Страница 2 из 28
— Вообще-то я собирался и на этот раз ей отказать, но позавчера мне сделали предложение, от которого трудно отказаться. Да оставь ты птицу в покое, сама выберется утром.
Я попыталась набросить на ворона старую, пыльную скатерть, но тот проворно увернулся и уверенной походкой скрылся в темной прихожей.
— Она предложила тебе эту развалюху?
— Нет, — Гаррет осторожно поставил кочергу на место и махнул в сторону следующей двери. — Мальчика зовут Дикки, и ему тоже очень срочно понадобились эти бумаги, а поскольку у него нет денег, он отдаст мне этот дом, как только я принесу ему записи.
— Что же там в этих бумагах, если ради них расстаются с домом?
— А это почти самое интересное, душа моя… посвети сюда.
Мы вышли в просторный коридор, плотно увешанный картинами. Оканчивался он широкой лестницей, застеленной красной истлевшей дорожкой.
В прихожей кратко и пронзительно крикнул ворон.
— В бумагах есть предположительно способ лечения от «вечной бессонницы», но я не знаю, что это такое.
— Никогда не слышала. И как ты собираешься эти бумаги делить между мадам и мальчиком?
Гаррет только отмахнулся и продолжил подниматься по лестнице. Ступеньки еле слышно скрипели, но по ощущениям проваливаться под нами они не собирались.
— Дамочка тщательно скрывала личико, но кое-что я про нее узнал. Вкусная вдова.
— Гаррет! — возмутилась я. — О чем ты вообще думал?
— Не ворчи. Она всего лишь вдова Бетанкура, того самого жлоба, который держал половину рынков съестного в Городе. Слышала про него?
Я кивнула.
— Поговаривают, он отправился на тот свет не без ее помощи. А вдовушка отобрала у лавочников оставшуюся половину…
— Гаррет! — я вздохнула. — Или ты рассказываешь все без твоих дурацких попыток поиграть в тайну, или я тебя пристукну прямо здесь.
— Смотри-ка, а здесь все комнаты заперты, — весело проигнорировал меня он. — Кроме чердака.
— Кхм…
— Я давно тебе уже рассказывал, что вынес из Колыбели Шейлбридж записи о больных, и даже давал их почитать.
Я замерла. А причем тут проклятый приют?
— Летиция Бетанкур — внучка доктора Петтихью, — Гаррет развернулся ко мне и широко улыбнулся. — Она утверждает, что ее дед изобрел способ лечения этой вечной бессонницы, и она уже давно желает поделиться своим наследством с людьми. Проще говоря, она, скорее всего, хочет их очень выгодно продать.
— Доктор Петтихью? Он ведь работал в Колыбели незадолго до пожара?
— И после пожара он там тоже остался, — кивнул Гаррет, дергая очередную дверь.
— Как и его записи? А если они тоже сгорели?
— Вдова утверждает, что нет, — очень уверенно ответил Гаррет, так, что не поверить ему было нельзя.
— Смотрю, твоя жадность в очередной раз превысила здравый смысл. Не ты ли говорил, что никогда туда больше не сунешься?
— Все дело в цене, душа моя. А этот мальчишка Дикки был так мил, что сам рассказал мне нужную информацию. Мне кажется, ты оценишь всю иронию ситуации: он, видишь ли, внук того самого Изена — помнишь? — которого и лечил доктор Петтихью от вечной бессонницы, вернее, на ком ставил свои эксперименты.
— Мальчик тоже хочет их продать?
— Если бы ты его видела, то никогда бы твой язык такое не повернулся сказать. У него, вероятно, кто-то заболел этой заразой, рассказывать он не стал, но многого ума, чтобы догадаться, не надо.
— И ты так проникся этим Дикки, что решил снова сунуться в Шейлбридж? А вдову что — оставишь с носом?
— Мне понравилась идея иметь собственный дом, — кивнул он.
— Гаррет, если честно, в этом доме ты выглядишь, как оборванец на королевском приеме, — заметила я, разглядывая узкую винтовую лестницу на чердак. — Так и представляю, как ты разводишь здесь своих фирменных, ушлых вшей.
— Когда это у меня были вши?
— Да вот месяц назад на меня одна из них перескочила. Не представляешь, скольких трудов мне стоило их вывести и при этом сохранить волосы.
