Бич Нергала

Его вина. Он видел, как на крыше великолепного дворца и плоской вершине колоссальной гранитной глыбы – сокровищницы пандрского властелина – агадейцы сооружают метательные машины. И лишь ухмылялся. Катапульты придуманы для обстрела крепостей или больших осаждающих армий, а вовсе не для истребления юрких отрядов всадников. Все равно что с пращой охотиться на комара. Не испугал Конана и воздухоплавательный аппарат – детище агадейского гения. Киммериец прикинул, что стрелой до мешка не достать, а канат, на котором он держится, начинается в стенах дворца. «Ну и пусть болтается, – сказав он себе, глядя на беспомощную игрушку ветров. – Наверное, Бен-Саиф собирается швырять с него „нектар Мушхуша“, когда я наведу людей на приступ. Не иначе, за дурака меня держит».

Но оказалось как раз наоборот. Это Конан принимал Бен-Саифа за дурака. Успехи в ночных нападениях на караулы, в стычках с мелкими группами грозных вражеских конников притупили его осторожность и проницательность. И теперь агадейцы сурово наказали его за беспечность. Не будет завтра никакого штурма. С утра до ночи ему придется собирать по лесам и садам разбежавшихся людей и коней.

Четвертый шатер занялся огнем, и только один, на дальнем краю лагеря, остался цел. Когирцы укрылись среди деревьев – никто не искал страшной и бессмысленной смерти. Только Конан бесцельно метался по горящему лагерю, перепрыгивая через мириады огоньков, усеявших землю.

Полог уцелевшего шатра откинулся, и перед Конаном выпрямился агадейский воин.

Киммериец с ревом схватился за меч, и облегченно ругнулся, узнав Сафара. За слепым рубакой из шатра выбрался мальчишка-поводырь, он тоже успех облачиться в серые доспехи убитого агадейского караульщика. Золотой шишах так и норовил съехать на нос, с таким же успехом мальчик мог нахлобучить на смуглую обритую голову войсковой казан, что вмещает еды на десятерых.

– Какого демона вы тут дурака валяете? – От неожиданности Конан даже повеселел.

Безглазый воин, не так давно слывший грозой бусарского жулья, улыбнулся и показал в шатер.

– Там еще доспехи для двоих.

– А толку? – не понял киммериец. – Ты и в этих железках испечешься в лучшем виде.

– Под шаром, – перестал улыбаться Сафар, – все время торчат трое-четверо верховых. Вот он видел. – Могучий бусарец положил ладонь на плечо поводыря.

Конан и сам обратил внимание на всадников, гарцующих под шаром. Ему было невдомек, зачем они там понадобились, ведь с земли в надутый мешок не попадешь ни из лука, ни из арбалета. Наверное, просто на всякий случай.

– Это связные, – пояснил Сафар. – Человек под мешком высматривает нас и бросает связанным записки для обслуги катапульт. Вот он, – новый хлопок по плечу поводыря, – видел, как конники снуют туда-сюда.

– Ну и что? – равнодушно спросил Конан, хотя у него забрезжила догадка.

– К связным, – проговорил Сафар, – можно подобраться довольно близко по саду. Перебить и занять их место. Может, и не заметят из дворца.

Теперь Конан понимал замысел Сафара. Чудовищный риск. И из корзины, подвешенной к мешку, и с крыши дворца агадейские всадники видны, как на ладони. Подобраться к ним незамеченными? Налететь во весь опор и перебить? Проникнуть во дворец под видом связных? А дальше? Во дворце и сокровищнице семь или восемь десятков вооруженных до зубов горногвардейцев, признанных мастеров военного дела. Их-то как одолеть?

– Годится! – ухмыльнулся Конан. – Вот только один пустячок меня смущает. А ну, как нас этот умник, из корзины углядит?

Сафар пожал плечами.

– Тем лучше для нас. Он сбросит записку, гонец подберет и поскачет во дворец. Связные не читают записки, а только передают.

Конан рассмеялся. Затея-то в самый раз для него. Просто и остроумна.

– Молодчина, Сафар. Здорово придумал. Давай, снимай железяки, я возьму троих ребят, попытаем счастья.

Сафар решительно помотал головой, его поводырь настороженно зыркнул на Конана из-под шлема.

– Нет, командир. Раз я придумал, значит, мне и выполнять. Ты уж не обижай калеку, ладно?

Конан чуть-чуть поразмыслил и уступил. С тех пор, как Сафар появился в его отряде, он брался за самые рискованные дела и ни разу не подвел.

