Страница 39 из 45
Лавки на узких улочках уже открылись, несмотря на утреннее происшествие с Погодной башней. До меня долетел умопомрачительный запах сдобных булочек, и моя решимость вернуть господину Смокту «проездные» деньги пошатнулась.
Но сначала я нашла лавку дешевого платья и подобрала себе самую скромную коричневую юбку и бежевую блузку. Сертификата не хватило, пришлось доплатить. Ведь я уже пошла на сделку с совестью, кутить так кутить! После грубой робы я чувствовала себя так, словно надела бальное платье. Щедрая хозяйка еще и подарила не новый, но вполне приличный жилет.
— Да у вас фигура девушки, почтенная. Поразительное преображение! — хозяйка лавки поцокала языком, когда я за ширмой переоделась в купленное и вышла. — Вы словно помолодели лет на десять!
То-то мне показалось при взгляде в зеркало, будто морщины слегка разгладились, а губы стали ярче. Значит, не показалось? Вот что значит свобода — лучшее средство от морщин!
И я потратила еще двадцать фритов на скромную шляпу-панаму вместо опостылевшей рабочей косынки. И еще сорок на холщовую сумку, куда и сложила пустую папку, конверт и свою полосатую робу. Да я транжира!
Но на мясную лепешку и ночлег в самых дешевых номерах деньги еще остались, а завтра… это и будем решать завтра.
Еще пять фритов я заплатила на ближайшей почте за конверт с маркой. Вложила в него чек на пять тысяч и отправила по адресу БлаФПОМа. Презирать себя буду, если приму эту подачку от «будущего мэра» Симона Альеди.
Ничего, если остатка от «проездных» не хватит на ночлег, подвину троллей и переночую у реки под мостом. В отличие от людей, у этих существ прекрасная память, а я не раз им помогала в прежней жизни.
А деньги… Есть у меня идея, как их заработать.
— Утренний номер «Вестей вольного града»! — донесся петушиный голос газетного разносчика. Мальчишка бежал мне навстречу, то и дело останавливаясь у открытых дверей лавок, совал торговцам газету, ловил монеты и мчался дальше. — Что будет с Фританом после падения Погодной башни? Смертелен ли магический град? Выживет ли кандидат в мэры? Объявлена охота на кладбищенского убийцу!
О, вот последнюю новость я не могла пропустить. Я нашарила в кармане купюры. Их ведь не обязательно возвращать прямо сейчас, правда? Я же могу вернуть их с первого заработка?
Мальчишка с коробом за спиной пробежал мимо меня, пришлось окликнуть. Взяла сложенный листок, сдачу, вдохнула давно забытый запах свежей типографской краски и торопливо развернула газету.
Отличная новость: объявлена премия за помощь в поимке серийного убийцы и кормильца личей. На это я и надеялась. Обычно мэрия в таких шумных делах не скромничает, назначает плату за любые сведения и честно платит, если они подтверждаются.
Конечно, есть вероятность, что мерзавец, приманивающий бедных людей на имя Арлиль, — заядлый рыболов или просто работает в рыбной лавке. И всех их работников наверняка уже проверяют. И вряд ли найдут. Потому что в таком случае преступник прекрасно знает, что пропах рыбой, и примет меры, чтобы не оставлять столь явные улики. Для этого хватит самого дешевого амулета, перебивающего запахи.
А значит, убийца не чувствует собственного запаха. И только одна болезнь имеет такие симптомы, когда человек пахнет тухлой рыбой и не чувствует этого. Болезнь, обостряющаяся, когда человек слишком часто ест дешевую пищу — яйца и потроха. А из этого следует еще один вывод: преступник не только орудует в тавернах бедного квартала, но и сам из бедняков.
И что получается? А получается, что у меня есть еще один повод навестить целителя с шоколадными глазами, чистосердечно признаться в растрате «проездных» денег и предложить компенсировать их из премии за поимку преступника. Потому что наверняка убийца, оскорбивший мое прежнее имя, когда-то засветился среди пациентов Смокта — люди с синдромом рыбного запаха страдают еще кучей попутных расстройств, одно из них — агрессия. И сопутствующие ей травмы. Надо лишь поднять истории болезней и внимательно изучить особые пометки. Может быть, кто-то из целителей обратил внимание на назойливый запах?
