Ребро

— Знаете, один мой разговор с Региной был спокойным, другой — нервным. И в спокойном, когда все шло хорошо, она больше говорила о вас, чем о себе. Не думаю, что она делала это осознанно или даже замечала. Просто вы были центром ее мира. Я тогда решил, что это просто очередное проявление женской влюбленности, и это до сих пор кажется мне верным. Но я вынужден признать, что нечто необычное в вас есть.

— И что, по этому радостному поводу вы меня теперь не убьете?

Подразумевалось, что это шутка. Кто вообще говорит о таком открыто, даже если планирует убийство? Однако Батрак даже не улыбнулся.

— Да, в какой-то момент я допустил, что проще всего будет устранить вас, Николай. Вы стали приставучим, как репейник, а здесь — идеальные условия. Но кое-чем вы меня все же заинтриговали.

— Вы в своем уме вообще? — только и смог произнести я. — Соображаете, что несете?

— Вполне. Прошу прощения, что прервал ваш ужин. Отдыхайте, меня можете не опасаться. Побудьте со мной здесь, если угодно, понаблюдайте. И посмотрим, пропадет кто-нибудь или нет.

Он поднялся из-за стола, чуть наклонил голову в знак прощания и направился к двери. А я так и остался там — размышлять, что из всего этого уголовно наказуемого бреда он сказал всерьез, а чем просто пытался меня запугать.

Впрочем, не важно. Если я останусь в секте, я все равно узнаю.

А я собирался остаться.

Тренировка была скорее эффектная, чем толковая, но этого следовало ожидать. Большинство рекомендаций из интернета такие. Ладно уж, раз озадачился этим, выполню, а вот повторять вряд ли буду.

Самым сложным было закрепиться ногами на перекладине, подвешенной под потолком, на ней я обычно подтягиваюсь. Это и для того, у кого две руки, тот еще вызов, а когда у тебя одна и протез, рассчитанный на строго заданную нагрузку, приходится покрутиться. Но у меня получилось, и уже это я мог считать достижением. Перекладина теперь была у меня под коленями, а я висел вниз головой, ровно что та летучая мышь. Дальше схема была нехитрая: скручивания, нагрузка неслабая, но достижимая способами попроще. Зато весело по-своему.

Рэдж сидела на подоконнике и наблюдала за мной. Она тренировку начала раньше, теперь вот закончила, но все еще оставалась в костюме для йоги, так что и мне наблюдать за ней было приятно. Однако я наслаждался видом супруги чисто эстетически, а вот у нее взгляд был задумчивый, видящий меня и одновременно не меня, а нечто большее.

Знаю я этот взгляд. Он означает, что Рэдж опять понесло куда-то далеко-далеко, в высокие материи, и очень скоро она ляпнет что-нибудь философское. У нее это бывало: хотелось поговорить о смысле жизни и его окрестностях. Я не возражал. Во-первых, она болтала не только об этом, могла и матч обсудить, и ремонт машины. Во-вторых, мои бывшие никогда в наших беседах не заходили дальше рассуждений о том, что дети — цветы жизни. Судьбы Вселенной и терзания души их не слишком интересовали. На их фоне Рэдж была приятным контрастом.

Интуиция меня не подвела: отставив в сторону бутылку с водой, супруга поинтересовалась:

— Ты знаешь, за что я тебя люблю?

— Внезапно, — оценил я, снова замирая в позе летучей мыши. — Обычно дамы интересуются, за что любят их!

— И часто у тебя таким интересуются? — хитро прищурилась Рэдж.

— В жизни всякое бывало. Нет, серьезно, куда тебя понесло?

— А что тут такого? Разве ты не задумывался об этом? Вообще о таком? Любовь — такое сложное чувство… У нее должны быть причины!

— Тогда я — беспричинная эгоистичная сволочь, — рассудил я. — Меня устраивает просто то, что ты меня любишь, без разбора на составляющие.

— Нет, но это же любопытно! Я точно знаю, что влюбилась в тебя почти сразу, это очень легко — в тебя влюбиться… Ты же красивый, умный, а главное — свободный… Да, влюбилась я в эту свободу.

Лестно, не скрою. Все дело в том, что Рэдж заводила такие разговоры абсолютно искренне, как ребенок, впервые открывающий для себя то, что осенью листья краснеют, а светлячки светятся в темноте. С ней можно было не опасаться, что беседа о любви ко мне упрется в итоге в требование подарить ей новый айфон.

Я не стал делать вид, что для меня это просто ничего не значащий разговор вежливости. Я прервал тренировку и спрыгнул на пол. Рискнул, не скрою, и мог бы свернуть шею, но на ногах все-таки устоял, а победителей не судят.

Даже мне после такой нагрузки требовалось перевести дыхание, и возобновлять разговор я не спешил, а Рэдж продолжала:

— Короче, с влюбленностью мы определились. Хотя влюбленности у меня случались и раньше, что скрывать, ты и так знаешь!

— Знаю, но лишний раз вспоминать не хочу.

— Ай, забудь, прошлое — пустое! Но я никогда до тебя не любила. Это намного сложнее, объемнее, важнее… Ну и вот мне стало интересно: когда влюбленность перешла в любовь, почему? Влюбленность — она ведь больше про анатомию, про гормоны… А любовь — про душу.

— Не уверен, что сейчас не сказану ничего такого, что не испортит тебе запал.

Прозвучало как-то пренебрежительно, как будто меня ее признания вообще не волнуют. Это было неправдой. Просто на сей раз Рэдж умудрилась смутить даже меня, привыкшего к ее странностям. К счастью, она знала меня достаточно хорошо, чтобы не обидеться, она лишь мягко улыбнулась:

— Тогда слушай дальше! Я очень много думала об этом. Я наконец поняла, что отличает тебя от других, которые были и исчезли. Они были просто временным идеалом, спутниками, любовниками… А ты — все это и еще мой лучший друг.

— То есть я отличился тем, что уже в браке попал во френдзону?

— Все-таки сказанул лишнего, — укоризненно заметила Рэдж. — Нет, а ты подумай, насколько это важно! Я тоже в какой-нибудь соцсетке могу написать поверхностную муть вроде «Каждой девочке нужен сильный мальчик». Но знаешь, что нужно по-настоящему? И не только девочке, не только мальчику, а любому человеку в любом возрасте? Любому человеку нужен друг. Хотя бы один, но настоящий, лучший. Жизнь — она ведь проще не становится, бьет порой так сильно… И вот когда она сильно бьет, хочется всю энергию бросить на противостояние, а назад не оборачиваться, потому что ты знаешь: за спиной лучший друг, удара оттуда не будет. Когда я поняла, что мой лучший друг — это не те, кого я знаю всю жизнь, не Юлька и не Зоя, а ты и без тебя мне уже никак, я убедилась, что люблю тебя по-настоящему. Вот так-то!

Я ошибся. Вернее, не ошибся, а чуть недооценил ситуацию. Рэдж хотелось не столько пофилософствовать, сколько понежничать. Ну а я что, против? Я подошел ближе и подхватил ее на руки.