Птичка

— Врёшь, — прошипел Тима, — она дала сначала мне, и мне не нужно было её уговаривать.

Миша дёрнулся и первым напал на брата, сбив его с ног. Они упали в пыль, поднимая целые клубы цементообразной густой смеси вперемешку с битым кирпичом.

Мелькали кулаки, ноги, худые и жилистые спины — было настоящее месиво. Иногда возникали из облака искажённые, грязные, мокрые лица. Ненависть и неистовство изменило их до неузнаваемости. Светлые длинны волосы Тима, собранные в хвост, растрепались и покрылись серой взвесью, превратившись в седые.

Кто-то из них хрипел и в удар вкладывал всю силу, резко выдыхая воздух.

Шатаясь, Тим приподнялся на негнущихся ногах и отошёл на несколько шагов, глядя на валяющегося на дороге брата. Глаза его остекленели, превратились в синие блюдца от шока. Миша, как в замедленном кино, закашлялся, приподнялся и скрючился на дороге, сплёвывая кровь в пыль. Рядом с ним образовывались чёрные густые шарики.

Он встал во весь свой рост, расправил плечи и нашёл взглядом брата. Выдохнув, снова ринулся на него. Они пролетели несколько метров вместе, вынужденно обнявшись, и упали в железную, проржавевшую насквозь труху, валявшуюся рядом с воротами. Барахтавшись в ней, Миша вдруг увидел остановившийся, покрытый плёнкой боли взгляд брата. Приподнявшись на руках, он с ужасом увидел острые железки вокруг, торчащие из-за спины Тима. И брат на одну из них попал спиной.

Мгновенно поднявшись, Миша дёрнул на себя и Тима, взяв за обе ослабевшие, вялые руки. Тот закричал, повалившись вперёд. На спине сразу стало разрастаться кровавое пятно.

— Ты убил его! — заверещал один из дружков Тима и стал дрожать, как паралитик.

— Заткнись, — бросил яростно Миша и бережно положил брата головой себе на колени, сев на дорогу.

С изуродованным от внутренней муки лицом, он достал мобильник и вызвал скорую. Тим потерял сознание через минуту, больше не подавая признаков жизни.

Глава 15. Девушка, из-за которой

Давно не было такой тяжёлой осени на памяти горожан. С самого сентября уже почти месяц шли долгие, нудные дожди, размывая даже чувство реальности. Серое небо смотрело на серый, безрадостный город и заливало его водой. В воздухе пахло плесенью, тоской и безвозвратно ушедшим летом. Люди надели куртки и плащи, пытались сохранить зонты от выворачивающего ветра. Резкие порывы кидали в лицо не только воду с неба, но и с проезжающих машин, грузовиков, смешиваясь в воздухе, летела грязь.

Таня, часто моргая, чтобы дождь не заливал глаза, добежала до магазинчика, в котором она работала, и отперла железную дверь. На обед обычно девушка бегала домой перекусить и возвращалась обратно. Но сегодня ей предстоял другой путь. И снова безрезультатно.

Она заскочила вовнутрь, на минуту замерев, чтобы насладиться теплом помещения. Промокнув даже в куртке, девушка сняла с головы повязанный широкий шарф, и встряхнула волосами.

От запаха разлитого утром кефира тошнота подступила к горлу. Она вымыла тщательно полы, но этот кислый пряный запах преследовал её, заставляя дрожать и мучиться.

Быстро зайдя за прилавок, достала пакетик с курагой и кинула две в рот, заглушив неприятный приступ в желудке.

Таня устало села на стул, опустив запястья.

То, что произошло в августе, сильно повлияло на её жизнь и продолжало влиять до сих пор.

Несколько недель она пыталась сделать всё, чтобы её простили родители Миши, простили его, но даже поговорить с ними и что-нибудь узнать о нём не удавалось.

В тот августовский вечер, когда Миша позвонил и сказал, что не приедет, а Таня почувствовала, что что-то не так, он всё-таки появился.

Была уже глубокая ночь. Её родители оба ушли в ночь на работу, и девушка была одна. Это случалось редко сейчас, мама стала меньше работать после смерти бабушки. Поэтому Таня ждала Мишу в эти вечера, он оставался рядом до утра, а это ей всегда особенно нравилось. Тогда на душе было спокойно и легко, все сомнения о них казались глупыми и смешными.

