Страница 22 из 28
— И что ты сделаешь? Отрежешь мне палец? — легкомысленно предположила я, а Дикки вздрогнул. — Эй. Ты же не это собираешься сделать, ведь так?
Я его не боялась, но мне все равно не хотелось причинять вред напуганному и отчаявшемуся дурачку. Хотя я и знала, что он все равно не жилец — Гаррет просто-напросто оторвет ему голову. А Артемус…
Моментально я обозлилась. Пока я торчу тут с этим лядащим похитителем, Артемусу становится все хуже и хуже.
Сам же Дикки мне совсем не казался уже смертельно больным.
Артемус, все дело в Артемусе. Не Колыбель меня изменила, а он…
— Давай так, — предложила я. — Ты мне рассказываешь, что тебе от меня и от Гаррета надо, а я постараюсь обставить все так, чтобы твоя безмозглая голова не оказалась засунутой в твою тощую задницу.
Дикки поднял на меня мутный взгляд.
— Ты немного просчитался, — пояснила я, морщась. — Проверять не советую, но… против твоей игрушки мне даже особо напрягаться не надо. Ты вообще встрял очень не вовремя, и поэтому, если ты меня разозлишь, я тебе просто вышибу мозги и размажу по этим стенам.
Дикки не понравились мои слова, и он слегка дернулся под моим внимательным взглядом, сделал крошечный неуверенный шаг, и я для острастки пустила в воздух маленький шар света.
— Осветительный шар очень забавная штука: вот он вокруг тебя, а вот внутри — медленно поджаривает аппетитные внутренности, — сказала я в приступе мрачного вдохновения. — Использовать таким образом это заклинание запрещено… Но кто узнает?
Я мстительно улыбнулась: сильно пугать я его, конечно, не собиралась, но хоть чуть-чуть отыграться за разваливающуюся на куски голову — почему нет?
И ножом бледный мальчишка перестал махать, хоть и сжимал пальцы вокруг рукояти сильнее.
— Так как тебя зовут, малыш и что ты хочешь получить от Гаррета?
Шар сделал многообещающий оборот вокруг головы Дикки, и он снова дернулся.
— Дикки, — ответил он с явно сквозившим в голосе отчаянием.
— И-и-и?
— Изен.
— Прекрасно! У самого моего дома меня ударил по голове Дикки Изен, это уже что-то. Ударил, чтобы зачем-то шантажировать Гаррета. Зачем?
Я валяла дурака — тянула из него то, что мне было известно, а где-то там хуже становилось Артемусу. От этой мысли у меня все внутренности сжимались в страхе, но уйти сейчас — упустить нужные и недостающие детали мозаики. С одной стороны, вся история уже миновала, бумаги были у Гаррета, и разбираться с их подлинностью — задача Хранителей. С другой меня терзала навязчивая мысль, что что-то может пойти не так, и, раз дело касалось Артемуса…
Дикки все еще сжимал бесполезный нож, а в глазах росло отчаяние. Мне было его жаль — умирать таким молодым слишком страшно и слишком несправедливо. Но умирать ли? То я видела смертельно больного, то просто идиота, ввязавшегося неизвестно во что, и понять, какое из этих двух мнений верное, я никак не могла: уверенность вечно изменяла.
Но моя помощь требовалась другому человеку, не Дикки Изену, а гораздо более родному и гораздо более мне необходимому.
Я неожиданно поняла, что плевать хотела на Дикки Изена — мальчишку, что до сих пор размышлял, что мне ответить.
— Быстрее, — поторопила я.
— Гаррет должен кое-что сделать, а ты — гарантия, что он это сделает. Я бы не тронул тебя…
— Ну да, а ножом ты хотел нарезать мне хлеба?
Я хотела встать, но ноги так ныли, а голова кружилась от всего происходящего — недосыпа, ударов, голода. Я покосилась на тарелку, и к ноющей голове прибавилась еще и тошнота.
Что еще этот глупыш хотел от Гаррета? Я — гарантия того, что он отдаст Дикки бумаги? Но Гаррет и так отдаст, хотя и не то, что планировал.
Вопрос только в том, что именно отдаст Гаррет. Возможно, было бы куда лучше, если бы Дикки разжился бумагами из сейфа Петтихью, а не теми заметками, что Гаррет вынес в первый раз, хотя особой роли это не играло. Все зависело, как я понимала, от того, что хранится в тайниках вдовы.
