ноги с кровати прямо в ботинках. Под короткой чёлкой выступила обильная испарина, грудь тяжело двигалась, руки и лоб были раскалёнными. Зоя смело оглядела зажившую рану от кия на лбу, прикоснулась подушечками пальцев к ней. Неожиданно Слава поймал её запястье и стал целовать его во сне. Зоя попыталась вытащить руку, побагровев от его ласковых прикосновений и оглядываясь на раскрытую дверь, чтобы никто не увидел подобную сцену. И так о том, что она привела к себе байкера, будут говорить в нехорошем контексте, и никого не будет интересовать, что ему была нужна помощь.
— Девочка моя, не уходи, — пробормотал мужчина, как будто у него во рту была вата.
— Не надо, Слава, — сказала она и выдернула руку.
Он затих, но ненадолго, постоянно метался и вздыхал. Зоя тихонько села у стола, задумчиво глядя на его кожаную жилетку, которую сама сюда и положила. Цвета клуба на спине говорили ей о том, что он из другого мира.
Следующий их выезд в другой детский дом пришлось отложить на неделю, пока Славе не станет лучше. Всё тайное становится явным, и из-за плохого самочувствия ему пришлось обо всём рассказать Греку. Тот злился и обзывал его последними словами, говоря: «Зачем тебе вообще клуб, если ты не хочешь, чтобы он помогал тебе! Зачем ты носишь его цвета?»
Немного успокоившись, Президент «Железных волков» поручил ребятам найти подонков, которые покалечили одного из его людей и доложить — кто они такие, и так далее, чтобы принять меры. Чёрный просил его не раздувать скандал, как бы хуже не вышло, но у его лидера было на этот счёт своё мнение. Он не хотел, чтобы у всякой мрази возникало ощущение, что «Железных волков» можно забить по одному. Похоже, те подонки просто не знали, с кем связались, и что такое мотоклуб.
Однажды Зоя приезжала к нему, навещала, но была с Маргаритой, которая в последний раз и выпроводила его, заснувшего в общине. Та чуть было не устроила скандал, что он спит у молодой незамужней женщины на кровати. Если бы кто раньше рассказал, что такое приключится с ним, Чёрный бы хохотал минут десять, а в тот момент почему-то было не смешно. Маленькая толстая бабёнка выпроваживала его буквально взашей, сердясь на Зою и выговаривая той незаслуженно много неприятных вещей.
Разговора у них во время её посещения не получилось, Зоя была похожа на узницу, которую всюду сопровождает охранница. На лице застыла грусть, она жадно впитывала его черты взглядом, и больше ему говорили глаза женщины, чем губы. Он видел, что она плохо спит, много думает и переживает оттого, что время идёт, а они не могут видеться из-за его раны. Уже на четвёртый день после поездки ему стало лучше, но рана заживала очень медленно, и он решил не рисковать, ринувшись снова в работу. Все вечеринки и развлекательные дела не касались его, подготовка к шоу тоже шла своим чередом. Единственное, Грек требовал от него придумать какую-нибудь технически интересную штуку или номер, который бы вписывался в интерьер сцены и вообще всего мероприятия.
Чёрный обдумывал 2 дня то, что хотел Грек, и схематично нарисовал на нескольких листах то, что пришло в голову. А именно: мимо всех окон внутри здания, которое планировалось сделать сценой, будут проезжать навстречу друг другу два мотоциклиста — мужчина и женщина. А когда они будут ехать, их будет освещать из проёмов окон каждый раз разное освещение. Значит, через перегородки всего здания нужно сделать насквозь проёмы, чтобы они могли двигаться вдоль окон. Возможно, что выступать будут каскадёры, и одновременно показывать какие-то трюки. Дальше проёмы окон можно использовать так, как планировалось Греком в других номерах — как небольшие сцены. Ещё ему придумалось, как можно оформить здание-сцену. В стене сделать неровные отверстия, как от небольших взрывов, внутри установить либо подсветку, либо софиты. Некоторые окна можно задрапировать листами ржавого железа, оставив щели, откуда будет литься свет. По пандусам будут заезжать и съезжать ребята на мотоциклах во время выступления, посередине можно сделать открытую подъёмную площадку-лифт, заделанную решёткой, где будут туда-сюда кататься красавицы без заметной одежды. Насчёт стеклянного моста, придуманного Греком, Чёрный вообще сомневался, стоит ли его делать. Это было очень дорого.