Исчезнувший клад

Все налили себе еще по чашке чая и стали с удовольствием слушать Таисью Кирилловну.

– Ладно, расскажу, слушайте, девоньки. Дело было как раз перед войной. Я совсем еще молодой была, но постарше вас теперешних. Я тогда только переехала в этот дом, мы часто ходили на кладбище, ведь там похоронена вся наша родня, мы иногда бегали туда даже по вечерам, никому и в голову не приходило чего-то бояться. Все случилось в сентябрьский день, под вечер. Как сейчас помню, день был солнечный, теплый, мой Василий ушел на завод после обеда ко второй смене. Это был день памяти моей родной тетки, и мне надо было обязательно побывать в этот день на ее могилке. Я хотела туда с утра сходить, но закрутилась по хозяйству, и пришла на кладбище уже ближе к вечеру. Помню, что ворота, которые ведут на кладбище, были уже закрыты на засов, их сторож всегда вечером закрывает, а оставляет открытой только калитку, в нее я и зашла.

– Это же наверно уже совсем поздно было? – спросила Валентина.

– Ну, солнышко уже садилось, но было еще светло. И потом, день был солнечный, небо без облаков, и, я запомнила, что совершенно безветренный. Я, когда шла по центральной аллее, даже листик не шелохнулся. У нас бывают на Южном Урале такие дни – настоящее бабье лето. И вокруг царила такая тишина и покой! Я еще тогда удивилась, что даже ворон не было слышно, а ведь они обычно всегда на кладбище галдят. Мне надо было дойти до главной часовенки, она стоит прямо посреди кладбища, и повернуть налево, на боковую дорожку. Вот когда я подошла к этой дорожке, все и случилось.

– Что? – ахнула Сабира. Она так внимательно слушала, что даже забыла про чай и баранки.

– Вдруг я почувствовало что-то неладное – меня обуял внезапный ужас. Я оглянулась и увидела, что вдоль дорожки возникла какая-то поземка из пыли и опавших листьев. Знаете, как маленький смерчик? Он явно приближался ко мне, и вдруг закружился вокруг моих ног. Он крутился все быстрее и быстрее, но выше колен не поднимался. А ведь ветра так и не было!

– Ужас какой! – воскликнула Валя.

– Я очень испугалась, – продолжала Таисья Кирилловна. Она была не робкого десятка, но по ее тону чувствовалось, что тогда ей стало действительно очень страшно. – Мне неожиданно вступило в ноги, они ослабели, и я не могла сделать и шагу. Листья продолжали крутиться вокруг меня, и образовалась воронка. Я просто рухнула на колени, не было сил даже руки поднять и перекреститься. И тут я вспомнила про часовню, я из последних сил поползла к ней и читала молитвы, все, какие приходили на ум, им меня когда-то маменька научила. Пока я ползла, воронка кружилась вокруг меня, она стала еще больше, и, знаете, я даже услышала какой-то шепот и смех. Смех меня больше всего напугал, он был еле слышный, но злорадный. До сих пор удивляюсь, как у меня хватило сил доползти до ступенек часовни. Дверь в нее была закрыта, но я заползла по ступенькам и прислонилась к закрытой двери. Прикрыла глаза и продолжала читать молитвы, здесь я уже смогла перекреститься. Через какое-то время гудение и шепот стихли, листья перестали кружиться, воронка исчезла. Как только все закончилось, и я смогла идти, сразу поспешила домой, никуда уже не пошла. Вот так вот.

– А откуда вы узнали, что это была чертячья свадьба? – спросила Сабира. Видно было, что Сабира слушала с неподдельным вниманием, и принимала всю эту историю близко к сердцу.

– А я на следующее утро сразу в наш храм побежала, к батюшке. Он мне и сказал, что я встретила чертячью свадьбу. Это бывает очень редко, и мало кому удавалось спастись от нее. Мне помогла только молитва и часовня, до которой я все-таки сумела добраться. Вы вот все в Бога не верите, молитв не знаете, а ведь пригодятся они вам в жизни, наверно, помяните мои слова, девоньки.

– Да, страшно даже слушать об этом, – поежилась Валя. – Не то, что самой видеть.

За столом наступило молчание, все задумались, заново переживая рассказ Таисьи Кирилловны.

– А правда, Таисья Кирилловна, что в некоторых домах домовые живут? – неожиданно спросила Сабира.

– Живут, но не в каждом, – пожала плечами бабушка Кати.

