Роузуотер. Восстание

Несколько десятков преодолевают барьеры и шквальную стрельбу из винтовок, однако пока что огнеметчикам удается не пускать их в здание, – впрочем, запасы топлива не бесконечны. Тела валятся друг на друга, образуя собственную стену.

Джек подмечает еще и то, что даже когда в них стреляют, реаниматы не останавливаются, если не разнести им голову.

Новые и новые прибывают со всех сторон – поток слабый, но непрерывный.

– Дахун прав, – говорит Джек. – Ты просчиталась, и сильно.

Феми, кажется, не может подыскать ответа – и хорошо, потому что кто знает, во что выльется скопившееся в комнате напряжение?

– Мы сумеем их сдержать? – спрашивает Джек.

– Не знаю. – Дахун убирает в кобуру пистолет, с которым вломился в кабинет, и поглаживает подбородок.

– Я тебе не за такие ответы плачу.

– Эй, я свою работу делаю. Я обороняю город с помощью большей части моих ребят и тех оборванцев, из которых состоит армия Роузуотера. Обороны этого места в планах не было.

– Прошу прощения?

– Я работаю над этим. – Дахун уходит.

Кровь и экскременты сливаются в лужи, и новые реаниматы поскальзываются на останках старых. Джек уже слышит стрельбу, а время от времени – треск закоротивших электромагнитных щитов. Смерть каждого реанимата заставляет его думать о том, что Ханна его прикончит. Не важно, как все обернется, – спора с женой ему не избежать. Возможно, «смерть» – и не самое подходящее слово, когда речь идет об уничтожении реаниматов, но Ханна любит использовать именно его.

Какой-то мелкий говнюк по имени Адеойе Алао подал на Джека гражданский иск, утверждая, что правительство Роузуотера нелегитимно. Джек приостанавливает работу судов до окончания войны. До Дахуна долетают слухи о протестах. Местная и национальная пресса умоляют об интервью.

Это хуже, чем собрания Торговой палаты. Но вождь должен разбираться с будничным дерьмом.

Если выживает, чтобы вести.

Реанимат врезается в барьер и умирает, схлопотав пулю в мозг.

Феми пытается дозвониться до Кааро. Настроение у нее, похоже, хуже некуда.

Какой вообще сегодня день? Боже, как он устал. Ему бы просто вздремнуть несколько часиков, или деньков. Без разницы. Джек позволяет глазам закрыться – засыпать он не собирается, но надо же отдохнуть…

– Нам нужен один из них, – говорит Феми.

Джек вздрагивает и просыпается.

– Кто нужен?

– Один из реаниматов. Возможно, он смотрит их глазами – всех до единого. Мне нужно только поговорить с ним.

– Поговорить с ним? Ты уже обосралась.

– Поцелуй меня в клитор. – Она переключается на другую камеру. Активны в основном те реаниматы, что ближе к особняку. Остальные как будто ждут своей очереди, переминаясь с ноги на ногу. Джек замечает, что некоторые лежат на земле, без сознания или мертвыми.

Голос Дахуна перекрывает сигнал тревоги:

– Закройте глаза, светошумовой заряд, светошумовой заряд – три, два, один.

Взрыв успешно дезориентирует реаниматов, и на них бросаются люди Дахуна – отряд огнеметчиков под прикрытием пулеметов. Криков нет, лишь скорченные почерневшие трупы. Но преимущество оказывается недолговечным: несколько волн реаниматов перекатываются через сожженные тела и захлестывают бойцов. Взрываются головы, пули отбрасывают реаниматов назад, однако новые есть всегда. Всегда.

– Прорыв, – говорит Дахун по громкой связи. – У нас прорыв. Перейти к защитным протоколам. У нас прорыв.

Феми жестом фокусницы достает револьвер. Джек даже не утруждает себя вопросом, как он к ней вернулся.

– Попробуйте взять одного живьем, – говорит она в телефон.

Снаружи квадрокоптеры посылают в толпу снаряды с разных углов. Джек уже в красках представляет себе грядущую пиар-катастрофу, а ведь это даже не часть войны.

«Национальная пресса с меня шкуру сдерет».

Джека не заботит то, что реаниматы пробились в здание. Его кабинет для них неуязвим. Он видит, что Феми разделась и натирается кремом для рук.

