Птичка

Поэтому она переехала от родителей — не хотелось той боли, которую она видела в глазах родных за неё. Они понимали, они знали и боялись. Но что она могла сказать им? Только из-за них она до сих пор здесь, в душе теплились ещё мысли о Боге, о том, что самоубийство — великий грех. Она действительно верила в это, но с каждым днём всё меньше.

Перед глазами будто стояли песочные часы, вниз которых стекал и переливался песок, а вверху его становилось всё меньше.

— Птичка, ты в порядке? — спросил кто-то встревоженно.

Она вскочила на ноги, сидя до этого на корточках возле двери мастерской «W. E.». Сигарета выпала из пальцев, упала в маленькую лужу на асфальте и мёртво зашипела.

Возле неё стоял Марс и странно смотрел.

— Да, нормально, я задумалась просто.

— Слушай, может, ты отпуск возьмёшь? По-моему, ты устала.

— Да? Спасибо за совет, — усмехнулась она. — А ты в отпуск не хочешь? Ты тоже в последнее время какой-то странный.

— Я не говорю, что ты странная.

— Ну, конечно, — протянула она.

— Ты злишься на меня? Я знаю — за тот наш разговор летом, да?

Птичка в мгновение ока действительно разозлилась, вспыхнув от одного намёка на искру: — Марс, меня поражают такие, как ты! Знаю, может быть, я нравлюсь тебе… или нет — ты хочешь меня. Но оттого, что ты хамишь, я не обращу на тебя внимания. И вообще не обращу.

— Я уже понял, Птичка, не кипятись.

— Нет уж, послушай! Мне никто не нужен с такими заявлениями, как у тебя. Когда ты мне дашь! Да через лет сто!

Из дверей вышел отец, и молодая разгорячившаяся женщина смолкла, будто проглотив язык. Она пошла алыми пятнами, мятежно взглянула в глаза отцу и скрылась в здании мастерской.

Марс стоял, засунув глубоко руки в карманы спортивных штанов.

— Птичка не в себе, Чёрный, — бросил он.

— Я вижу, — устало и обречённо произнёс отец.

— У неё месячные, ничего серьёзного, — попробовал разрядить обстановку Марс, но Чёрный не оценил шутки, быстро застегнул куртку на груди и сел на свой мотоцикл, стоящий припаркованный недалеко на стоянке. Лицо у Чёрного было мрачнее некуда.

Птичка до конца дня не могла вернуться в то нормальное спокойное состояние, она будто взбесилась. Из рук всё валилось, сосредоточиться не получалось, хотя она пыталась изо всех сил.

В субботу, через два дня, было закрытие мотосезона, и она будто ощущала приближение рубежа, после которого Хорт не приедет до следующего года. А это — целая жизнь. Тяжесть давила на грудь, мешая думать о чём-либо.

Позавчера с утра она занималась Таней и её беременностью, сопровождая девушку везде. У неё всё было хорошо, шла одиннадцатая неделя беременности, и тошнота должна была очень скоро пройти. Птичка, просто сидя рядом в очереди к врачу с девушкой, испытывала ясное, светлое счастье, мечтая, что и она скоро будет думать о своём малыше. О своём и Влада.

Сказать отцу о Мише и Тане было самым сложным, и Птичка оттягивала этот неприятный разговор, прекрасно понимая, что это не выход. Миша должен приехать сюда и жениться на Тане, чтобы девушка не нервничала. Просто Чёрный сам был не в духе последние недели, и Птичка старалась не пересекаться с ним.

Приехав вечером с работы, она, переодевшись у себя, пришла к родителям, решив, что сегодня надо покончить с проблемой. Отец был уже дома после того, как ездил в «Байк-центр» по делам мотоклуба.

— Мне нужно поговорить с тобой, можно? — спросила Птичка и села на диване, подогнув одну ногу под себя, как всегда это делала дома. Она всё ещё никак не привыкла, что больше не живёт здесь.

Чёрный оглядел её позу и не отвёл взгляда, скрывая своё удивление. Было понятно, что дочь пришла с чём-то серьёзным. В последнее время она не говорила ни одного лишнего слова.

— Я о Мише хочу поговорить. Когда ты его вернёшь? Ему учиться надо, в университете беспокоятся.

— Приедет, не переживай. Ему нужно одуматься. Ворон ему поможет, ты знаешь.

— Я знаю Ворона, папа, его системы воспитания ещё жёстче, чем у тебя.

