Страница 9 из 16
Отворачивалась, улыбаясь собственным мыслям и переводя взгляд дорогу, но потом снова косилась на сопящего мужчину рядом. Если вот так рассматривать, то даже красивый…Учитывая мою слабость к огромным мужикам, то вообще просто мечта моего либидо. Бычья шея с крупным кадыком, богатырская грудь, тренированное тело, широкие ладони, покрытые черными волосками вплоть до фаланг пальцев, узкие бедра по сравнению с широкими плечами, и, судя по тому, как жалобно трещала его ширинка на джинсах, внутри там тоже что-то да было…Ну, не с подложенными же он носками расхаживает…
Бедный, там так молния впилась…Ему не больно?
— Э, жЭнщина, ты на дорогу смотреть будешь— нЭт? — сиплый со сна бас возможного обладателя носков в трусах чуть не довел меня до обширного инфаркта.
Крупно вздрогнула, чудом не вильнув рулем в сторону, и резко перевела невидящий взгляд на дорогу. Боже…От нахлынувшего стыда даже в ушах зазвенело. Тут кнопки катапульты случайно нет? Какая преступная непредусмотрительность со стороны разработчиков…
— Или показат? — всё так же хрипло промурлыкал Хабиб.
Вот какое всё-таки хамло! Мог бы сделать вид, что не заметил!!!
Гневно покосилась на Сатоева и сконфуженно вернула взгляд обратно на дорогу, потому что сил пялиться на его самодовольную ухмылку и задорно поблескивающий один приоткрытый глаз просто не было.
— Нет, спасибо, предпочитаю остаться в неведении, — кашлянув, ответила я, теперь упорно не смотря на Хабиба.
В принципе, мне это было и не нужно — буравящий правую сторону моего лица, слегка насмешливый взор я итак отлично ощущала.
И вдруг захотелось улыбаться. Как дурочке. Так сильно, что я ценой неимоверных усилий удерживала расползающиеся губы вместе. Ведь этот его взгляд…
Воздух в салоне вновь стал уплотняться, пропитываясь живым интересом и легким, едва уловимым флером сексуального подтекста. Этот подтекст был в каждом движении, каждом вдохе. Нагревал кожу, делая болезненно чувствительной, щекотал нервы. Сразу стало будто жарче, и моя рука машинально потянулась пошире распахнуть пуховик. Заерзала на сидении, боковым зрением наблюдая, как Хабиб поднимает спинку пассажирского кресла, как сладко потягивается, задевая меня локтем.
— Не устала? — нейтральный вопрос, заданный ровным голосом.
Похоже, тему ширинки Сатоев благоразумно решил не продолжать. Я всё-таки улыбнулась, чувствуя, как градус настроения ползет вверх, как и симпатия к этому человеку. Умение вовремя остановиться и перестать пошлить — это всегда отлично. Косулин вот им вообще не обладал. Поэтому я невольно подмечала такие моменты, точно зная, как плохо, когда наоборот.
— Да нет, ты и двух часов не проспал.
— Ну, все равно, дорога сложная, — рассеянно ответил Хабиб, разминая шею. Покосился на приборную панель, потом провел пальцем по навигатору, просматривая трассу вперёд.
— Давай-ка на заправку ближайшую заедем, Мадин. Кофе попьем, тебя подменю, да?
— Да, давай, — снова улыбнулась, потому что передать управление Сатоеву была только рада.
Более-менее приличная заправка попалась нам только через полчаса, когда на улице уже потихоньку начало смеркаться. Снег всё так же валил с неба крупными белыми хлопьями. Но ветер стих, и они падали на землю медленно и лениво, почти не кружа и покрывая все вокруг тонким пуховым кружевом, так быстро превращающимся на трассе в серую чавкающую грязь.
Чем ближе мы подъезжали к курорту, тем становилось теплее. Сейчас температура противно колебалась вокруг нуля, то подаваясь в небольшой плюс, то опять уходя в минус — самое мерзкое, что вообще может быть для дороги. Лужи и лед во всех возможных сочетаниях. Ледяные лужи, лужистый лед, лед под лужей и лужа подо льдом — у природы была богатая фантазия, множество доступных комбинацией и контрольное украшение всей этой красоты в виде грязного, перемешанного с машинным маслом снежного месива.
Месива, в которое я благополучно наступила, выпрыгнув из джипа на заправке.
— Твою ма-а-а…— на светлые мои угги, теперь раскрашенные бензиновым разводами и серой жижей, было страшно смотреть. Ноги моментально промокли насквозь.
— Э-э-э, что ж ты…— протянул Хабиб, осуждающе цокнув языком. В два шага обогнул капот и за руку выдернул меня из ледяной лужи , — Ладно, усе равно были стрёмные. Переодеть-то есть что?
— Нормальные они были, — возмущенно фыркнула я и вырвала у него свой локоть. Нечего оскорблять мою обувь!
— Нормальные для бабы— это када на каблуке, — словно маленькой пояснил Хабиб, ухмыляясь, — А в этих тапках тока овец пасти и по аулу бегать…Нэ красиво же!
— Сам ты баба, — буркнула я обиженно в ответ и пошлепала в хлюпающих от воды уггах в сторону заправки.
Не красиво ему, видите ли…Хам! Хотела ещё что-то ворчливое добавить, но на поясницу вдруг легла мужская горячая ладонь, и поток моих возмущений оборвался, словно красную ленту перерезали.
Это было странное чувство…
Едва ощутимое, можно даже сказать вежливое и одновременно такое настойчивое жаркое давление. Такое, что вся спина напряглась, и я невольно вслушивалась в тонкий перезвон ощущений внутри, замолчав и забыв, что Хабиб там про мои угги говорил. Сатоев открыл передо мной дверь и подтолкнул внутрь. Ладонь исчезла, и я выдохнула. На пояснице теперь явно ощущалась пустота, будто чего-то не хватало. У Хабиба была очень крупная ладонь, обхватывающая почти всю спину. Крупная и теплая…
— Кофе какой будешь? — Сатоев завертел головой, хмурясь и осматриваясь по сторонам, не глядя на меня. Такой чисто мужской взгляд — непроизвольная оценка территории.
— Эспрессо двойной.
— Хот-дог купит?
— Нет, спасибо, — я шагнула в сторону туалетов.
— Понял, — Хабиб встал в очередь в кассу.
Себе он хот-дог взял. Самый большой. Удивительный у человека аппетит.
Выпить кофе и поесть мы решили в машине. Хабиб отогнал внедорожник за заправку, припарковался и сказал, что сейчас придет. Вернулся с…Я только глазами захлопала.
— Зачем? — с сомнением уставилась на какие -то салатовые дутые галоши в его руке.
— Затем, что переобувайся давай, живо, — хмыкнул Сатоев и бескомпромиссно ткнул обувь мне в нос, — В мокром нельзя — заболеешь.
— Я этот ужас не надену, где ты их взял вообще? — я с сомнением рассматривала подвальное изделие, сшитое скорее всего китайским или камбоджийским ребенком.
— На заправке и взял. Давай, Мадин, — вздохнул Хабиб и положил их мне на колени, — По мне, так такие же, как на тебе — тока что цвет веселей. А твои высохнут пока. Ну!