Безжалостный соперник

Но настоящей жемчужиной был вид на Центральный парк. Силуэт небоскребов производил впечатление тернистой кроны. И человеком, носившим эту корону, была Арья, которая сидела за крылатым, совершенно белым роялем, с прямой спиной, на заднем плане, в воскресном платье и с торжественным выражением лица.

У меня перехватило дыхание. Именно тогда я заметил, что она красива. В смысле, я знал, что она не уродлива. В конце концов, у меня были глаза. Но я никогда не считал ее противоположностью уродливой. Прошлым летом Арья только была…Арьей. Мой партнер в преступлении. Чувак, который не боялся перепрыгивать через ворота и устраивать засады в кустах. Девушка, которая помогла мне найти окурки, которые я мог выкуривать.

Арья вскинула голову, ее глаза вспыхнули, когда она увидела меня. Впервые в жизни я почувствовал себя неловко. До этого меня не волновали мой большой нос и уши Дамбо или то, что мне нужно набрать добрых шесть или семь фунтов, чтобы заполнить свое тело.

Ее родители стояли позади нее, наблюдая, как она играет пьесу. Ее отец прижал одну руку к ее плечу, как будто ожидал, что она испарится в воздухе в любой момент. Я знал, что она не может говорить со мной, так что я проигнорировал ее, размазав жевательную резинку, в которую я наступил, по их полу. Мы с мамой стояли у входа, как оставленные без присмотра пакеты с продуктами, мама нервно мяла свой синий фартук, ожидая, пока Арья закончит.

Когда Арья закончила, мама вышла вперед. Ее улыбка выглядела болезненной. Я хотел стереть его с ее лица одной из ее пропитанных отбеливателем салфеток.

— Мистер Рот, миссис Рот, это мой сын Николай.

Беатрис и Конрад Рот двинулись ко мне, как злые близнецы в фильме ужасов. У Конрада были мертвые глаза-бусинки акулы, подстриженные серебряные волосы и костюм, от которого воняло деньгами. Беатрис была образцовой трофейной женой, с растрепанной светлой гривой, с таким количеством макияжа, что можно было бы вылепить трехъярусный свадебный торт, и с пустым взглядом женщины, которая загнала себя в угол. Я видел такой же взгляд у жен мафиози в Хантс-Пойнте. Те, кто осознал, что у денег есть цена.

— Какой ты милый, — резко сказала Беатрис, но когда я потянулся за рукопожатием, она похлопала меня по запястью. — Прекрасный мальчик у вас, Руслана. Высокий и голубоглазый. 

Конрад взглянул на меня на долю секунды, прежде чем повернуться к маме. Он выглядел готовым взорваться от гнева. Как будто мое существование было неудобством. 

— Вспомни, о чем мы говорили, Руслана. Держи его подальше от Ари.

В животе у меня поселился валун размером с Нью-Джерси. Я был прямо-таки в шоке. 

— Абсолютно. — Мама послушно кивнула, и я возненавидел ее в тот момент. Думаю, больше, чем я ненавидел Конрада. — Николай не спустит с меня глаз, сэр.

Позади них Арья закатила глаза и изобразила пантомиму, направляя пистолет себе в висок. Когда она фальшиво выстрелила в себя, ее голова сильно дернулась. Все мои опасения, что она забудет о нашем союзе, тут же испарились.

Я подавил усмешку.

Надежда была наркотиком, понял я.

И Арья только что дала мне мою первую дозу.

***

Мама не применяла правило «держись подальше от Арьи». У нее было слишком много дел, чтобы следить. Вместо этого она предупредила меня, что если я когда-нибудь прикоснусь к Арье, то умру для нее.

— Если ты думаешь, что я позволю тебе все испортить, ты ошибаешься. Один удар, и ты в ауте, Николай.

Несмотря на это, лето, когда нам с Арьей исполнилось тринадцать, было лучшим в моей жизни.

