Страница 44 из 83
Мальчик, понятливо кивнув, бросился вон из таверны. Может хозяин таверны его послал за лошадью, но у Динки, то ли от усталости, то ли от воспоминаний о наставлениях Ивана, засосало под ложечкой от дурных предчувствий.
— Лошадь дашь мне, хозяин? — спросила Динка, отодвигая от себя тарелки и вставая с лавки.
— Да погоди-ты, погоди, — взгляд трактирщика стал подозрительно масляный, а голос так и сочился лживой заботой. — Моя женушка такой пирог испекла — пальчики оближешь. Вот сейчас из печи достает. Присядь еще. Сейчас тебе молока с пирогом подам.
Динка снова опустилась на лавку с подозрением глядя, как хозяин исчез в глубине дома. Пирога очень хотелось. Жидкая похлебка совсем не утолила голод, а только его раззадорила. Но поведение мужчины решительно ей не нравилось.
«Это от усталости», — попыталась успокоить она себя.
Уборная была сделана прямо в таверне, и Динка прошла туда. Справив нужду, она встала перед небольшим зеркалом, вглядываясь в глубокие тени, которые пролегли у нее под глазами. Поправила на ноге и на руке кинжалы, проверила, легко ли развязываются завязки, на которых висели три оставшихся метательных ножа. А затем, подумав, распустила косу и собрала волосы на макушке в высокий пучок, обернула их кончики вокруг пучка и заколола одним из маленьких метательных ножей.
Она так сделала чтобы, во-первых, легко было выхватить нож. А во-вторых, одним движением можно было распустить волосы. Она вспомнила, как легко она расправилась с разбойником, пока он пристраивался ее изнасиловать. Пожалуй, в случае опасности, она могла бы повторить. Осталось только каким-нибудь способом отвлечь внимание нападающего. И вряд ли он купится на фразу «Смотри! Во-он птичка!»
В том, что нападать будет мужчина, она не сомневалась. Подумав еще немного, она расстегнула куртку и вспорола свою рубашку на груди так, чтобы из разреза выступали округлости груди. Полюбовавшись еще немного на себя в зеркало, она запахнула плащ поплотнее и накинула капюшон. Выйдя в таверну, она обнаружила, что на ее столе действительно стоит тарелка с внушительным куском пирога и кружка молока. Динка принюхалась, лизнула, и, не обнаружив ничего подозрительного, с аппетитом съела пирог, оказавшийся действительно вкусным.
— Лошадь, хозяин! — крикнула она, опустошив тарелку.
— Бери в конюшне, — крикнул он из соседней комнаты, не показываясь на глаза. — Серая в яблоках.
Динка встала из-за стола и решительно направилась к выходу. Конюшню она сразу узнала по запаху. Небольшое здание стояло чуть поодаль от входа в таверну. Тропинка к ней проходила мимо густой живой изгороди, состоящей из колючих кустов, высотой с Динкин рост. Она преодолела уже половину пути до конюшни, когда от кустов перед ней и позади нее отделились четыре тени.
— Отдавай сумку, и мы тебя не тронем, — грозно пробасил один из бандитов.
— Я буду кричать, — предупредила Динка, отступая таким образом, чтобы все четверо оказались перед ней.
— Кричи, — разрешил главарь. — Здесь тебя никто не услышит.
Один из бандитов сбоку потянулся к сумке, но Динка проворно отпрыгнула, прижимая сумку к животу.
— Не хочешь по-хорошему? — проревел бандит, наступая на нее и заставляя пятиться к живой изгороди.
— А ты, кроме золота, ничего не хочешь? — кокетливо моргнула Динка, сбрасывая плащ на спину, оголяя грудь и открывая голову. — М? — она потянулась рукой к волосам, незаметно выдергивая кинжал. Волосы водопадом рассыпались по плечам.
— Даже так? — хрипло отозвался бандит, завороженно пожирая взглядом ее обнаженную грудь.
— Ну же, милый… — томно протянула Динка, протягивая ладонь со спрятанным в ней ножом к шее бандита. Тот гордо вздернул подбородок, подставляя ей под ласку беззащитную шею.
Разрез получился тонкий и очень глубокий. Бандит тихо булькнул и замер напротив нее выпучив глаза. Динка что есть силы толкнула его в грудь, и он начал заваливаться на спину, откидывая назад голову все дальше и дальше.
