Страница 77 из 83
Он лизал ее короткими прерывистыми штрихами, быстро пробегая языком от входа в лоно до чувствительной верхушки у уголка, соединяющего губки. Постепенно его движения становились все более глубокими, более сильными, более жадными. Динка подрагивала от его ласк, но возбуждение не торопилось возвращаться. Опыта Тирсваду явно недоставало. Сравниться со Шторосом в доставлении удовольствия таким способом он пока не мог.
Шторос выпустил одно ее колено и скользнул своей рукой между ее ног.
— Здесь и здесь. Вот так, — он раздвинул пальцами ее плоть, слегка надавливая и показывая Тирсваду ее самые чувствительные точки. Динка снова застонала от нарастающего удовольствия и шире раскрыла бедра, выпячивая и бесстыдно подставляя под ласки свои скрытые места. Тирсвад оказался хорошим учеником, он схватывал на лету, повторяя языком движения пальцев Штороса, и вскоре уже Динка кричала, извиваясь от их слаженных ласк и требуя большего.
В то время, как Тирсвад продолжал изводить ее своим волшебным языком, Шторос переместил руку по другую сторону от ее бедра, и, огладив ягодицу, помял влажным пальцем ее задний проход.
— Я буду брать тебя в зад, а ты будешь крепко сжимать мой член свой попкой и громко кричать от удовольствия, — поставил ее в известность о своих планах Шторос.
— О, нет, только не это! — испуганно дернулась Динка. Память о том, как в первый раз это было больно, была еще свежа.
— Скажи «Да», — потребовал Шторос, упираясь головкой своего вновь возбужденного члена в ее задний проход.
Динка отчаянно замотала головой.
— Тирсвад, активнее! — прикрикнул Шторос на товарища, и Динка взвыла от нарастающего наслаждения, вызванного интенсивными движениями его языка по ее клитору.
— «Да», козочка, «да», — уговаривал ее тем временем Шторос, легонько толкая членом и мягко раздвигая сжатый задний проход.
— Да! — простонала Динка, теряясь в наслаждении от непрекращающихся ласк. И в этот момент ощутила, как его член скользнул внутрь нее. Она изо всех сил раскрылась, впуская его в себя, но боль все равно догнала ее с небольшим запозданием, пронзив живот до самого пупка.
Динка завизжала, но ее визг потонул в рычании Штороса, дорвавшегося до желаемого. Он подхватил ее под бедра и мягкими короткими толчками проталкивал член вглубь, в то время как Тирсвад продолжал свою сладкую пытку, лежа на земле у ног сидящего на бревне Штороса. Несмотря на боль в заднем проходе, блаженство от прикосновений мужского языка сводило Динку с ума, смешиваясь с болью в причудливый коктейль. И вот уже она кричит не от боли, а от опаляющего наслаждения, кругами расходящегося из двух точек сразу и вспыхивающего ярким взрывом в месте пересечения — у входа в ее лоно.
— Давай! Сейчас! — рявкнул Шторос, и Тирсвад выпрямился, встав на колени на земле и вжавшись пахом между ее разведенных бедер.
— Да! О да! — Динка вцепилась в плечи Тирсвада, чувствуя, как второй член погружается в ее тело, заполняя сосущую пустоту влагалища собой.
И снова безумие экстаза между двумя мужскими телами... Разрывающее промежность жгучее наслаждение от одновременного проникновения двух мужских орудий... Крики неистовой благодарности и неподъемный камень опустошения, превращающий тело в безвольную куклу. Синхронный стон двух мужских голосов...
Когда все закончилось, Динка лежала на земле, не чувствуя своего тела. Краем глаза она видела, как поднялся, натянул штаны и, склонившись над ней, благодарно поцеловал ее в висок Шторос. В это же время ее тело обхватили руки Тирсвада и ревниво притянули ее спиной к его груди. Шторос усмехнулся, поднял с земли свое одеяло и удалился в сторону реки. Динке тоже хотелось бы помыться после произошедшего, но тело словно налилось свинцом. Тирсвад бережно укутал ее одеялом, подоткнув края с противоположной от себя стороны. И, растворившись в его объятиях, Динка крепко уснула.