– Ладно, старый вояка. Вижу, смерти ищешь, ну, да Кром тебе судья. Но уж его-то, надеюсь, оставишь? – Он протянул руку и щелкнул ногтем по шлему мальчика.

– Да куда ж я его дену? – усмехнулся слепой. – Привык он ко мне, шельмец. Пропадет один.

– Будь по-твоему, – согласился киммериец. – Заберите остальные доспехи и ждите меня в лесу. Нам нужен четвертый, я найду кого-нибудь из парней и…

– Не надо никого искать, – сердито произнесла Юйсары за его спиной.

Конан обернулся, чтобы цыкнуть на девушку. И осекся. Окинул взглядом всех троих и расплылся в улыбке.

– Аи, да и воинство, клянусь Кромом! Ну, держись, Агадея!

Отдохнувшие горногвардейцы снова наполнили шар горячим воздухом, и снова он поднял Бен-Саифа в небеса. Юго-восточный ветер заметно окреп, если бы не дрожащий от натуги канат, мешок с дымом помчал бы сотника в сторону родной Агадеи. Не так уж далеко до нее, если лететь по прямой, как вон тот крупный зеленый попугай, который снова, приближается к корзине с запада.

Сотник поглядел вниз. Шар завис над краем широкого фруктового сада. Он сразу заметил среди деревьев трех серых наездников. И тут же его кольнуло беспокойство: не подобрались бы к ним по саду враги. В очередной записке, решил он, прикажу, чтобы связным дали прикрытие из резерва.

Когти попугая вонзились в ивовые прутья. Ияр-Хакампа затараторил, еще не успев сложить крылья:

– Кр-растота, сотник! Ну, и всыпали ж мы им! По пер-рвое число! Кр-ругом тр-рупы, тр-рупы! И пожар-ры! Дер-ревня – дотла! Твои кони р-разбежались, кшатр-рии пер-репуганы насмерть, сельские олухи мечутся в спешке. Ты победил! Завтр-ра им будет не до мелких пакостей.

– А где Конан? – взволнованно спросил Бен-Саиф. – Ты не видел Конана?

– Сбежал, как последний тр-рус! Ты сжег его лагерь со всеми пр-рипасами и ор-ружием. Теперь надо подпалить лес со всех концов, и Конану кр-рышка.

– А как же твоя зазноба? – ухмыльнулся сотник. – Ведь она тоже сгорит.

– Пускай! Я тут полетал, пор-размыслил над твоим пр-редложением. Пожалуй, мне нр-равится идея насчет пер-реселения в тело катор-ржника. Только уговор: я сам буду выбир-рать.

– Да ради Нергала! Больше ничего интересного не заметил?

Попугай взмахнул крыльями, развернулся и снова уселся на край корзины.

– Вон там, – сказал он, – ср-разу за р-раздвоенным тополем ложбина, в ней накапливается конница. Душ тр-ридцать уже есть. Пандрцы и кшатр-рии. Хор-рошо бы по ним изо всех четыр-рех катапульт вр-резать, а?

– Запросто. – Бен-Саиф полез за бумагой.

– Сейчас как козлы запр-рыгают! – ликовал Ияр. – А не пр-ромажут твои?

– Кто-то, может, и промажет, – рассудительно произнес агадеец, – а кто-то, глядишь, и попадет. Жалко, нельзя для пристрелки шарик-другой кинуть.

– Нельзя, – подтвердил попугай. – Др-рапанут. Они теперь ученые.

Мешочек с приказом улетел вниз, его подобрал связной и помчался к дворцу. Бен-Саиф проводил его взглядом и обмер. На крыше сокровищницы запылал огромный костер.

– Катапульта! – Он взвыл. – Ублюдки! Шар раскололи! Сволочи! Повешу!

Усталый подносчик споткнулся о горизонтальную раму метательной машины, огромный, в обхват, стеклянный сосуд с горючей жидкостью скатился с носилок на отесанный гранит. Виновник падения шара успел отскочить, а его товарищ сгорел в мгновение ока. Агадейская катапульта, венец баллистического творения Хайборийской эры, жалобно затрещала в огне.

Посланец Бен-Саифа бегом взобрался на крышу дворца, передал записку ординарцу и замер, глядя на огненную корону сокровищницы, на солдат, которые бестолково носились вокруг гибнущей катапульты. Ординарец и сам был зачарован этим жутким зрелищем, иначе он бы сразу велел связному убираться с крыши на боевой пост.