Он приехал около часа ночи весь грязный, ободранный, побитый, с засохшей кровью на лице, руках и одежде.

— Это не моя, — отрывочно сказал Миша и прошёл в квартиру.

На кухне, которую девушка считала своей комнатой, он принялся сдирать с себя остатки майки и мыть руки под краном.

Таня, молча обмерев, стояла возле двери и с ужасом и болью смотрела на него. Сердце у девушки стучало отчётливыми, сильными ударами возле горла.

— Мы подрались с Тимом, и… он упал на железяки. Он в больнице, не знаю, как дальше… Много крови…

Таня со страхом увидела, как Мишу яростно, крупно затрясло. Взгляд остекленел, дыхание участилось, и с большим усилием он произнёс: — Я убил своего брата.

— Но ведь он жив, — сказала она убедительно. — И… это же случайно!

— Я это сделал. Я виноват.

Она быстро подошла к нему, обхватила его голову, волосы, сбившиеся в сосульки, лицо в каких-то тёмных разводах, как у маленького.

— Тише, Миша, иди сюда.

Он послушно и потрясённо опустился на диван, хрипло дыша и силясь не заплакать. Но слёзы уже клокотали в горле.

— Чёрт, Танюша, мы с ним полные идиоты.

— Это из-за меня?

Миша кивнул, размазывая по лицу грязь вместе со слезами. Она выключила свет, взяла влажное полотенце, положила ему на лицо и притянула к себе.

Незаметно он опустил голову ей на грудь, нашёл губами и стал целовать. Девушка сама быстро сняла с себя халат и стянула с Миши джинсы. Быстро, скупо на ласки, они занялись любовью, чтобы как-то отвлечь себя. Самый сильный инстинкт проснулся в эти минуты страха и отчаяния. Жадно дыша, сильно, он и она обнажали свои слабые уголки души, выражая это в красивых, ритмичных движениях.

Миша успокоился, расслабился и сразу уснул. Таня его ещё чувствовала в себе, когда услышала ровное дыхание любимого. Она настолько сильно напугалась из-за того, что случилось, что уже намного позже вспомнила, что тогда они не позаботились о контрацепции. Слишком сильно было потрясение, и слишком очевиден был способ разрядки в тот момент.

Тима был в очень тяжёлом состоянии, врачи две недели не давали никаких прогнозов. Он пробил себе правое лёгкое и потерял много крови.

Родители Миши, когда узнали и начали его искать, первым делом приехали к ней домой. Он не скрывался, вышел к ним, и больше Таня не видела любимого. Узнала от Птички, что отец его буквально сослал к одному из друзей Чёрного, не дав ни телефона для связи, ни денег. Миша уехал без сопротивления, потому что чуть не убил брата, пусть и не преднамеренно. Чувствуя свою вину, он признавал её полностью.

Девушку не пускали, конечно, в больницу уже после того, как Тима пришёл в себя и шёл на поправку. Никто не хотел слышать даже её имени, Птичка не говорила прямо, но намекала, что какое-то время Тане лучше не показываться на глаза родителям и Тиме тоже.

Она была той, из-за которой всё и случилось, поэтому Таня оказалась не в лучшем положении, чем Миша.

В середине сентября Тиму выписали, он был дома, а потом стал ездить и на занятия в университет. Жизнь продолжалась, как и была до этого, всё выровнялось, а Миша всё не возвращался.

Тане было неудобно каждую неделю звонить Птичке и спрашивать, когда вернётся Миша. Его сестра отвечала совершенно безрадостным голосом, что нескоро, если не никогда. Видимо, дела в семье обстояли совсем плохо.

И девушка ждала. Это настолько выматывало, что иногда становилось невыносимо, и она плакала. Но разве можно было хоть как-то помочь себе этим?

Когда Таня поняла, что с ней происходит что-то неладное, со времён трагедии с Тимом прошло больше полутора месяцев. Девушка была слишком неопытна в этих вопросах и, пугаясь своих подозрений, и не веря им, просто купила тест на беременность в аптеке.

Она ждала ребёнка.

Бессильно расплакавшись, Таня с ужасом поняла, что это и должно было произойти, как будто в наказание ей за распущенность и за то, что она предала Тима, полюбив его родного брата.