Страница 47 из 125
Старые комплексы, детская неуверенность в себе и разочарования прошлого никуда не исчезли. И это они, демоны подсознания, теперь нашёптывают тебе на ушко, настойчиво и упрямо: «Рыжая, не смеши! Разве ты достойна такой любви? Ты, в самом деле, возомнила себя какой-то необыкновенной? Подобных вокруг тысячи. Чем ты лучше других? Посмотри на себя! Таких, как ты, забывают сразу после… Забывают и уходят, оставляя лишь глубокие следы от грязных сапог на смятой душе и кровоточащее тоской сердце!»
За этим бесовским шепотком, скользким и ядовитым, как шипение змеи, уже почти не различим голос памяти, долетающий откуда-то издалека: «Ты для меня очень особенная, Дэини! И всегда будешь такой. И никогда не станешь просто одной из… Потому что ты – мой свет!»
– Дэини, – окликнул негромко Эл, поравнявшись с её лошадью. – Да!
– Что – да? – нахмурилась Рыжая, внезапно вырванная из стремительного, как горный ручей, потока собственных мыслей.
Она совершенно не поняла, о чём речь.
– Я ведь так и не успел ответить на твой вопрос, – спокойно напомнил атаман. – Теперь отвечаю… Да.
Голос его прозвучал негромко и устало, больше он ничего не добавил.
Настя тоже не нашлась, что ответить. Это короткое слово прозвучало, словно гром среди ясного неба, совершенно сбило с толку. Она замерла от неожиданности, посмотрела на него и лучисто улыбнулась, не в силах противиться торжествующей радости, наполнившей сердце.
– Это вы о чём? Опять тайны какие-то, – хмыкнул Наир, до которого долетел их странный разговор.
– Так, о своём, – Эл неопределённо мотнул головой, не сводя глаз с Рыжей. – Дэини меня поняла.
И улыбнулся ей в ответ так же светло и солнечно.
***
И вот теперь, когда впереди уже замаячил силуэт неприступной твердыни Орсевилона, это его «передумал» – умеет же Ворон одним словом огорошить сразу всех и надолго.
– Эй, атаман, отдохнёшь чуток? – предложил вскоре Северянин. – Давно привала не делали. Теперь уже точно до заката доберёмся.
– Не стоит! До замка уже рукой подать, – покачал головой атаман. – Дотяну. Там отлежусь, если позволите.
– Ну, как скажешь, – не стал спорить рыцарь.
За день останавливались несколько раз, обычно где-нибудь под раскидистым деревом. Денёк выдался знойный, припекало по-летнему жарко, от духоты изнывали все.
Эливерт неуклюже сползал с седла, пошатываясь, убредал в спасительную тень, тяжело опускался на землю и на некоторое время получал возможность отдышаться и прийти в себя. Настя подносила ему воды, и он пил жадно, или очередной раствор целебного зелья, от которого атаман морщился и кривился, но всё равно проглатывал беспрекословно.
– Вот знаю же простую истину – не глумись над убогими! И всё равно никогда не могу устоять, – с тяжким вздохом заявил разбойник на последнем привале. – Стоит только над кем потешиться, обсмеять, и всё, приплыли. Или сказать: ой, я-то так никогда не буду, со мной такое не случится! И на тебе, получай! Что за странные шутки у Великого Небесного?
– Ты это к чему? – удивлённо посмотрел на него Наир, присевший по соседству.
– Давно ли я подтрунивал над этой курицей Соур, а теперь… Сам не хуже – едва переставляю ноги, как старая кляча. И пью её же отравы.
– Отвары, ты имеешь в виду? – поправил лэгиарн.
– Нет, друг мой, я не оговорился. Попробуй эту дрянь хоть раз, и ты со мной согласишься, – хмыкнул Эливерт. – Меня доводило до бешенства, что мы все вынуждены с ней нянчиться. А теперь я понимаю, что даже не злился, так… слегка огорчался. Что такое настоящее бешенство, я прочувствовал только сейчас, когда сам оказался в её положении. Готов повеситься от досады прямо на этом дереве!
– Ещё чего! – Рыжая протянула ему флягу с водой. – Мы тебя на кой тогда лечили?
– Брось, эрр Эливерт! Со всяким такое может случиться, – Далард покачал головой. – Скоро будем в Орсевилоне. А уж матушка тебя за два дня на ноги поставит.
– Да услышат тебя Небеса, рыцарь! – вздохнул атаман. – Скорее бы уже увидеть это чудо – миледи Вилирэн!
***
О хозяйке Орсевилона Романова за время пути уже наслушалась предостаточно, и по всему выходило, что эта женщина действительно чудо неземное и диво дивное.
Разумеется, это заочное впечатление могло быть необъективным, ведь оценку давал, прежде всего, Далард. А он, как примерный сын и настоящий джентльмен, ничего дурного о своей матушке сказать не мог.
Но даже с поправкой на предвзятость Первого рыцаря, следовало отдать должное неведомой миледи Вилирэн – несомненно, она была личностью неординарной и достойной восхищения.
Для того чтобы это понять, хватало одного взгляда на земли Орсевилона. Золотые полотна полей, зелёный бархат пастбищ, а за ними убегающие к горизонту ровные ряды фруктовых деревьев, яблоневые сады, усыпанные розовощёкими плодами.
Всё как по линеечке, ухоженное, аккуратное, правильное. Здесь даже дороги были гладкими, широкими, посыпанными мелкой каменной крошкой, без привычных колдобин и ухабов, свойственных всей Кирлии без исключения.
Понятно, что миледи Вилирэн не сама всё это своими белыми ручками делала, но ведь уметь в порядке такое обширное владение содержать, тут тоже особый талант нужен. Попробуй за всем уследить!
У матери Даларда умение управлять в крови заложено было. Об этом и сын её говорил, и даже Кайл – дескать, она женщина хозяйственная, властная, требовательная, но справедливая. Свои интересы соблюдает, но и про людей, на её земле живущих, не забывает.
У Насти на основании всех этих эпитетов сложился несколько пугающий образ этакой средневековой бизнес-леди, или деспотичной барыни, несомненно, с лидерскими качествами и деловой хваткой, но, кроме того, ещё и с диктаторскими замашками и… несколько сложным характером.
Говоря проще, Рыжая ожидала увидеть педантичную умную стерву, сильно в годах.
Но это не умоляло того, что земля Орсевилона под её заботливым руководством процветала и благоденствовала, замок вызывал лишь восхищение и завистливые вздохи, а золотые фларены текли рекой в казну этого семейства.
Даже крестьяне, коих навстречу попадалось множество, производили на редкость приятное впечатление. Одетые по-простому, конечно, но в чистое, без рванья и лохмотьев, причёсанные, умытые, словно они сошли с декораций детской сказки.
Завидев путников, они бросали свою работу, поглядывали из-под ладони, а разглядев, кто это явился в их края, приветливо улыбались и кланялись в пояс. И выглядело этот так, будто они, в самом деле, рады видеть своего владетеля. И поклоны бьют не потому, что так полагается, а потому, что им действительно приятно выразить своё уважение хозяину этой земли.
Ближе к замку дорога пересекала широкую неторопливую реку, которая устремлялась дальше, заполняя замковый ров. По берегу её войлочными шариками перекатывалась отара откормленных овец.
Пастушонок, завидев всадников, приветственно замахал им руками, и огромный лохматый пёс, разделяя его радость, принялся бегать вокруг мальчишки с неистовым лаем, распугивая своих подопечных.
У моста плескалась целая стая серых гусей. А у берега резвилась по колено в воде ватага детворы. Один из ребят вскинул голову, когда лошади гулко застучали копытами по брёвнам моста, присмотрелся и с дикими воплями бросился на высокий берег.
– Милорд Далард! Милорд Далард! Милорд едет! Милорд едет!
За ним тотчас устремилась вся разномастная банда, весело крича и визжа, и даже гуси загоготали взволнованно. Ребятня тотчас поделилась на две неравные кучки: одна бросилась к дороге и бежала вприпрыжку, сопровождая гостей почти до самых ворот, вторая же со всех ног устремилась к замку всё с теми же радостными воплями.
– Только погляди, как тебя встречают, рыцарь! – хмыкнул Эливерт. – Сюрприз для миледи Вилирэн придётся отложить.
– Наверное, удивить своим приездом родных вам ещё ни разу не удалось, милорд Далард? – улыбнулась Настя.
– Да уж, – согласно закивал Первый рыцарь, – хоть ночью явись, всё равно успеют матушке доложить! А она сейчас разволнуется… Не дают ей покоя никакого.