Ребро

Потому что на потолке сидело нечто. Оно было точной копией человека — рослого, но тощего мужчины. Вот только пропорции были нарушены: его голова казалась меньше, чем должна быть, а руки и ноги были удлинены так, что ему приходилось постоянно сгибать их, и это делало его похожим на гигантского паука.

Но главное, на нем не было кожи. Совсем. Ее содрали, и остались только кровавые мышцы, обнаженные участки жира, тугие струны вен. Зрелище было потустороннее, потому что он, определенно страдающий, был жив, и он охотился. Я четко понял: если бы я шагнул в лавку, эта тварь свалилась бы прямо мне на голову.

Теперь оно обнаружило, что я на него смотрю, и больше не таилось. Оно с нечеловеческой ловкостью спрыгнуло на пол, переползло к окну и прижалось вплотную к стеклу. На месте оно не задержалось, оно двигалось, как гигантское насекомое, кружило, выискивая выход на свободу — туда, где был я. Я не мог отвести от него глаз, я видел обнаженные из-за пропавших губ зубы и полувыкаченные, исчерченные алыми прожилками глаза. Может, оно и напоминало человека, но разума в нем точно не было!

Замерло оно лишь один раз, прямо напротив меня. Оно посмотрело на меня с яростью, с голодом и ударилось головой о стекло, силясь разбить его. На месте удара осталось густое кровавое пятно, и, хотя стекло не пострадало, я поспешил отойти.

— Не бойся, — сказала девочка. — Сам он не выйдет. Ты только дверь не открывай.

— Кто он такой?

— Он просто живет здесь.

— А ты кто?..

Вот, я все-таки задал этот вопрос… Она осталась все так же миролюбива:

— И я здесь живу. Но он живет только вот тут, а я живу везде.

— Послушай… Я кое-кого ищу, может быть, ты сможешь…

— Нет, — прервала меня она.

Она не проявляла и тени недовольства, и все равно мне стало не по себе из-за того, что я, возможно, ее расстроил. Но разговор нужно было продолжать, потому что, когда в двух шагах от тебя беснуется человек без кожи, молчать не слишком приятно.

— Что — нет? Ты мне не поможешь?

— Тебе сейчас нужно не искать, — пояснила девочка. — А бояться.

— Что? Но ты же сказала, что он не выберется из клетки!

— Не его.

— Значит, тебя?

— И не меня.

— А кого тогда?

— Ее.

Она наклонила голову набок, явно разглядывая что-то за моей спиной. Твою ж налево… Как в гребаном фильме ужасов: все худшее всегда находится за спиной!

Мне не хотелось оборачиваться. Хотелось сделать вид, что у меня за спиной ничего нет — вообще ничего, это пространство не существует. Вот только тому, что скрывалось там, было побоку, что у меня тут настроение «я в домике». Девочка не обманула меня насчет опасности, скрытой в лавке. Значит, и теперь она говорила мне правду.

Я повернулся медленно, чтобы не спровоцировать нападение. И меня действительно не тронули — пока. Существо, на которое указывала девочка, замерло на другом конце улицы, давая мне шанс рассмотреть себя.

Оно было здоровенным, как пантера или даже больше, но чертами оно напоминало скорее собаку — изящную гончую. Его шкура была темной, может, черной, и ее покрывали то ли наросты, то ли шипы, а вот меха не было. Под шкурой бугрились литые мышцы, намекавшие, что при желании эта зверюшка может бегать очень быстро и бить очень сильно. Но больше всего меня интересовали серповидные когти на лапах существа и клыки, настолько большие, что они не помещались в пасти и выпирали в разные стороны. Если в такие попадешь — уже не вырвешься… целиком так точно.

Существо смотрело на меня — я издалека видел его пылающие глаза — и глухо рычало. Оно не раздумывало, напасть или нет. Оно лишь решало, когда напасть.

Псину заметил не я один: человек без кожи, всего секунду назад такой яростный, странно взвизгнул, отскочил от стекла и забился куда-то вглубь лавки. Это тоже говорило о многом.

— Что мне делать? — еле слышно произнес я, не сводя глаз с хищника.

— Беги.

Девочка сказала это совершенно спокойно и совсем не громко, а чувство было такое, словно она из стартового пистолета выстрелила. Онемение разом отпустило, я сорвался с места и побежал прочь. Я знал, что псина ринулась за мной, мне для этого не нужно было оборачиваться, я прекрасно слышал удары ее когтей по мостовой.

Я понимал, что не смогу убежать. Никто не смог бы. Да я от обычной собаки вряд ли удрал бы, а это было нечто несравненно более опасное и могущественное! Но что еще мне оставалось делать? Драться с этой тварью было даже глупее, чем бежать от нее. Я надеялся, что псина отвлечется на другую жертву или мне удастся найти убежище.

Однако все двери на моем пути были закрыты, да и других живых существ здесь не оказалось. Я просто бежал прямо, стараясь думать только о настоящем моменте и не думать о том, что со мной сейчас произойдет.

Я даже не знал, в какой стороне остался поезд. Сам того не заметив, я окончательно потерялся, я слишком много кружил по городу. Может, оно и к лучшему… Я сам нарвался на все это. Какое право я имел приводить такого монстра к остальным? Приносить кого-то в жертву ради спасения собственной шкуры? Нет уж, если справлюсь, то один, а если нет… сам виноват.

Долгое время мне удавалось сохранять свободу. Кто-то другой списал бы это на удачу, однако меня не покидало ощущение, что хищник играет со мной. Да, он выглядит абсолютно безмозглой тварью. Но здесь ведь ничего не понятно! Мне в любом случае только и оставалось, что бежать, бежать, бежать…

А потом остановиться, потому что бежать стало некуда.

Я оказался на берегу той самой реки, которую видел, отходя от поезда. Обычно городские реки — явление весьма спокойное, иначе и быть не может, буйный поток не нужен никому, и для усмирения течения ставят плотины. Но наивно было ожидать, что в этом мире подействуют те же правила. Здесь сквозь город с воем прорывалась горная река, темный пенящийся поток, который то и дело хлестал камни, оставляя на них трещины. И даже в ее мутных водах в куцем свете здешнего дня я видел что-то темное, гибкое, определенно живое, потому что способное двигаться против течения.

Река была не только смертоносной, она была обитаемой, и что-то мне подсказывало, что это далеко не безобидные рыбки.

И вот я буквально между Сциллой и Харибдой. С одной стороны — река, которая знает минимум десять способов меня убить. С другой — псина, которая догнала меня, стоит теперь шагах в пяти и пялится этими своими человечески умными глазами. Сердце колотится отчаянно, быстро, легкие и мышцы горят после долгого быстрого бега. Срочно нужна гениальная идея, а идеи нет. Ни гениальной, ни любой другой. Спасения тоже нет: за мной побежала только псина, некому меня спасать.