— Мне тогда пришлось переночевать в «Стальном винограднике», а там, сама знаешь, убираются аккурат раз в год. Если вспомнят.
Крепко держась за перила, я поднялась по лестнице наверх и толкнула приоткрытую дверь. Она бесшумно распахнулась, и я поспешно выпустила внутрь шарик света.
— Здесь пусто, — сообщила я.
Чердак отделать не успели, и в широкие щели между тонкими, прогнившими от влаги досками тоскливо задувал ранний весенний ветер.
— А потом, — продолжил Гаррет, поднимаясь вслед за мной, — ко мне пришли Хранители.
— Артемус? — машинально уточнила я, вглядываясь в темный угол, где, как мне показалось, что-то лежало.
— Нет, какой-то послушник, передал просьбу Главного Хранителя Рема явиться в назначенное время.
— И что? — нахмурилась я.
В углу лежало потемневшее женское зеркальце, которое я взяла в руки и бездумно повертела.
— Им тоже нужны эти записи, — вместо ожидаемой иронии, голос Гаррета был серьезен. — И единственное, что меня смущает, душа моя — это внезапный ажиотаж. Так не бывает, чтобы столько людей сразу, ни с того ни с сего, засуетились возле одной кучи. И главное, все трое вышли именно на меня. Допустим, Хранители знают, что я в этой проклятой Колыбели был и еле унес ноги…
— А им зачем? Хранителям? — перебила я. Меня мало интересовали и вдова, и Дикки — нечистые на руку люди всегда вертелись возле Гаррета, который был так же нечист, но гораздо более ловок. А вот Хранители…
— Кто-то там заболел, и кто-то, за кого меня просил сам Рем.
— Зачем?
— Что зачем? — мы спросили это друг у друга хором.
— Это была не я, — деревянным голосом сказала я очевидную вещь.
И потушила свет.
Кто-то наблюдал за нами, пока мы рассматривали дом, подслушивал, пока мы разговаривали. И остался незамеченным.
Мы замерли, прислушиваясь и ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Но больше никто ничего не говорил.
Когда контуры окружающей обстановки стали различаться на фоне слабого света звезд, я бесшумно подошла к двери и осторожно выглянула в коридор. Рядом встал Гаррет и положил руку мне на плечо.
— Ты заметил слежку? — еле слышно спросила я.
Гаррет покачал головой.
В коридоре было слишком темно, чтобы разглядеть там человека, но о том, чтобы зажигать свет, речи и не шло.
— Зачем?
Голос был женский, с придыханием, и как будто со сдерживаемым всхлипом. Мы переглянулись.
По своим ощущениям, которые орали во мне благим матом, что отсюда нужно сейчас же бежать, голос принадлежал…
— Смотри… — прошептал мне на ухо Гаррет.
Да кто же это?
Из стены вышла женщина в форме служанки, а перед ней летел шар света, давая нам ее подробно рассмотреть. Ничего особенного в ней не было: симпатичное, но невыразительное лицо, полноватая фигура и жидкие темные волосы. Все бы ничего, но она прошла сквозь стену…
— Уходим, — нервно сказала я. — Мне это не нравится.
Женщина исчезла — сначала сделалась прозрачной и бесформенной, а затем просто растворилась в пространстве.
Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
— Зачем?
Голос прозвучал за нашими спинами, и я почувствовала, как от страха подгибаются колени. Мы медленно развернулись, и увидели ее в пару футах от нас. Неизменный шар света освещал ее с ног до головы. Но она нас не видела — только пустые глазницы бездумно таращились в то место, где мы стояли.
Она не видела, но, видимо, прекрасно все слышала.
— Зачем? — голос как будто шел со всех сторон, или просто звучал только у меня в ушах.
Мы молчали, боясь пошевелиться, не в силах оторвать от нее взгляд.
Женщина медленно повертела головой по сторонам, наклонилась к полу и, не удержавшись, упала на колени.
— Зачем?
Если бы это было человеком, я бы не выдержала, голос был слишком несчастным. Но страх удерживал меня на месте.
Она закрыла руками лицо и раскачивалась из стороны в сторону, повторяя свистящим шепотом:
— Зачем-зачем-зачем…
— Кра-а!