Утром она, как и всегда, проснулась поздно. Почему-то ей без труда давалась работать за полночь, но вот раннее пробуждение всегда было мучительным. Дома брат и Агнесс не считались с такой ее особенностью. Да и деревенская жизнь не способствовала долгому лежанию в постели. Едва забрезжит рассвет, ей приходилось отскребать себя от постели и тащиться выполнять многочисленные обязанности.
Варрэны же с самого начала с пониманием относились к ее желанию поспать подольше, почти всегда позволяя ей проснуться самостоятельно. И это было просто невероятным счастьем!
Обычно они, просыпаясь раньше нее, уходили заниматься своими делами, оставив ее досыпать. Но не в этот раз. Она проснулась в объятиях Тирсвада в той же позе, в которой и уснула. Как будто за всю ночь даже ни разу не перевернулась. Она скосила глаза на лицо варрэна и обнаружила, что он уже давно не спит. Просто лежит рядом, прижимая ее к себе. Динка мягко попыталась высвободиться их его хватки, но он только крепче прижал ее к себе, не давая даже развернуться и заглянуть в его лицо.
— Тирсвад, — прошептала она. — Я никуда не исчезну. Просто мне нужно уединиться в кустах. Причем срочно!
Но слова ее не возымели никакого действия. Варрэн продолжал сжимать ее до хруста в костях, к тому же еще зарывшись носом в ее волосы и жадно вдыхая ее запах.
Спас положение Хоегард, неожиданно явившийся из-за кустов.
— Долго вы еще нежиться собрались, голубки? — насмешливо проговорил он. И, когда Тирсвад недовольно зарычал на него, рассмеялся.
— Тирсвад, отпусти Динку и подними свою ленивую задницу с лежанки. Сегодня твоя очередь идти за дровами.
— Я вчера дров нарубился, — буркнул Тирсвад, но руки неохотно разжал и вылез из-под одеяла.
— Ты как? Живая? — Хоегард опустился на корточки перед зажмурившейся Динкой. Смотреть на него было невыносимо стыдно. Они с Тирсвадом и Шторосом вчера так шумели, что невольные слушатели наверняка были в курсе того, что между ними происходило.
Но Хоегард ждал ответа, и Динка утвердительно кивнула, тут же зарывшись с головой под одеяло. Она слышала, как он хмыкнул и отошел. И только после этого рискнула выглянуть из своего убежища. Снаружи никого не было, все варрэны копошились где-то поодаль, у костра. Динка тихо выползла из-под одеяла и, обернувшись шалью, крадучись прошмыгнула к реке, где она на кустах бросила свою одежду. Убедившись, что ее никто не видит, она быстро окунулась в ледяную воду, смывая с тела следы вчерашней страсти, и натянула штаны, рубаху и куртку прямо на мокрое тело.
Варрэны сидели у костра и с наслаждением ели нормальную человеческую еду. В котелке, который также обнаружился среди заработанных ими вещей, булькала на костре наваристая каша с кусочками соленого мяса. В золе пеклись свежие яйца. Разогретый над костром хлеб источал просто божественный аромат. Динка робко приблизилась к костру.
Почему-то было мучительно стыдно перед всеми. И хотя такой эпизод был не первый в их общей жизни, но в этот раз именно она была инициатором и активным участником, а не просто вещью, которой пользовались все, кому не лень. И это в ее голове выглядело совсем бесстыдно и развратно. Но, оглянувшись вокруг, она с удивлением обнаружила, что всем остальным до ее стыда нет никакого дела. Варрэны с аппетитом ели, непринужденно смеялись, подшучивая друг над другом. Вожак протянул ей деревянную ложку с таким же узором, что и на гребне. Шторос положил рядом с ней на листе лопуха облупленное печеное яичко, а Хоегард вложил ей в руку палочку с нанизанными на нее кусочками поджаренного хлеба.
Динка осторожно отодвинула подношения в сторону. Несмотря на голод, от запаха еды ее снова замутило. Но, сглотнув подступившую к горлу желчь, Динка осталась сидеть у костра, чтобы не пропустить что-нибудь важное.
— Сегодня за день всем выспаться и отдохнуть, — говорил Вожак, обводя взглядом свою команду. — С закатом выступаем и идем к деревенскому причалу. Там есть большая лодка на две пары весел — мы все там как раз поместимся. И будем сплавляться вниз по течению до «проклятого» места, о котором говорил Хоегард.