Ошибка разбойника

Дон Стефало отдавал себе отчёт, что берётся за самое крупное и опасное в своей жизни дело, зато в случае удачи сорвёт сказочный куш. Должность королевского ревизора стала его путеводной звездой. Щедрое жалование в две тысячи дукатов, которым кабальеро не собирался довольствоваться, меркло при мысли о чести, которую принесёт доверие короля. Никто из рода дель Соль не поднимался так высоко, а для далеко не старого дона Стефано это станет началом карьеры. Через несколько лет можно будет подумать о повышении, переводе в столицу или… Мечты полетели в горние выси. Его светлость герцог де Медина станет слишком стар для хлопотной должности губернатора. Королевский ревизор, пусть и не титулованный, если докажет преданность короне и обзаведётся нужными связями, сможет занять главный в Сегилье пост.

Кабальеро пришлось тряхнуть головой, чтобы освободиться от завладевших его разумом и душой перспектив. Нужно завершить дело, которое станет главной ступенью к вожделенному возвышению.

Оставалось выбрать день, когда у Гонсалесов будет меньше народу. Служанка сказала — подмастерья на праздник разъедутся по домам, а сеньор Гонсалес с женой останутся.

Назначив ограбление на ближайшую ночь, дон Стефано со своими людьми засел в засаде. Неожиданно на дороге показалась карета и направилась к дому ювелира. К хозяину приехал сын с женой и маленьким сыном. Дон Стефано был зол — в живых нельзя было оставлять ни одного свидетеля, но и откладывать дело нельзя. Другой случай может не представиться долго, а подарить солонку герцогу де Медина нужно раньше, чем тот всерьёз займётся сбором сведений о человеке, желающем получить пост королевского ревизора. Тем более — от этой мысли кабальеро скрипнул зубами — губернатор способен подыскать другого кандидата на должность.

Когда семейство отправилось спать, служанка исполнила свою роль и открыла дверь. Ни одна собака не гавкнула. Сообщники быстро прошлись по дому и убили спавших слуг. Не желая тратить время на обыск дома, сеньор дель Соль приказал разбудить хозяев и привести их в гостиную, а сеньору Гонсалесу велел достать из тайников всё ценное, что есть в доме. Разбойник скрывал лицо, рассчитывая, что ювелир будет покладистее с простыми грабителями и не станет спорить с ними в присутствии жены и невестки.

Расчёт оправдался. Сеньор Гонсалес молча выложил драгоценности и монеты, однако солонки среди них не было.

— Вы принесли не всё, — глухо сказал кабальеро.

— Уверяю вас, сеньор, ничего больше ценного для вас нет.

Дон Стефано резким движением сорвал с лица маску и выкрикнул:

— Солонка!

Поражённый ювелир побледнел, понимая — раз грабитель показал ему лицо, значит, в живых не оставит, но у пожилого мужчины хватило силы духа произнести:

— Я уверен, сеньор, женщины так перепуганы, что вас не узнают.

— Солонка!

Обречённый хозяин достал сокровище из ещё одного тайника и сразу упал, сражённый ударом по голове. Дон Стефано приказал подручным покончить с остальными членами семьи. Служанка, заглянув в комнату, в ужасе закричала, но её убил её же любовник.

Пока рядовые разбойники разливали по дому горючую смесь, дон Стефано, хотя у него дрожали руки, яркой краской нарисовал на каменном полу кухни пентаграмму, которая в огне должна была уцелеть, а потом положил в открытый тайник купленную недавно серебряную вещицу, которая, будучи смятой и оплавленной, могла сойти за повреждённую при пожаре знаменитую солонку.

Разбойники выбежали из дома и забросали его факелами. Неожиданно ночь прорезал крик проснувшегося в огне ребёнка. Дон Стефано совсем забыл о нём и теперь, ошеломлённый, повернулся к разбойнику, обходившему комнаты последним.

— Ты что, оставил его в комнате живым?

— Ребёнка-то как убить? Я вылил, что вы сказали, и ушёл потихонечку, даже не разбудил.

Услышав это, дон Стефано потерял дар речи — его подручный не смог или не захотел убивать ребёнка быстрым ударом, но вылил на пол горючую смесь и бросил факел.