– Ты совсем свихнулась? – спрашивает Джек.

Она вручает ему тюбик.

– Он противогрибковый, господин мэр. У меня нет времени объяснять, но именно поэтому он является частью защитных протоколов. Поверьте мне, когда я скажу, что им нужно намазать все тело целиком.

Джек подчиняется, хотя запах его бесит и он гадает, сколько душей придется принять, чтобы от него отмыться. Времени проверять состав крема у него нет. Он замечает, что Феми разглядывает его тело, хотя она быстро отворачивается.

Снова слышится голос Дахуна:

– У меня есть один живой. Ну, условно живой. Куда его привести?

– Я сама к тебе приду, – говорит Феми. – Скажи только, где ты.

– В твоей прежней камере.

Джек отправляется с ней, хотя его телохранителей это не радует.

Когда они идут по коридору с Ориша, к ним бросаются два реанимата. Статуи оживают, и укрытые в них роботы преграждают реаниматам дорогу и обездвиживают их. Парочка обмякает, лишившись всяких агрессивных намерений. Пока Джек и его люди проходят мимо, Феми стреляет реаниматам в головы.

Пойманный реанимат обездвижен четырьмя пластиковыми стяжками и находится под прицелом автомата и злобного взгляда Дахуна. Это мальчик, он одет в школьную форму, окровавленную и грязную, словно его выкопали из-под земли, словно он – жертва убийства. До того как входят Джек и Феми, он борется со своими путами, а потом останавливается и улыбается.

– Миссис Алаагомеджи, – говорит он. Голос у него похож на бульканье пузырей в сточной канаве, и дыхание пахнет соответствующе.

– Я думала, тебе больше нравилось звать меня Феми. Ты ведь на меня уже не работаешь, забыл?

– А вот и это беспозвоночное, Джек Жак. Вы только никуда не уходите, господин мэр. Я слышал, что под конец умирание – довольно приятная штука. Эйфория, видения и все такое прочее.

– Зачем тебе меня убивать? – спрашивает Джек. – Я тебя не знаю.

– На самом деле мы встречались, но лишь однажды; я и не надеюсь, что ты вспомнишь. Феми, если это не ты отправила тех солдат меня убить, у меня к тебе претензий нет. Я позволю тебе уйти.

– Ты убил моих людей, чудовище, – говорит Дахун. Он стреляет реанимату в левую ступню, и от нее ничего не остается.

– Отвали! – Феми на удивление убедительна, и Дахун отходит в сторону. – Кааро, ты видишь, что у меня в руке?

– Похоже на старомодный телефон.

– Это пульт. Если посмотришь на небо из своего укрытия – или можешь воспользоваться своими марионетками, мне без разницы, – то заметишь кружащий над особняком вертолет. Видишь?

– Да.

– А видишь, что там внутри?

– Нет.

– Тогда используй свои способности, загляни внутрь. Нашел что-нибудь знакомое?

– …

Феми улыбается.

– Там Аминат.

– А если это правда – то что?

– Если немедленно не уймешься, я взорву вертолет. У тебя три секунды.

– Ох, Феми, если Аминат действительно там, я…

– Один.

– Тебе…

– Два.

– Такое…

– Три.

– Стой!

Реанимат обмякает, его глаза расфокусируются.

Дахун выслушивает доклады по рации.

– Они прекратили всякую целенаправленную деятельность. Некоторые уходят. Нам их задержать?

– Зачем? Они лишены рассудка. Нам нужен Кааро, и я гарантирую, что он уже на пути сюда. – Феми подносит к губам телефон. – Сажайте вертолет и немедленно выходите вместе с обеими своими подопечными. Держите оружие наготове, оно может вам понадобиться.

– За весь день это первый твой поступок, который меня впечатлил, – говорит Джек.

– То ли еще будет, – отзывается она. – Aimasiko lo n’damu eda.

– Куда ты идешь? – спрашивает Дахун.

– На вертолетную площадку, – отвечает Феми.

– Реаниматы все еще снаружи.

– Они организованы? Демонстрируют единство цели?

– Нет, но…

– Благодарю за беспокойство. Я выхожу.

Джек собирается последовать за ней, но Дахун преграждает ему дорогу.

– Нет, господин мэр. Вам я этого не позволю.

Прежде чем Джек успевает ответить, входит Лора.