Птичка

— Подожди здесь, — бросил Тим и исчез в квартире с чёрной дверью.

Через некоторое время вышла заспанная Птичка, схватила за бледное запястье Таню и затянула в квартиру.

Тима девушка больше не видела, он ушёл.

— Что случилось? — спросила сестра Миши, быстро снимая мокрую куртку с девушки, как с маленькой, и вешая её в прихожей.

Таня успела заметить, что квартира была однокомнатной, просторной, точно такой же по планировке, как у её родителей.

Птичка завела Таню на кухню, включила неяркую подсветку над разделочным столом и всмотрелась в девушку внимательным взглядом. Одновременно Птичка доставала сигареты и прикуривала, щурясь от дыма.

— Я… я хотела узнать, где Миша? Но ты же не знаешь?

Молодая женщина немного помолчала и ответила: — Ты меня никогда не спрашивала вообще-то. А зачем тебе? Он приедет, может быть, скоро. Куда его денешь?

— Мне нужно увидеться с ним, — замялась Таня, неловко поёрзав на скользкой табуретке. — Так вышло, что я беременна.

Эта фраза показалась девушке такой глупой и по-детски произнесённой, что даже совестно было поднять взгляд на Птичку.

Молодая женщина напряжённо смотрела на бледное личико Тани, на которую все свалили вину за то, что произошло между братьями. Это была идея отца, потом подключилась и мама, поддерживая его. Если бы Таня «не вертела хвостом», ничего бы не вышло, была официальная версия. Миша был виновен больше, но случилось ведь всё из-за Тани… Птичка была не согласна, зная глубже ситуацию, чем родители.

И теперь новость о том, что её девятнадцатилетний брат скоро станет отцом, просто шокировала. Молодая женщина машинально подносила к губам сигарету, потом как-то дико посмотрела на неё, перевела взгляд на девушку и спешно потушила в пепельнице чадящий окурок.

Внутри у Птички всё перевернулось.

— Сколько недель? — спросила она хрипло. В синих глазах появилась какая-то сила и новое, ясное чувство, которое Таня не поняла. Птичка больше не была заспанной и мрачной.

— Я н-не знаю, — растерялась девушка. — Но думаю, это случилось в ночь, когда Миша подрался с Тимом.

Птичка нахмурилась, и тут же улыбнулась.

— Ты ведь не хочешь делать аборт? В этом я тебе не помощник, да и поздно уже, большой срок.

— Нет, я не хочу делать аборт. Я хочу увидеться с Мишей, сказать ему и узнать, что думает он.

— Интересно, а у него какие варианты? В обморок не упадёт, не бойся. А вот папочка наш точно свалится. Ну, это его трудности.

— Мои родители…

— Это понятно, Тань. Я догадываюсь, — кивнула Птичка. — Ничего страшного, ты плохо о ребёнке не думай, жить он тебе не помешает. Я бы очень хотела, чтобы тогда, в семнадцать, он бы у меня появился, — еле слышно добавила она. — Может быть, и я была бы совсем другая, и хоть что-нибудь осталось бы от любимого человека на земле. В детях нет ничего плохого и сложного. Это естественно, прекрасно и светло.

Таня с восхищением и даже страхом смотрела на одухотворённое, красивое лицо молодой женщины. Она всегда говорила мало, только инстинктивно Таня догадывалась, что нравится сестре Тимы, а сейчас вдруг такая проникновенная, искренняя речь.

— Я подумала, что если Миша не захочет помочь мне, то придётся…, - девушка не закончила, потому что не смогла произнести эти страшные слова. — Хотя что он может сделать? Он учится, зависит от отца. Если он скажет — нет, тогда не знаю, что мне делать.

Птичка порывисто встала, и короткий чёрный халат её распахнулся на коленях. Она была в пижаме шортиками и майкой.

— Что ты хотела сделать с собой, глупая? — схватила она за узкие плечи Таню и чуть встряхнула.

— Лучше пусть я умру с ребёнком, чем его вырежут из меня, — ответила девушка. — Он мой. И Мишин.

Птичка по-матерински обняла голову девушки и прижала к груди. Слёзы появились в прекрасных синих глазах, сделав их темнее.

— Я помогу тебе, и Мише тоже. Не думай о плохом, а своему ребёнку никогда не говори о том, что чуть не лишила и его, и себя жизни. Ты испугалась, теперь всё прошло.