– А почему не в каждом? – заинтересовалась и Валентина.

– Они с кошками иногда не уживаются. Да и существа они редкие, но полезные, – объяснила Таисья Кирилловна.

– Ой, а ведь это правда, – тут же согласилась Валя. Видно было, что ее интересуют более обычные события. – У нас в доме ни одна кошка не приживается. Первая просто убежала и не вернулась, вторая заболела и ушла из дома, третий котенок вообще пропал, мы так и не поняли, куда он делся.

– Кошки их видят, – проговорила Таисья Кирилловна. – Видели, наверно, что иногда кошка начинает очень пристально в угол смотреть, а в углу нет ничего? Это она домового видит, а им это не нравится, вот они или сами уходят, или кошку выпроваживают. Кошка чувствует себя хозяйкой в доме, и второго хозяина в доме может и не принять.

– Да, точно, – вмешалась Сабира. – А птицы их могут видеть? Наш попугай иногда так внимательно в угол смотрит, как будто разглядывает кого-то.

– Да, птицы их тоже могут видеть. Но птицы в домах редко живут, в основном кошки, поэтому они их и видят. Значит, говоришь, у вас в доме домовой живет? – спросила она у Сабиры с улыбкой.

– Бабушка говорит, что живет. Она его Кузьмой называет. Я сначала ей не верила, а сейчас думаю, что она права.

– Да, я помню, ты мне рассказывала, – вставила Катерина. – Только он у вас шебутной какой-то, беспокойный.

– Что значит беспокойный?

– Ну, например, мы все сидим в комнате, а рядом в кухне посуда гремит, как будто что-то падает. Мы прибегаем в кухню, а там все на месте. А иногда еще в коридоре такие шаркающие шаги раздаются, они до комнаты дойдут и прекращаются, а в комнату никто не заходит.

– Ничего себе! – воскликнула Валентина.

– А еще моя бабушка рассказывала, что однажды даже увидела его, – продолжала разговор Сабира. – Она как-то вечером на кухне сидела и чай пила, и вдруг мимо дверного проема кто-то прошел, она заметила только, что роста он небольшого, как ребенок маленький. И еще она сказала, что он показался ей каким-то пушистым, мягким, и ходит вперевалочку. Она, конечно, напугалась жутко.

– Если у вас домовой проказничает, – обстоятельно стала говорить бабушка Кати, – то его сначала покормить надо. Поставьте ему в блюдце молочка, мягкого хлебушка положите, он и успокоится.

– Да мы все с бабушкой делали – и молока ему наливали, и булочку мягкую давали, – махнула рукой Сабира. – А он все равно шумит.

– Есть еще один способ, – заговорщически понизила голос Таисья Кирилловна. – Только он не очень красивый, но после него ваш домовой должен присмиреть.

– Какой способ? – округлила глаза Сабира.

– Обматерить его надо, только громко, во весь голос, – усмехнулась Таисья Кирилловна. – Но это только в крайнем случае, когда он уже совсем у вас разбушуется.

– Ой, представляю, как моя бабушка встает посередине кухни и начинает домового ругать, – засмеялась Сабира.

– Не ругать, – строго сказала бабушка Кати, – а именно обматерить. Это поможет, вот увидите.

– Я обязательно расскажу своей бабушке, спасибо, – ответила Сабира.

– А меня однажды наш домовой пытался из дома выгнать! – неожиданно вспомнила Валентина. – Так меня тогда напугал.

– Как это? – спросила Катя. – Ты мне не рассказывала.

– Это случилось несколько лет назад, – стала вспоминать Валя. – Было очень жарко уже с утра, мои все уехали, позакрывали все ставни, а я осталась в доме одна. Утром я проснулась, стояла полная тишина, дома уже никого не было. Я еще подумала: «Как хорошо! Я одна, можно немного поваляться!» И тут вдруг меня обуял такой ужас, непонятно из-за чего! Я поняла, что в доме больше ни секунды не выдержу, просто с ума сойду. Я, толком не одевшись, выбежала сначала во двор, а ворота-то наши закрыты снаружи были, ключ мои родители бросили в подворотню. Это такая доска под воротами, которая вытаскивается, – пояснила она для Сабиры. – Я схватила ключ, но не смогла открыть вороты изнутри, а страх стал еще больше, он просто гнал меня на улицу из дома. Тогда я вытащила доску подворотни, и пролезла через нее на улицу.