Конрад был крутым волком с Уолл-Стрит, руководившим компанией хедж-фонда. Арья пыталась объяснить мне, что такое хедж-фонд. Звучало это опасно близко к азартным играм, поэтому я, конечно же, решил проверить это, когда вырасту. Конрад работал сумасшедшие часы. Мы редко его видели. А в промежутках между походами по магазинам в Европе и обедами в загородных клубах Беатрис больше походила на взбалмошную старшую сестру, чем на мать. Мы с Арьей быстро привыкли к рутине. Каждое утро мы ходили в крытый бассейн здания и гоняли круги (я выигрывал), затем лежали на балконе Арьи, чтобы высохнуть, лица были обращены к небу, хлорка и солнце обесцвечивали кончики наших волос, соревнуясь, у кого больше веснушек (она выигрывала).

Мы также читаем. Много.

Часы, проведенные каждый день под большим дубовым столом в ее семейной библиотеке, посасывая кашу из боба, сражаясь на пальцах ног, вытянув ноги по персидскому ковру.

Тем летом мы прочитали «Чудесного волшебника из страны Оз» , «Остров сокровищ », «Чужаков » и все книги «Мурашки по коже». Мы поглощали толстые шпионские романы, рылись в томах по истории и даже краснели из-за пары книг о поцелуях, которые заставили нас в унисон заявить, что касаться кого-то другого таким образом было очень отвратительно.

Хотя, если честно, чем больше времени проходило, тем больше идея прикасаться к Арье вовсе не казалась отвратительной. Может быть, даже противоположность грубости. Но, конечно, я не был настолько глуп, чтобы позволить себе думать об этом.

Наша дружба не осталась незамеченной. Конрад заходил к нам несколько раз, пока мы читали или смотрели фильм. Но я думаю, что то, что было очевидно для меня с самого начала, просочилось и в его сознание. Эта Арья была вне моей лиги. Что ее красота, сила и утонченность приводили меня в ужас, и что я едва мог смотреть на нее прямо. Ей не грозила опасность быть испорченной.

— Он не знал бы, что делать с возможностью, даже если бы твоя дочь предоставила ему ее, — однажды я услышала, как мать Арьи нетерпеливо фыркнула, когда подумала, что мы с мамой уже ушли. Это был один из тех редких случаев, когда она была дома. Мне показалось интересным, что Беатрис знала, что Арья предложит, а что нет, учитывая, что за все лето она не обменялась с дочерью ни словом.

Я спрятался в тени их гардеробной. Моя мама просила меня каждую неделю воровать оттуда что-нибудь маленькое, чтобы она могла это продать. На этот раз родители Арьи вошли прежде, чем я смог завершить свою миссию. Я сжал ремень Гуччи в кулаке, вспотев, когда я отступил за слои платьев, висевших на одной стороне стены.

— Люди перерастают невинность. Он не один из нас, Беа.

Металлический смех наполнил воздух их ванной комнаты. 

— О, Конрад. Тебе уже поздно становиться ханжой, тебе не кажется? Такое лицемерие. Удивительно, что я едва могу смотреть на твое лицо?

— Дорогая, это ты у нас ханжа, а еще ты чертовски наивна. Все, что тебя волнует, это Аарон, шопинг и твои пластмассовые друзья, половину из которых я трахаю за твоей спиной.

— Кто?— спросила она, резко поворачиваясь к нему. Все ее лицо изменилось. Она выглядела . . . странно. И старше. За считанные секунды.

Настала очередь Конрада хихикать.

 — О, разве ты не хотела бы знать.

— Перестань играть со мной в игры, Конрад.

— Игры — единственное, что у меня осталось от тебя, Беа.

Мои пальцы впились в ремень так глубоко, что пряжка впилась в кожу, и расстегнули его, кровь залила мой кулак.

Мистер Рот понятия не имел, что его бумажная тигрица-жена была права. Что единственный раз, когда мы с Арьей соприкасались не невинно за все лето, это когда сама Арья инициировала это.

Две недели назад мы проникли в кабинет мистера Рота, где он хранил свои кубинские сигары. Я хотел украсть одну и поделиться ею со своими друзьями из Хантс-Пойнта, а Арья всегда была готова проказничать. Это был ленивый день, и пентхаус был пуст. Мы нашли кожаную коробку с гравировкой как раз тогда, когда моя мама вернулась из супермаркета. Неожиданный щелчок двери заставил Арью с громким стуком выронить портсигар. Шаги раздались по коридору, звук рикошетом отлетел в мой живот, как пуля, когда моя мать подошла, чтобы разобраться.