Холод южного ветра

Чужая душа — потёмки, а подходящие по вкусу постельные страсти пусть он сам выбирает, лишь бы они на пользу шли.

— Чего ты от Мелиссы добиться хочешь? — вычленил я главное из круговорота мыслей.

— Доверия. Полного и безоговорочного. С возможностью отсидеться при необходимости.

— С половой отработкой? — вскинулся Сквоч, предчувствуя возможность поподтрунивать над сослуживцем.

— Разберёмся, — отбрил его Брок, напоминая. — Переходим на язык аборигенов. Повторяйте за диктором.

Глава 8

… Заканчивалась вторая неделя нашего вынужденного затворничества. Визор опротивел, болтать стало не о чем. Чтобы не переругаться, постановили свести пустое общение к минимуму и не менее двух часов в день уделять спортивным упражнениям, дабы не заплыть жиром.

Так и развлекались. Или отжимались-приседали до потемнения в рассудке, или валялись на кроватях, практикуясь в местном диалекте.

… В оговоренный день нас проведал сиротка Гурут. Забрал причитающуюся плату, пересчитал вещи в шкафу. Намекнул, что за них уговора не было, а мы кое-чем воспользовались без спроса. Куда он клонит — не понял бы только тупой, однако бесфамильный, проводивший переговоры, настолько талантливо изобразил недоумение, что жадный мальчонка заткнулся. До поры.

Когда он ушёл, Брок с умным видом осчастливил нас очередной мудростью:

— С этим надо что-то делать. В следующий визит он плату подымет.

— Предлагаешь съехать? Куда?

— Нет. Предлагаю денег срубить.

— Есть варианты?

— Буду искать…

***

… Едва я проснулся, то заметил — Ежи выглядел, мягко говоря, не очень. Мешки под глазами от бессонницы, подслеповатый взгляд человека, всю ночь просидевшего в сети; очертившиеся скулы.

Он лежал на своей койке, вперясь в лишь ему понятную пустоту и беззвучно шевелил губами. Одетый, одеяло заправлено по впившейся намертво армейской привычке. Подушка превращена в бесформенный ком, для большей жёсткости.

Поздоровался первым.

— Привет.

— Здорово, — с некоторым запозданием ответил Брок, соизволив отвлечься от раздумий. — Выдрыхся?

— Ага.

— Буди Сквоча. Разговор есть.

— Лады, только сортир проведаю.

Через пять минут я тряс выпускника приюта за плечо.

— Подъём, воин! Утро на улице.

Будиться бесфальмильный отказывался. Отмахивался, ворчал, требовал отвязаться от него и пойти куда подальше. При этом после каждого ответа норовил отключиться и захрапеть. Здоровый у сослуживца сон. Крепкий.

— Водой плесни, — не вставая, посоветовал лопоухий. — Иначе эта спящая принцесса до обеда проваляется.

— Принц, — огрызнулся в ответ предмет обсуждения, открывая глаза и поворачиваясь к стене. — Принцесса — баба. За такие сравнения в приюте на перо ставили.

— Да насрать. Сквоч! Хватит тянуть судьбу за яйца. Открывай глазки, принц херов.

По серьёзности Ежи я понял — не отступится. Столько уличных слов в разговоре могло обозначать лишь то, что обычно несклонный к нецензурщине и брани лопоухий взвинчен до предела.

Дошло это и до лентяя в кроватке.

— Что случилось? — он наконец соизволил проснуться окончательно. Протяжно зевнул, потянулся. Помечтал. — Девку бы… И чтобы задастенькая, такая… у-ух! Как Мелисса!

Упоминание о слабом, но очень нужном каждому здоровому мужчине, поле всколыхнуло неявные позывы внизу живота. Мне бы тоже не повредила. Армейская водичка с набором успокаивающих добавок постепенно прекратила своё действие, и хорошо это или плохо — трудно сказать. В данный момент, скорее, плохо. Женщин ведь рядом нет, а то бы я… уж конечно, не растерялся. Зато выпить можно, но… не хочется.

— Счастливый ты, — Брока мечты сослуживца оставили равнодушным. — Жрать и спариваться — и больше ни шиша не надо. Примитивизм.

Приютский пропустил снобистское выражение мимо ушей и зевнул ещё шире.

— Небось, от дамы своей с пустыми колокольчиками припёрся? Выдоенный досуха?