Небольшой шар снова взметнулся в воздух, описал дугу вокруг Дикки и разбился о стену горячими искрами.
— А с чего же ты, мальчик, решил, будто я для Гаррета буду достаточным аргументом? — спросила я, ласково понижая голос.
— Я просто знаю.
Новый шар медленно подлетел к нему и застыл у искаженного лица.
— Это не ответ, Дикки. Ты почему-то считаешь, что мы с Гарретом большие друзья — так скажи мне, кто тебя навел на эту дивную мысль, и я тебя, может быть, отпущу.
Меня немного несло, но Дикки был настолько беззащитен и смешон со своим тесаком в руках, что я даже мысли не допускала, что он будет мне сопротивляться. Опущенные уголки губ, отпечаток общего уныния на лице — все говорило, что он сдался или с самого начала его решительность была наигранной и бессмысленной.
— Ну же, говори быстрее, и я избавлю тебя от своего общества. Честное слово, мальчик, я почти не злюсь на тебя, но время поджимает.
— Мне сказали. Одна из ваших в поселении. Она… я не назову имени. Она мне сказала под условием, что я не трону тебя, не покалечу.
Я рассмеялась, чувствуя, как плывут границы реальности, уносят меня в долгожданный сон.
Трикстер, Энни, приди в себя!
— Имя, Дикки. Тебе придется…
Я замолкла, вдруг вспомнив, с какой охотой Донна рассказала мне о нарколепсии, и как она вовремя появилась у нас — всего за пару месяцев до истории. Нет, это может быть совпадением, но… Гораздо более эрудированный Мафусаил ничего не знал о нарколепсии. И еще. Донна нашла подход почти к каждому из общины — благо нас не так уж много, но больше всего к ней привязался Мафусаил. Я грешным делом считала, что у них намечается обычная интрижка, особенно если обращать внимание на его нежные взгляды.
А еще Донна рассказала именно о нарколепсии. Не о вечной бессоннице.
— Донна, верно? — я все же вскочила с ящика, вглядываясь в побледневшее лицо Дикки. — Да, верно, верно, по твоей роже все видно. Так, скажи мне, тебе знакомо имя Оливер?
Дикки поджал губы и помотал головой. Как-то он это сделал так уверенно и быстро, что я даже на секунду растерялась.
— Хорошо, — кивнула я. — У этого Оливера был друг, а у друга отец был болен…
Дикки вздрогнул.
— Потом он умер, кажется, лиса постаралась… Что-нибудь слышал об этом?
— Не трогай Донну, — тихо и очень искренне попросил он. — Она не стала бы мне помогать, и вообще это тебя не касается. Она не против тебя.
— Угу, — хмыкнула я. — Только просила пальцы не резать, а так все почти благородно. Тогда против кого?
— Ее муж разорился по вине одного человека. Ты здесь вообще ни при чем.
— Ах, — притворно удивилась я, — ты же сказал, что его не знаешь.
— Я и не знаю, — Дикки закусил губу и снова уставился на нож. Он был готов смотреть куда угодно, только бы не обращать внимания на уже тускнеющие шары света. — Знаю только, что Донна не от хорошей жизни ушла в ваши трущобы.
— Сам-то ты чем располагаешь? — окрысилась я, решив спровоцировать его. — Битыми горшками? Допустим, Донна решила тебе помочь, так откуда ты с ней знаком?
Он молчал, и я совсем озверела. Пустила заклинание в стену, совсем рядом с Дикки, и на этот раз стены даже содрогнулись.
— Ладно, — вздохнула я и снова села. Ящик протестующе подо мной застонал.
Видимо, желая что-то вызнать и заставить меня вытащить старые записи докторов Колыбели, Донна заговаривала о нарколепсии, с Мафусаилом так точно — именно он сказал мне, что Донна может меня просветить. Только вот Гаррет мне эти записи дал почитать, потом унес, потом приволок снова, когда я попросила. Выходит, что Донна успела их прочитать? Когда? Да и зачем?
Я припомнила наш разговор, и в мою бедную голову тотчас постучало сомнение. Донна, насколько я могла судить, о нарколепсии почти не имела понятия, и ее рассказ был больше похож на обычные сплетни, чем на конкретную информацию или тем более попытку меня спровоцировать или пустить по ложному следу. Не такая уж она и актриса, хотя как знать…