— Так ты знаешь, где он?

— Да, я знаю. Не бойся, тебе надо было сразу прийти ко мне.

— Я не подумала. Ты же сказала, что он нескоро приедет, да и не удобно мне, ты же тут ни при чём.

— Причём. Я всё сделаю так, как надо. Завтра ты свободна? Пойдём к врачу. Сделаешь УЗИ, встанешь на учёт. Всё будет хорошо, Таня, а Мише это только на пользу, он повзрослеет за полчаса.

Птичка рассмеялась сквозь слёзы.

— Спасибо тебе, Птичка, — выдохнула с облегчением вымученная Таня.

— Ты сейчас домой или переночуешь у меня? — спросила молодая женщина. — Я могу постелить тебе на другом диване — у меня их два.

— Нет, домой.

— Пойдём, я провожу тебя, только оденусь, — кивнула Птичка и вышла в комнату.

После той ночи, когда Тим к ней привёл испуганную, со смертельным блеском в глазах Танюшу, жизнь Птички изменилась. Она будто глотнула чистого кислорода после долгого удушья. Ей необходимо было помочь брату и этой девушке, но не только.

То, что в ней жило долгое время, как бесплотная мечта в бестелесных формах, вдруг оформилось и возникло ясно перед глазами. Птичка поняла, что её путь не закончился ещё, и не нужно разгонять байк, направляя его в бетонную стену.

Не будет пустого и отчаянного существования, не будет тупой, жалящей надежды на смерть, потому что жить просто незачем, не будет боли и похорон. Всё это в дымном прошлом, о котором сейчас не стоило вспоминать. Оно было, вот и всё. Было. А впереди что-то другое.

Эта девочка — Таня… Птичка увидела себя со стороны. Она сходила с ума медленно от одиночества и безысходности, загнанная в тупик жизнью. Только у Птички было хуже — у неё не было надежды. Ей некому было помочь, освободить от нестерпимых мыслей о смерти.

С августа она жила здесь, на съёмной квартире, в одном доме с родителями, тая в себе мысль, что приедет Хорт, и заедет в гости.

Но он не приезжал.

Стоял уже октябрь, на девятое число был назначен праздник — закрытие мотосезона, и Птичка мысленно обозначила дату своей смерти, чтобы раз и навсегда прекратить бесполезный век несчастного растения, в которое она превратилась.

Она себя не понимала. Ведь сама сказала ему — не приезжай. Но внутри каждый день отсчитывались минуты и часы без него, когда он должен был появиться. Август Птичка вместе с родителями волновалась о Тиме, глубинная жизнь души отходила на второй план; весь сентябрь прошёл в таких нервных ожиданиях, что хотелось напиться от горечи каждый день.

Птичка, как робот, убивала себя на работе, трудясь сверхурочно, и мужчины кастомайзеры странно косились в её сторону. Отец заикался ей о психологе, которого якобы знала Вика, но Птичка не слушала. Никто ей не мог помочь — это настоящее безумие, и всё. Ничего уже не исправишь в её жизни.

Но она ошибалась. Новый путь, смутно вырисовывавшийся перед ней неясно ещё с августа странной тревожной мыслью, теперь возник чётко и понятно. Птичка поняла, что весь смысл её жизни должен перетечь в новую жизнь — маленькую, невинную, которой она была бы нужна. И Хорт должен был помочь ей в этом во что бы то ни стало.

Всегда имея запланированные связи с мужчинами, когда просто хотелось завыть на луну, Птичка была аккуратной и не подпускала партнёров без защиты в виде презерватива. С Хортом всё было иначе — она и не думала об этом. Он, судя по всему, тоже, но Птичка не забеременела.

Сейчас, когда она искренне и сильно хотела этого, молодая женщина понимала, что нужно больше времени. Они ведь были близки всего несколько раз. И Птичка уже готова была позвонить ему в Германию, чтобы спросить, когда он приедет. Ей хотелось верить в то, что он согласится, потому что тогда ей будет ещё тяжелее признаться себе в том, что жизнь и правда окончена. И нужно уходить.

А быть может, нужно было уходить намного-намного раньше — десять лет назад…

Как же такие мысли мучили Птичку! Она понимала, что в них нет ничего нормального, и скрывала их от других. Как же ей было дальше жить, если нет ничего, за что можно было бы уцепиться в жизни и во что верить.