— Пошёл ты!.. — взъерепенился лопоухий, с недавних пор ревностно оберегавший закручивающийся роман с уборщицей и всячески утаивающий от нас подробности развития взаимоотношений. — Помоги себе сам! Правая рука отсохла?!

Пришла пора вмешаться, иначе эти двое начнут срывать накопившееся раздражение друг на друге.

— Ежи, давай по теме, — потребовал я, натягивая футболку.

— Легко, — быстро переключился тот. — Как вам известно, проблем у нас чуть больше, чем дохрена. Документов нет, плана действий нет, денег нет. В холку власти дышат. И с этим надо что-то делать.

— Тоже мне, открытие, — бесфамильный поскрёб заросший щетиной подбородок. — Я думал, ты предложишь что дельное…

— Предложу. Путём крайне простого анализа нашего пикового положения, вижу ситуацию так: сделать документы — нужно бабло, спрятаться получше — опять без кредитов никак, жрать, срать, нормально одеваться — требуется денежка. Свалить с этой грёбаной планеты так же без большого количества банковских билетов не получится. Во всех этих пунктах ключевое слово — бабки.

Говорил лопоухий, в общем-то, мудрые вещи, но слишком размытые. Раздобыть новые удостоверения личности — для меня, например, недостижимая задача. Даже при наличии крупной суммы. Кому платить? Кто даст гарантии, что не кинут, не всучат дешёвую подделку, не сдадут копам? Таких знакомых ни у кого из нас нет.

Про свинтить на орбиту и не мечтаю, во всяком случае, пока. Вообще не представляю, как это сделать.

Однако у ушастого, похоже, мыслишки имеются.

— Есть соображения? — я уселся на край матраца, демонстрируя полнейшее внимание.

— Начну с второстепенного, — Брок из лежачего положения переместился в полусидячее, используя для этого спинку кровати. — С документов. Их можно купить. Пока вы слюни в подушки пускали, я прошерстил отчёт полицейского департамента за последние три года. Уголовных дел с фабулой: «Использование заведомо подложных документов с незаконным изменением ID и прочих социальных номеров» — семьдесят девять. «Изготовление и реализация заведомо подложных документов с незаконно изменённым ID и прочими социальными номерами» — шестнадцать. Речь идёт о случаях, доведённых до суда и по которым вынесены реальные приговоры. А теперь прикиньте, скольких не нашли? Сколько откупились? Скольких вытащили грамотные адвокаты? Сколько пошли на сделку со следствием?

— Понятия не имею, — удивлённо донеслось со стороны Сквоча.

Я удивлённо почесал в затылке.

— Согласен. Такой статистики не существует… Вывод — специалисты имеются, осталось их найти и убедить нам помочь. Но без солидной пачки кредитов Федерации говорить с ними не о чем.

Лопоухий впадал в менторский тон, однако я не стал его одёргивать. Редкий случай, когда он в своём праве.

— Убраться с планеты тоже можно. Независимые капитаны изредка навещают космопорт и берут пассажиров. Несмотря на местечковую войну, санкции в отношении Нанды Федерация не вводила, окошко в большой космос оставила. Разумеется, с конкретным перечнем товаров, разрешённых к торговле. Сайт космопорта вполне легально продаёт билеты всем желающим, имелись бы средства их купить. Ближайший рейс через полтора месяца. Самый дешёвый билет стоит четырнадцать тысяч двести кредитов. Со скидкой. Ещё месяц назад билетик стоил восемь триста, но в связи с военным положением, цены взлетели. Так что…

— Сорок две шестьсот? — присвистнул бесфамильный, дурея от столь внушительной цифры.

— Больше. Налог на покупку — десять процентов. Такие правила.

Огромные деньги. Больше трети от суммы, положенной мне по завершении пятилетнего армейского контракта. В пересчёте на материальные блага — скромненький домик в пригороде на приличной планете; простенькая, но новая машина, да и родне останется, что послать.

— В местных это сколько? — поинтересовался я. — На сегодняшний день? Может, кредит по отношению к марке упал?

— Мечтай, мечтай… Без изменений… Грубо, на десять умножай. По банковскому курсу. Чёрный рынок даст немного больше. Сколько стоят добротные документы — не спрашивай. Не знаю. Предполагаю, не дешевле билета.