Ребро

Надо признать, что, когда я носил косметический протез, такой трюк был бы невозможен, эта пробка просто слетела бы — и все. Но хвала тем, кто изобрел бионический протез, вот кому Нобелевку давать надо! Я наловчился поднимать свою жену на руки: большую часть веса брала на себя левая рука, а правой я поддерживал Рэдж и давал ей опору, чтобы она не упала.

Я поднял ее, закружил, и она засмеялась, прижимаясь ко мне.

— А я не раздумываю, почему я тебя люблю, мне хватает самого факта, — признал я. — Вот такой я простой и непритязательный человек.

— Не-е-ет, ты совсем не простой, — улыбнулась Рэдж. — Мне с тобой повезло… и одновременно не повезло.

— Так, я сейчас кого-то в окно уроню, тогда и узнаешь, что такое невезение! Чего это тебе не повезло?

На самом деле я не был обижен. Я был счастлив с ней. Но даже в счастье можно иногда поворчать.

— Повезло в том, что я нашла тебя, не каждому доводится найти лучшего друга в любимом человеке. А не повезло в том, что, если мы вдруг расстанемся, я просто не смогу жить.

Если бы в ее голосе мелькнула хотя бы тень пафоса, получилось бы нелепо. Но признание Рэдж было похоже на сухую фразу из учебника биологии. Мол, если отрубить человеку голову, он не очень-то поскачет! С расставанием та же фигня.

От ее уверенности мне почему-то стало жутко, и я привычно поспешил скрыть неловкость за смехом:

— Пф-ф! Придумала тоже! С чего нам расставаться? Я, может, человек и не самый осознанный, зато весь твой! Этого тебе мало?

— Этого мне в самый раз! Ты прав, мы не расстанемся никогда. Я уж точно тебя не брошу, ни за что! Я тебя покину, только если умру, а если я умру, мне уже будет все равно, остальное — твои проблемы!

— Регина Полярина, прекращай!

Я поцеловал ее, чтобы она прекратила нести чепуху, чтобы в страсти, в жаре ее губ сжечь кольнувший меня страх. Умрет она — нашла чем шутить! У кого из нас больше шансов первым сыграть в ящик? Я старше ее, занимаюсь экстремальным спортом, да и, по статистике, люди в моем состоянии умирают раньше.

И в этих мыслях тоже был определенный эгоизм. Тот из любящих, кто уходит первым, отделывается легко. По-настоящему страдает тот, кто остался.

Цепляться за сон больше не получалось, но я все равно пытался. Это было одно из тех сновидений, что приходят перед самым рассветом, в полудреме, и оттого получаются особенно яркими и четкими. Если бы в такое время явился очередной кошмар, было бы совсем тяжко. Но я увидел один из тех дней, которые всегда считал лучшими, — я, и Рэдж, и комната, полная света… Ее сложные разговоры и мои незамысловатые признания. Я никогда не думал, что мне будет так сильно не хватать этого, потому что вообще не задумывался над подобными темами. Я был на сто, на двести процентов уверен, что никогда ее не потеряю.

А получилось вот как.

Но ничего ведь еще не кончено! Чтобы напомнить себе об этом, я возвращался к образу девушки, идущей по незнакомому городу в тот потусторонний дом. Это была Рэдж, пусть она и не отозвалась. За это нужно держаться, даже если мне трудно сейчас.

Хотя вот прямо в этот момент мое существование было довольно мирным. С тех пор, как Батрак свалил в закат, я все ждал подвоха. Он уже понял, что заболтать меня не получится, и недвусмысленно угрожал. У меня были все основания предполагать, что ночью ко мне явятся борцы с протезами и их носителями.

Я обошел весь дом, убедился, что двери и окна надежно заперты. Причем запирались они не на какие-нибудь замки, ключи от которых были у всякой шушеры, а на крепкие задвижки. Такую не обманешь! Это все равно не гарантировало мне безопасность, и я собирался бодрствовать до рассвета, да не сложилось. Сначала просто прилег отдохнуть, потом меня разморило, и глубокий пустой сон перешел в видение, где были я, Рэдж и все у нас шло хорошо. Мне такие подарки редко достаются, от них не отказываются.

Теперь вот я проснулся и, не вылезая из кровати, упрекнул себя за беспечность. Не слишком активно, ведь я все еще был жив, не покалечен, не связан и вообще — один. В окно пробивается тусклый свет, а значит, утро не такое уж раннее. Странно, что меня не разбудили — видно, пожалели гостя, ведь в деревнях обычно просыпаются по темноте. Хотя в секте могут быть свои порядки, тут же сейчас реально нечего делать, смысл вставать? Или они собираются в кружок и по два часа порицают технологии?

Не важно. Я решил остаться здесь не для того, чтобы наставлять их на путь истинный. План у меня был простой и бесхитростный: мотать нервы Батраку. Я собирался следить, что он делает, и последовать за ним, когда он соберется покинуть деревню. Решение не самое мудрое и безопасное, знаю. Но оно как минимум собьет его замыслы, если он тут собирался кого-то похитить.

Морально я подготовился к тому, что это будет дуэль упрямства. Батрак наверняка начнет изображать обычного дядьку на отдыхе. Я не буду изображать ничего, просто ходить рядом и злобно на него пялиться. Что сделает Наталья — увидим. Только время покажет, кто из нас сорвется первым.

Пока же я был намерен раздобыть себе завтрак. Вот так, даже к большой цели можно идти маленькими шагами. Я, естественно, не доел все, что они мне тут накидали на ужин, но убрал остатки в холодный погреб на кухне, холодильников в секте не было как явления. Теперь из этого можно было соорудить что-нибудь путное.

Из спальни я перешел в гостиную — она была проходной на кухню. Вот только путь я не продолжил, так и застыл там перед столом, за которым мы вчера беседовали с Батраком. Потому что я этот стол вечером оставлял чистым, разве что накрытым белой скатертью.

Скатерть была на месте. А поверх нее, прямо в центре стола, лежал человеческий глаз.

Нет, я, конечно, не эксперт, но… Когда я взглянул на него, у меня и мысли не возникло, что это глаз животного. Голубой, окруженный засохшими брызгами крови, удаленный так аккуратно, что почти не потерял форму, он теперь беспомощно смотрел прямо на меня.

К такому меня жизнь точно не готовила! Внутри все похолодело, я на пару секунд зажмурился, надеясь, что жуткая картина развеется сама собой. Куда там! Когда я открыл глаза, кровавое подношение осталось на своем месте.

Сам глаз мне навредить не мог, а вот тот, кто его вырвал, — вполне. Опомнившись, я метнулся к двери, но она оказалась заперта. Как и вторая дверь, ведущая на задний двор, как и все окна. Все осталось именно таким, как вечером, ни одна щеколда не сдвинулась ни на миллиметр, все стекла были целы.

Но как тогда сюда доставили эту дрянь? Может, есть какой-то тайный ход? Да нет, это слишком сложно для деревенской хаты. Тогда как же?..