Отец-одиночка поневоле

Я понятия не имела, откуда пронырливая сестра узнала имя и адрес этого субъекта. И откуда у неё уверенность в том, что именно он отец, – тоже не знала. Я хотела забрать Машку и успокоиться.

Мне казалось, что чужой мужчина с радостью отдаст ребёнка. А ещё я молилась, чтобы он не вызвал полицию, потому что встал бы ребром вопрос с моим опекунством. Я и так прошла непростую процедуру и доказывала всем и каждому, что достойна…

А когда я увидела того, кто открыл мне дверь, сразу поняла: шансы у меня стремительно падают на отметку «ноль». Почему?.. Потому что у Евгения Алексеева – Машкины глаза. Ну, или наоборот.

– Простите! – выпалила я, пока он не захлопнул перед моим носом дверь, и толкнула его грудью, чтобы переступить порог чужой квартиры.

Ну, на нервах я жуть какая храбрая, а ради Масяни ещё и не на такие подвиги способна. Тут важен результат. О том, что я шагнула в пасть к разъярённому льву, я не думала. Да и откуда мне было знать, что мужчина с плюшевыми глазами может оказаться опасным хищником?..

Глава 8

Глава 8

– Алиса! – навстречу мне неслась Масяня, и я тут же потеряла всё своё преимущество.

– Моя хорошая! – подхватив племянницу на руки, я целовала её в обе щёки. – Я приехала за тобой. Поедем домой, – бормотала я, охваченная эйфорией и облегчением: ребёнок жив, ничего не случилось, полиция меня с собаками не ищет. Всё хорошо. Остальное как-то переживём.

– Нет! – упёрлась ладошками в мою грудь Масяня. – Я останусь с папой!

Это было сродни нокдауна – очень сильный удар. На ногах я устояла, но стояла, оглушённая и почти беспомощная. Больно, до звёзд в глазах.

– Устами младенца глаголит истина, – ударил по барабанным перепонкам мужской низкий голос. – С чего вы взяли, что ворвётесь ко мне в дом и уволочёте ребёнка?

– Ну, хотя бы потому, что я её опекун, – выпрямила я спину и посмотрела мужчине в глаза. Это оказалось не так-то просто сделать: Масяня брыкалась, а я пыталась удержать её на руках.

– А где же вы шлялись, опекунша, когда какая-то ведьма сбагрила мне Машу и смылась в неизвестном направлении?

По голосу, что сочился ядом, я поняла: просто не будет.

– Поставьте ребёнка на пол! – скомандовал он, и я невольно подчинилась.

Машка тут же умчалась куда-то, спряталась от меня. Маленькая предательница. Я возилась с ней с того дня, как она появилась на свет – помогала Полине. Я взяла на себя ответственность, когда Поля от нас ушла в мир иной. Я старалась, чтобы Масяня ни в чём не нуждалась. Год – срок маленький, конечно. Но здесь она пробыла сутки, и уже не хотела никуда уезжать. Чем, спрашивается, чужой мужчина лучше, чем я? Как, собственно, за несколько часов он заслужил безграничное доверие ребёнка, а я – нет?

Горько и больно. И несправедливо.

– Ну, и не мешает всё же объясниться, наверное, А-ли-са! – снова этот голос, полный сарказма и яда.

Я кинула на мужчину взгляд, полный негодования и задохнулась. Выглядел он… странно. Всклокоченный, весь в муке. Стыдно, но в этот самый драматический момент я хихикнула. Евгений зыркнул на меня предупреждающе, но какой там… Разве можно удержаться?

– Не вижу ничего смешного, – произнёс он с угрозой.

– Простите, – бормотала я, – извините, – задыхалась от смеха, безуспешно пытаясь вытереть выступившие слёзы и хоть как-то остановиться. – Это нервное.

Недалеко от правды, но выглядит некрасиво – согласна.

Он молча схватил меня за руку и поволок куда-то. Я безропотно пошла за ним вслед, с ужасом думая, что не успела ни раздеться, ни разуться. У нас в доме так не принято – ходить в обуви с улицы, но этому богачу, кажется, всё равно.

– Раздевайтесь! – рявкнул мужчина.

Прозвучало двусмысленно, но испугаться я не успела.

– Блинчики! – потребовала Масяня, вынырнувшая неизвестно откуда.