— Это-то как раз и надо твоему брату. Может быть, пусть возьмёт академ, и поживёт у Ворона годик.

Этот байкер не состоял ни в одном мотоклубе из принципа, не признавая ничьё лидерство. Сорокалетний мужчина жил один в лесу недалеко от хутора Полагино под Тверью. У него была когда-то семья, но ребёнок умер в детстве от дифтерии, а жена ушла, найдя свой путь в жизни с другим мужчиной. Ворон много путешествовал, долго жил в азиатских странах, и стал настоящим философом. «Железные волки» ему были по духу ближе всего, потому он тесно общался с Чёрным, Мистиком и другими ребятами. Но от предложения вступить в их ряды отказывался.

Его дом в лесу Птичке всегда напоминал крепость, и молодая женщина боялась и мужчину, и это место. Может быть, Миша и в хороших руках, но сейчас нужно думать о другом.

— Думаю, у него нет года, — просто сказала Птичка. — Танюшка ждёт ребёнка, ему необходимо вернуться и жениться на девушке.

Чёрный потемнел лицом, с силой отвёл взгляд от внимательных глаз дочери и продолжал молчать. Его сухие, сильные ладони сжимались в кулаки на коленях.

— А ты уверена, что это его ребёнок? — спросил он тихо, как во сне.

— Пап, не начинай. Да, это его ребёнок.

— Хорошо, я что-нибудь придумаю, — сказал Чёрный.

— Что ты придумаешь? Здесь нечего думать.

— Ты почему так вмешиваешься? Я скажу ему, остальное — пусть думает сам. Содержать его я не стану.

Птичка вскочила с дивана в ярости, мгновенно превратившись в черноволосую ведьму.

— Почему ты такой равнодушный? Нельзя просто помочь им? Или ты хочешь что-то кому-то доказать? Ему и так тяжело, а семья — это счастье. Разве нет? Зачем ты это счастье превращаешь в ад? Ты должен помочь!

— Когда он был с ней, надо было…, - сквозь зубы начал Чёрный, но его старшая дочь опередила его.

— Я ведь тоже внебрачная, так? Ты не хотел меня!

Чёрный сжал губы до белой, напряжённой полоски, боль появилась в немирном взгляде.

— Не надо, чтобы это было у Миши. Пусть у него всё будет по-другому, он ведь любит девушку!

— Хорошо, — неожиданно согласился отец. — Я помогу ему.

Птичка нервно улыбнулась, заметно расслабившись.

— Спасибо, — произнесла она.

— Только ты расскажешь, что у тебя на душе, — добавил весомо Чёрный.

Он нахмурился, с тоской глядя на потерянное личико дочери.

— Тяжело. Мне бы увидеть его, и станет легче, — сказала она шёпотом, направляя взгляд в пол. Речь шла, конечно, о Хорте.

— Он — это твоя мечта, оглянись вокруг, много других мужчин.

— Нет никого, — сказала она хрипло. — Только он. Но далеко.

— Зачем ты так мучаешь себя? Будешь ждать его?

— Да, буду ждать. Это моя жизнь. Больше ведь всё равно ничего нет.

В этом сезоне она не ездила с «волками» ни на море, ни куда бы то ни было путешествовать после «Байк-шоу». А причина была не только в том, что случилось с Тимом — она ждала Хорта. Это всё в один миг понял Чёрный, и Птичку стало жаль ещё больше. Она страдала мучительно и медленно, не давая себе передышки… и как будто упиваясь этим.

— Ты очень молода, Птичка-невеличка, — нежно назвал отец её детским прозвищем, — тебе нужен кто-то постоянный и ласковый, чтобы вот так не грустить. Нельзя так тлеть в одиночестве, ожидая неизвестно кого и когда.

— Я знаю, папа, но не хочу никаких других встреч.

— Может быть, ты переболеешь им, как в прошлый раз?

— Тогда мне помог Ферзь, сейчас его нет, — ответила она, и они замолчали.

Чёрный был уверен, что только новая связь может заставить жить Птичку, он не верил Хорту до сих пор. Тот, как всегда, наобещал и исчез, оставив за собой разбитое сердечко Птички.

Миша прищурился, прицелился и выстрелил, попав с первого раза в мишень. Через пятьдесят метров стояло чучело с пришпиленным к нему алым кругом с разметками.

— Неплохо, — проговорил медленно высокий худой мужчина из-под низко надвинутого капюшона. — А теперь попробуй закрыть глаза перед выстрелом и запомнить, где цель — руки пусть сами тебе скажут.