Перспективы вырисовывались самые радужные, съеденная в булочной горячая лепешка придала сил, и я направилась в сторону реки, решив сначала заглянуть в тот трактир, где убийца обманул юного некроманта, как вдруг…
Я даже не поняла, что случилась, но, свернув за угол на перекрестке улиц, почувствовала, как закружилась голова, а в следующий миг я оказалась не на улице, а в незнакомом, пыльном и душном помещении.
И не одна.
Напротив стоял молодой, хрупкого сложения парень, смутно кого-то напоминавший.
— Кто это, Гилберт? — спросил низкий голос позади.
Справившись с изумлением от столь резкой смены обстановки, я оглянулась и успокоилась: полицейский. И не простой, а из магического подразделения. Только они могли позволить себе полное пренебрежение к служебному уставу: небритость и общая помятость, мундир расстегнут и даже, как мне показалось, местами прожжен, а местами в блестках. Но присутствие офицера магполиции означает, что все под контролем и бояться нечего.
Я переспросила у юноши:
— Гилберт?
И тут меня озарило. Ну конечно! Гилберт Грин! Именно так звали моего племянника, которого я помнила совсем еще мальчиком. То-то у него такие знакомые яркие глаза!
И тут он меня изумил еще раз просьбой прикоснуться. Он что, думает, что я призрак?
— Только быстро, — прошептала я.
И меня встряхнуло как молнией, когда Гилберт быстро дотронулся до моей руки. Да он же… он же вкачал в меня магию! И, главное, я ее приняла, впитала словно губка! Как? Я же уже не маг. С пережжеными каналами я — птица с вырванными крыльями…
— Невозможно! — прошептала я.
И только тогда заметила амулет в руке полицейского. Страшный амулет. Именно такими меня убивали, изымая магию на экзекуции. Надо спасать племянника! Как же не вовремя уехал из города отец, если верить болтливому шоферу!
К счастью, полицейский поверил в мой рассказ об особенностях семейной магии, а Гилберт оказался сообразительным и понял, что очную ставку пора прерывать, пока нас не поймали на несостыковках, а они неизбежны, взять хотя бы мой возраст на лице и в документах: какая из меня тетка для восемнадцатилетнего парня? Скорее бабушка.
Не прошло и десяти минут, как меня перенесло обратно, и я едва не наступила на хвост рыжего кота. Тот шарахнулся, обругал меня по-своему, и удалился, гордо взвеяв хвост.
А мой взгляд уперся в листок, наклеенный вместо вывески на обшарпанную голубую дверь: «Лавка Плюгта».
Не может быть! Тот самый ростовщик, о котором говорил студент-некромант? За которого по воле жадного отца должна выйти замуж его любимая? И это — в вольном граде Фритане?
Не раздумывая, я толкнула скрипящую дверь. Надтреснуто брякнул колокольчик, а я вошла в темную каморку. Ничего лишнего: стол с колченогим стулом, полупустая витрина, в которой валялись тусклые безделушки и амулеты вперемешку с дохлыми мухами, вдоль стен — пустые полки. Или тут была выставлена пыль и паутина на продажу? Постучала еще зонтом о рассохшиеся половицы — вдруг ростовщик плохо слышит?
На звук, шаркая ногами, из подсобки вышел старик, настолько древний, что впору звать некроманта и упокаивать. Ростовщик оглядел меня с ног до головы, пожевал сухими губами и прошамкал:
— Нищим не подаю!
— У нищих и не прошу, — я красноречиво посмотрела на пустые полки.
— Иди отсюда, иди, пока полицию не вызвал!
— А я, может, по делу! — и я достала из сумки магическую папку. — Мне нужно пятьсот фритов под залог артефакта. Эта магическая папка стоит гораздо больше. Не горит, не тонет, невозможно украсть…
— Дешевка, а не артефакт. У кого своровала? — Старик протянул руку, но я подалась назад и убрала папку.
— Невозможно, говорю. Нет, в руки не дам. Я передумала. У тебя грядут большие перемены и разорение, и прощай моя ценная вещь…
— Что ты каркаешь, дрянь?
— Видишь, у меня в роду эльфийская кровь? — я приподняла шляпу и показала слегка заостренное ухо. — И пророческий дар. Вот ты жениться хочешь на молоденькой красотке. Не женись.