Мужчина застонал в голос. Ну, да. Всё с ним понятно. И внешний вид его тоже теперь объясняется просто. Он собирался печь блины? Мило. Но, по всей видимости, дебют не удался: на кухне хаос, тесто комками. Представляю, что было бы, успей он его на сковородку вылить.

Я сняла куртку и сапоги. Тапочки мне, естественно, никто не предложил, но я и не обиделась. Я на вражеской территории, и меня здесь не ждали.

– Простите, – ещё раз извинилась по инерции, украдкой оглаживая строгую юбку. Можно подумать, мне собеседование проходить. – Нам действительно стоит объясниться. Давайте знакомиться, – выдохнула я. Надо же с чего-то начинать диалог. – Меня зовут Алиса, я – родная тётя Маши и опекун. Произошло страшное недоразумение. Та ведьма, как вы выразились, – моя сестра Ирина. Я попросила её присмотреть за Масяней. И я не шлялась, а работала – ездила в командировку. Мне жаль, что на вас всё это свалилось. Считаю, инцидент исчерпанным и ещё раз прошу прощения. Я заберу Машу, и мы уедем.

– Постойте, постойте, – остановил мою пламенную речь мужчина. – Вы серьёзно считаете, что можете врываться в моё личное пространство, заявлять, что Маша – моя дочь, а потом – простите-извините – и на этом инцидент исчерпан? Вы за кого меня принимаете? Я, между прочим, с невестой поругался.

– Я всё понимаю. Мне искренне жаль, что доставили вам неудобства, – лепетала я, силясь понять, что ему нужно. Я извинилась. Деньги ему, что ли, предложить? Так сказать, в качестве моральной компенсации?

– Вы чего-то не понимаете, – проникновенно посмотрел он мне в глаза, и на губах у него расцвела нехорошая улыбка. – Нельзя ворваться, сделать громкое заявление, а потом – в кусты. За всё нужно отвечать.

– Я к вам не врывалась, – попыталась оттявкаться я.

– Да что вы? – ещё наглее ухмыльнулся этот тип.

– Ну, в том смысле, – начала оправдываться я, понимая, что в чём-то он прав: я всё же да, ворвалась без приглашения, – что произошло недоразумение. И в этом нет моей вины. Предлагаю закончить дискуссию. Мы уедем, вы забудете обо всём, как о кошмарном сне, помиритесь с невестой, и каждый будет жить своей жизнью, как и раньше.

– Вы чудовище, Алиса. Вы предлагаете лоботомию – забыть, что у меня есть дочь? Как вы себе это представляете?

– Ну, вы же столько лет жили и не тужили? – постаралась разговаривать как можно спокойнее, но где же столько сил и выдержки взять?

– Может, потому что был в неведении?

В его словах прослеживалась определённая логика – не могу не признать, но отступать – тактика плохая, потому что… особых проблем не видела: многие мужчины не горят желанием взваливать на себя ответственность за детей, которых они зачали случайно.

– Возможно, она не ваша дочь, – сказала осторожно.

– А возможно, моя. И поэтому, пока этот очень важный момент не прояснится, Маша никуда отсюда не поедет.

Я вдруг поняла, что устала. Сил нет. Ну, не драться же мне с ним? Но всё же попыталась спорить.

– Вы не имеете права нас здесь удерживать!

– Вас – нет. Как говорится, вон бог, а вон порог. А ребёнка – вполне. И уж если подтвердится, что Маша моя дочь… То прав у меня побольше будет, чем у вас. К слову, можете вызвать полицию – не запрещаю. И будем уже официально бодаться.

Только полиции мне и не хватало для полного счастья. Я посмотрела на господина Алексеева взглядом затравленного кролика. Уверена, что именно так и никак иначе. Он загнал меня в угол. Будь я собакой, укусила бы от отчаянья. Но я всё же заяц – трусливый, короткохвостый, ушастый.

– Я никуда отсюда не уйду! – выкрикнула я от отчаяния. – Без Маши не уйду! И попробуйте только выставить меня вон!

Судя по выражению лица, господин Алексеев всерьёз подумывал, как меня сбагрить. А потом что-то в нём поменялось. Он улыбнулся ещё гнуснее, чем до этого.

– Будете сопротивляться? – спросил он с кривой ухмылкой на губах.

– Буду!

– Понял, – важно кивнул он. – Тогда займись блинчиками, женщина! – скомандовал нагло и с явным наслаждением открыл кран, смывая муку с рук.

А что я? Я сидела, открыв рот. Возмущалась, но и пикнуть не посмела.