Страница 63 из 83
Когда наслаждение схлынуло, Динка почувствовала себя настолько выжатой, словно в одиночку перепахала поле. Безвольной тряпичной куклой она лежала на груди Штороса, не желая даже приоткрыть глаза. Хоегард скатился с нее и лежал рядом, ласково поглаживая по спине и ягодицам. Шторос зарылся ладонью в ее волосы на затылке и все еще часто пыхтел ей в макушку. Как же хорошо!
— Динка, а что у тебя с рукой? — Хоегард, оставив ее спину, взял в ладони ее безвольно повисшую левую руку и рассматривал следы укусов, которые еще не затянулись до конца, но беспокойства уже не причиняли.
— А она тоже вся в ранах и ссадинах, — задумчиво проговорил Шторос, водя пальцами по ее телу. — Расскажи нам, что с тобой произошло, пока мы сидели в тюрьме? — попросил он Динку.
Но Динка лишь досадливо дернула головой. Меньше всего в это прекрасное мгновение ей хотелось вспоминать о том, как нелегко ей пришлось одной, без своих ва́ррэнов.
— Не расскажешь? Как ты нас нашла? Как тебе удалось проникнуть в тюрьму? — не сдавался Хоегард.
— Не хочу, — буркнула Динка, пряча лицо у Штороса на груди и с наслаждением вдыхая запах его пота. Ва́ррэны озадачено переглянулись, но больше с расспросами не приставали.
— В следующий раз я сзади, — проговорил Шторос, поворачиваясь к Хоегарду. — Она меня всего искусала и исцарапала, — шутливо пожаловался он. Оба засмеялись.
— А ничего, что ты обзывал меня шлюхой? — вспылила Динка. — Сам набросился на Тирсвада, а потом сам же обзывал.
— Мне можно, — снисходительно усмехнулся Шторос.
— Это почему же?
— Потому что я любя.
Динка прерывисто вздохнула. Опять он говорит странные вещи. «Я любя» — что бы это могло значить? Не имеет же он ввиду, что… От пришедшей в голову мысли закружилась голова и вновь вспыхнули остывшие было щеки. Но Динка поспешно затолкала обрывок мысли обратно, откуда он выплыл. Не может такого быть и все тут. Просто к слову пришлось...
— Я спать хочу, — пробормотала Динка.
Пока они наслаждались телами друг друга, солнце опустилось за горизонт. Первый день на свободе подходил к концу.
— А я жрать, — отозвался Шторос. — Иди-ка к Вожаку и спи там. А мы пока еще рыбы раздобудем.
Динка неохотно сползла с его груди и нырнула под попону, которой был укрыт спящий Дайм. Подмышкой у него было тепло и уютно. Моментально согревшись, Динка провалилась в глубокий восстанавливающий сон.
Проснулась она, когда солнце стояло уже высоко, от того, что подушка и одеяло зашевелились и куда-то уползли. Динка спросонья протирала глаза, обнаружив себя лежащей на песке в окружении высоких стеблей тростника.
— Осторожнее, Дайм. Динку не придави, — послышался голос Хоегарда.
— Динку? — хриплый, но узнаваемый голос Вожака.
Динка поспешно обернулась, чтобы встретиться взглядом с золотистыми глазами тоже обернувшегося ва́ррэна. Он был обнажен и сидел спиной к ней. С его кожи тоже исчезли все раны и мелкие повреждения. Динка всхлипнула, чувствуя, как мутится зрение, и, заливаясь слезами, бросилась к Дайму и прижалась к его боку.
Он осторожно опустил свою огромную ладонь ей на макушку, а сам вопросительно посмотрел на товарищей. Но Динке было все равно, что он сейчас подумает. Она слишком рада была видеть его живым и здоровым.
— Она сильно за тебя переживала, — пояснил Хоегард, беря одну рыбину из внушительной кучки и очищая ее.
— Думала, что ты скоро сдохнешь, — добавил Шторос. Он колдовал над уже очищенной рыбой. Укрыл ее ладонями, прикрыл глаза и сосредоточился. Между его пальцами пробежал огонь, и рыбка вспыхнула ярким пламенем.
— А был такой риск? — осторожно спросил Дайм.
— Проклятье, — прорычал Шторос, отбрасывая обугленный рыбий остов и беря из кучи следующую рыбу.
— Ты был одной ногой в могиле, — ответил Хоегард, протягивая Вожаку очищенную и поджаренную рыбу, покрытую аккуратной хрустящей корочкой. — Если бы не сила, которую Динка вливала в тебя в огромных количествах, даже во сне, ты бы не выкарабкался.
— Она научилась управляться своей силой? — Вожак покосился на Динкину макушку.
— Только для тебя, — криво усмехнулся Шторос, снова отбрасывая прогоревшую до угольков рыбину.
— Так и будете разговаривать, словно меня тут нет? — обиженно пробормотала Динка.
— Ты научилась управлять своей силой? — переадресовал Дайм свой вопрос ей, пронзив ее своим желтым взглядом.
Динка, смутившись, отрицательно помотала головой.
— Рассказывайте с самого начала, — вздохнул Дайм, отщипнув от своей рыбы кусочек и поднеся к Динкиному рту. Но Динка уклонилась от подачки, требовательно протянув руку Хоегарду.
— Пусть Динка рассказывает, — проговорил Хоегард, вкладывая в руку Динки обжаренную рыбину. — Нам она ничего рассказать не захотела. А тебе расскажет.
Вожак вопросительно посмотрел на Динку, и она неохотно начала свой рассказ. Хвастаться, как недавний знакомец Костик, Динка не умела. А вспоминать те страшные события не хотелось. Она сама до сих пор не верила в то, что прошла через все это.
Она рассказала, как Хоегард не вернулся, как в таверне все говорили о том, что поймали «демонов», как она увидела их в клетках. Раненых и связанных. Как Шторос и Хоегард велели ей уходить подальше, но она решила идти за ними, куда бы их не повезли.
— Тебе было приказано уходить, — внезапно перебил ее Вожак. Пока она рассказывала, он нащупал валяющийся неподалеку кусок древесины, вынесенной сюда речным течением, и взялся за нож.
— Почему ты не послушалась? — спросил он строго.
Динка отстранилась от его бока и, сощурив глаза, смерила его взглядом. Но он тоже смотрел на нее сдвинув брови. Его длинные клыки поблескивали в свете солнца. Вожак, который привык, что ему подчинялись.
— Не захотела, — процедила Динка сквозь зубы, глядя Вожаку прямо в глаза. И вздернула подбородок.
У него от удивления, разве что челюсть на землю не упала. Брови сошлись на переносице, а верхняя губа, подрагивая поползла вверх, обнажая зубы.
— У нее от пережитого с головой не в порядке, — вдруг решил вступиться за Динку Тирсвад. Но Динка не нуждалась в таком заступничестве. Она еще больше отодвинулась от Дайма и, сжав кулаки, злобно прошипела Тирсваду:
— Это у тебя с головой не все в порядке после того, как ее гвардейцы пробили!
Брови Дайма изумленно поползли вверх, и он переводил взгляд с оскалившегося Тирсвада на сжавшую челюсть до желваков Динку.
— А может у нее женская кровь готовится к выходу, — лениво ухмыльнулся Шторос.
— А у тебя в тюрьме не всю дурную кровь выпустили? — огрызнулась Динка и ему. Но Шторос не разозлился, а только довольно расхохотался. Хоегард тоже улыбался. И даже Тирсвад не смог сдержать кривой ухмылки.
Хоегард наклонился к Динке и, подхватив ее под локоть, притянул к себе, ласково обнимая.
— Оставьте девочку в покое, — проговорил он, замыкая ее в своих объятиях. — Пусть просто рассказывает дальше.
Вожак, помедлив, кивнул. И теперь настороженно смотрел на Динку своими удивительными глазами, в которых плескались золотые искры. Руки его машинально обстругивали неровную деревяшку. Видимо, это повторяющееся действие помогало ему сосредоточиться.
Динка продолжила свой рассказ про нападение разбойников, про бешеную скачку в страхе не догнать их, про нападение волков, про лихорадку от укуса, в которой она провалялась в беспамятстве целых пять дней. Ва́ррэны слушали и больше не перебивали. По ходу рассказа лица их вытягивались.
А Динка, тем временем, повествовала о том, как потеряла их след, искала с помощью карты дорогу, как ее попытались ограбить прямо на постоялом дворе, как она скакала день и ночь, пытаясь догнать отряд, как спала по два-три часа в сутки под придорожным кустом и как познакомилась с Федором и Костиком на подъезде к столице.
После рассказа о том, как она добралась до столицы, Динка остановилась, переводя дух. Начиналась самая тяжелая для нее часть. Ва́ррэны сидели притихшие и не спускали с нее своих нечеловеческих глаз с вертикальными зрачками. Хоегард поднес к ее губам бурдюк с водой, и Динка благодарно глотнула оттуда.