— Эй, Хант, ты чего? — оторопели остальные, увидев, что их предводитель рухнул, но еще не замечая в темноте зияющую рану на горле.
Динка, воспользовавшись их замешательством, юркнула между ними и рванула в конюшню. Она бежала между денниками, на ходу вытаскивая из рюкзака веревку и высматривая серую в яблоках лошадь, и слышала приближающийся топот и ругательства. Вот она! Динка распахнула дверцу денника, влетела внутрь, удавкой закинула на шею лошади веревку и, уцепившись за гриву, прыгнула ей на спину, прямо без седла.
— Пошла! — рявкнула она лошади, всаживая в бока шпоры.
Лошадь истошно заржала и вылетела из денника. В коридоре конюшни уже бежали трое оставшихся бандитов. Они кинулись на лошадь, пытаясь ухватить ее за гриву или за хвост. Но Динка снова всадила шпоры в бока, и напуганная лошадь заскакала по конюшне, высоко вскидывая то задние, то передние копыта. Бандиты разлетелись по углам, словно рюхи в игре «городки». Динка, выровняла лошадь, затянув на ее шее веревку, и галопом выскочила из конюшни. С топотом промчалась по темной улице и покинула негостеприимный поселок навсегда.
Ночь она скакала без остановок. А с восходом солнца, она сдернула лошадь с дороги и свалилась с нее в кусты. Наскоро обмотав веревку вокруг ствола дерева, Динка прямо под этим же кустом провалилась в сон. Проснулась она, когда солнце стояло в зените. Запихала в рот кусок своего сухого пайка, накинула на лошадь запасную уздечку, оставшуюся еще от безвременно погибшего коня Дайма. И снова отправилась в путь.
Дня три... Ночь она уже проскакала. Значит осталось дня два. К рассвету следующего дня Динка рассчитывала добраться до столицы.
Она снова скакала без остановки остаток дня и ночь. Лошадь хрипела от надсады, но шла. Никаких диких зверей и разбойников по пути не попадалось. Человеческого жилья, впрочем, тоже. Над дорогой смыкались ветви вековых деревьев, образуя мрачный коридор, сквозь щели в потолке которого на пыльную дорогу полосами падал лунный свет. Луна уже превратилась в остророгий месяц, который вскоре грозился исчезнуть совсем.
Когда рассвело, Динка выехала в довольно большое поселение. Уже не деревню, но еще и не город. Лес отступил, уступив место желто-зеленым пологим холмам, на склонах которых широко и привольно раскинулся поселок.
Динка проскакала по центральной улице, направляясь прямиком к постоялому двору. Каждый уважающий себя поселок, стоящий на тракте, имел постоялый двор. Вот только в большинстве из них — это была обычный двухэтажный дом, передняя часть которого была отдана гостям, а задняя была жилая. Здесь же постоялый двор представлял собой целый городок, состоящий из небольших домиков, соединенных между собой тропинками. В центре стояла харчевня. А вокруг нее расположились домики для гостей. Видимо, здесь часто останавливались гости большими группами или отрядами. И, чтобы они не мешали друг другу, их расселяли в разные домики.
Динка бросила повод подбежавшему с конюшни мальчику и зашла в харчевню. Несмотря на раннее утро, в харчевне было оживленно. Завтракали перед дорогой путники. Опохмелялись местные завсегдатаи. Отдыхали после ночного дежурства королевские стражники.
Динка огляделась и, не найдя свободного столика, присела на высокий табурет у стойки.
— Чем могу помочь? — тут же подбежал к ней невысокий и лысоватый мужчина, в переднике и с подносом грязной посуды в руках.
— Далеко ли до столицы? — задала Динка волновавший ее вопрос. Она снова едва держалась на ногах от усталости, но усилием воли держала спину ровно.
— Близко. Всего в версте от столицы мы живем, — проговорил трактирщик, убирая грязную посуду под стойку, протирая поднос тряпкой и ставя перед Динкой чистый стакан.
— Что пить будешь, красавица? — трактирщик вопросительно уставился на нее. Динка тряхнула распущенными волосами и подумала о том, что давно ее никто не называет «девочка», как будто повзрослела она за эти несколько дней.
— Молока, пожалуйста. И поесть чего-нибудь сытного, — сделала она заказ и осмотрелась по сторонам.