«С какими скотами приходится иметь дело», — подумал разбойник, но промолчал. Он предпочёл бы вытащить ещё не умеющего говорить мальчика из горящего дома, но было уже поздно. Убийство получилось гораздо более жестоким, чем задумано, и хотя дон Стефано перебирал в уме преимущества, которые ему принесёт в том числе и жестокость (инквизитор наверняка займётся именно этим делом, забросит другие и не оставит живого места на колдунах), его пошатывало.

Передохнув несколько минут, разбойники поспешили убраться

35. Драгоценный подарок

Разбойники были подавлены. Главарь не позволил взять из дома ценные вещи, а его подручные догадывались — ввязались в дело настолько крупное, что им не по силам даже осмыслить его. Дон Стефано щедро заплатил всем, велел не рассказывать ничего другим членам банды, если не хотят попасть в пыточную святого суда, а про себя прикинул, кто из негодяев ещё пригодится, кого отправить подальше, а от кого избавиться навсегда.

К губернатору кабальеро направился на следующий день вскоре после полудня, надеясь, что дону Армандо не успеют доложить об убийстве ювелира. Он отчаянно рисковал, поставив на то, что герцог — заядлый коллекционер, получив солонку и привыкнув считать её своей, не позволит ни себе, ни кому угодно другому связать её с уничтоженной при убийстве Гонсалесов якобы копией.

Был у дона Стефано и дополнительный козырь: шедевры такого ранга никогда не задерживались во владении простолюдинов. Решение ювелира оставить солонку у себя даже тайно было немыслимой дерзостью, неудивительно, что Гонсалес пытался заморочить голову дону Стефано. Если убитый кому-то признался в обладании вещи руки Селлини, герцог ухватится за рассказ, что Гонсалес купил работу лучшего из учеников маэстро, и будет настаивать на этой версии. Никто не посмеет возражать столь высокопоставленному лицу.

Выглядел дон Стефано, как всегда при визитах к его светлости, безупречно. Камзол от лучшего в городе портного, тщательно накрахмаленный воротник и, разумеется, утром сеньора дель Соль посетил цирюльник. Никому не могло прийти в голову, что ночь расфрантившийся сеньор провёл без сна, совершив ужасное преступление. Те, кто хорошо знал дона Стефано, могли удивиться кругам под глазами и лёгкому дрожанию рук, но скорее подумали бы — кабальеро в кои-то веки изменил своей привычке пить очень умеренно, а теперь расплачивается за невоздержанность.

Герцог на подобные пустяки внимания не обращал, да и видеть стал не очень хорошо на старости лет. Гостя дон Армандо встретил приветливо:

— Рано вы ко мне сегодня, голубчик. С новостями? — затем ехидно прибавил: — У меня для вас пока новостей нет.

— Ваша светлость… Даже не знаю, как спросить вас… — дон Стефано для вида замялся.

Хозяин дома с любопытством смотрел, как его гость выкручивается, хотя не догадывался, зачем тот пришёл слишком рано для визитов к столь высокопоставленному лицу.

— …Видите ли, дон Армандо, пару недель назад ко мне почти случайно попала одна вещица… Встретил знакомого по колониям, он сказал, что завтра отплывает… сейчас он уже в море. Слово за слово, приятель пожаловался мне на долги, сказал, что навсегда уезжает, продал дом где-то, я не запомнил, а дорогую серебряную вещицу хотел взять на память, но теперь думает — зря, лучше деньги, но уже не успевал удачно продать. Он славный был малый, я его выручил, купил скорее по старой дружбе, не думаю, что она ценная, хотя…

— Что? — заядлый коллекционер позволил себе проявить интерес.

— Признаться, будь эта безделица тем, на что она похожа, цены бы ей не было. Но, конечно, это всего лишь одна из копий, правда, на мой неискушённый взгляд, превосходная. Может быть, её сделал кто-нибудь из учеников маэстро.

— Показывайте! — его светлости канитель надоела.

— Если вам любопытно… прошу прощения, что отнимаю у вас время.

— Дон Стефано, вы сегодня на себя не похожи! Хватит вилять, как болонка хвостом!

Кабальеро закашлялся и решил, что с церемониями перестарался. Он позвал ждавшего за дверью лакея. Тот внёс в приёмную герцога шкатулку и передал её своему сеньору, а дон Стефано открыл крышку. Поначалу, взглянув на предмет с ленивым любопытством, герцог нахмурился. Потом присмотрелся и, не веря своим глазам, схватил солонку, резко вдохнул и во весь голос крикнул слуге: