Ошибка разбойника

— Увеличительное стекло! Срочно!

Нетерпеливо перевернув серебряное сокровище, герцог разыскал клеймо мастера, тщательно сличил его с крупным рисунком в книге и выдохнул:

— Подлинник! Одна из авторских копий единственной золотой солонки, сделанной для франкского короля!

— Не может быть, ваша светлость! Я заплатил за неё всего пятьдесят дукатов, и то скорее хотел помочь знакомому, мне и в голову не приходило, что вещь руки самого маэстро можно купить вот так… — дон Стефано постарался сделать вид, что поражён и смущён.

Старик не слушал его. Морщинистыми пальцами гладил сияющие колдовским серебряным светом фигуры Кибелы и Посейдона. На глаза его светлости навернулись слёзы. Насладившись созерцанием совершенства, герцог посмотрел на гостя с признательностью, которую от потрясения не стал скрывать.

— Голубчик… — дону Армандо было трудно продолжить.

Если бы сейчас герцог узнал о связи гостя с красавицей-герцогиней, он отмахнулся бы от пустяка. Дон Стефано изо всех сил подыгрывал старому коллекционеру.

— Подумать только, я заплатил такую малость, получается, обманул достойного человека! Я и представить не мог, что это может быть подлинником. Я обязан разыскать своего знакомого, дать ему ещё что-нибудь…

— Бросьте маяться ерундой! — воскликнул его светлость. — Я вам заплачу…

— Помилуйте, дон Армандо! Я не торговец!

— Сколько?

— Вы сами сказали — бесценна!

— Хотите…

— Предлагаю разыграть в шахматы! Я не хочу наживаться на совершенстве, а благородная игра достойна великого искусства маэстро Селлини!

Герцог кивнул. Он был настолько захвачен надеждой заполучить знаменитый шедевр, что не придавал значения ни сомнительности рассказа, ни странному поведению сеньора дель Соль.

Перед доном Стефано возникла непростая задача: разыграть красивую партию, когда его противник, обычно искусный, из-за волнения делает неверные ходы, а в конце проиграть, создав видимость нешуточного сопротивления. Первоначально дон Стефано хотел предложить прямой обмен шедевра на рекомендацию на должность, но решил, что сделка окажется слишком грубой, а его светлость, когда отойдёт от восторга, рассердится, что ему осмелились ставить условия, и легко переиграет зарвавшегося сеньора.

Спустя три четверти часа кабальеро признал своё поражение. Бросив прощальный взгляд на сокровище, тайно омытое кровью, дон Стефано смиренно произнёс:

— Мне жаль, что я едва ли смогу разыскать своего приятеля — даже не запомнил название корабля, на котором он покинул Эспанию. Было бы справедливо заплатить ему ещё пару сотен дукатов.

— Вот ещё! Сразу видно, что вы — не коллекционер. Если болван не сумел догадаться, насколько ценная в его руках оказалась вещица, тем хуже для него.

Убедившись, что его светлость и не подумает проверять правдивость рассказа дона Стефано, кабальеро вновь поклонился:

— Тогда справедливо, что знаменитая солонка Селлини займёт подобающее ей место.

— Да, — герцог расплылся в детской улыбке. — Золотой оригинал хранится в сокровищнице франкского короля. Авторских повторений в серебре создано всего пять, три у франков, четвёртая в Италии, пятая считалась утерянной во время войны, и теперь она — у меня!

— Я совсем недавно видел повторения, сделанные учениками.

— Да, маэстро обучал их, но ни одна в глазах опытного человека не сравнится с работой великого Селлини, и, конечно, у них другое клеймо.

Дон Стефано надеялся — не придётся рассказывать о якобы копии солонки, принадлежавшей Гонсалесу, а для инквизитора будет довольно свидетельств колдовства, подделанных разбойником для отвода глаз.

Герцог тем временем вернулся к своей обычной хитрости и недоверчивости. Пристально посмотрев на претендента на важную должность, он усмехнулся.

— Вы сделали высокую ставку, голубчик.

— Отнюдь, ваша светлость, — дон Стефано встал и отвесил поклон. — В отличие от порой забывающихся простолюдинов, я всегда помню о том, что каждая вещь и каждый человек должны быть на своём месте.

— Вы всегда знаете своё место?

— Разумеется, ваша светлость.

— Что ж… — дон Армандо задумался, потом улыбнулся. — Будь по-вашему. Потешили вы старика, признаю. Сегодня же напишу в столицу и предложу вашему покровителю обмен рекомендациями. Отмечу, что обязанности интенданта исполняли именно вы, вашего опыта более чем достаточно. Не забуду и купленную вами землю в Астрамадуре.

— Я бесконечно признателен вам, — дон Стефано наклонил голову, скрывая хищный блеск глаз, заодно поразившись, как быстро губернатор выяснил требуемые для назначения детали.

***

Домой кабальеро явился, опьянённый победой. Возбуждение прошедшей ночи, страх, сомнения в идеальности исполнения плана получить кровавой ценой вожделенное назначение было отброшено, едва кабальеро услышал обещание герцога. После того как его светлость перечислил всё, что нужно было написать в рекомендации для назначения, сеньор дель Соль стал убеждён — дон Армандо твёрдо настроен выполнить обещание.

Дон Стефано уже чувствовал себя важной персоной, немногим ниже носителей титулов, а может, через несколько лет к новым богатствам, которые принесёт должность королевского ревизора, добавится и пожалованный королём титул хотя бы барона. Брак с сеньоритой Альмейда перестал интересовать сеньора дель Соль, благо ухаживания не достигли ступени, когда отказ от них задевает доброе имя девицы и ставит под сомнение честность намерений кабальеро. Неприятно кольнуло — вскоре придётся заняться выбором новой невесты. Хотя для королевского ревизора откроются брачные перспективы гораздо шире, чем для богатого светского человека без должности и титула, необходимость искать девицу безупречной добродетели остаётся. Хуже того, с каждым днём кабальеро всё больше хотел, чтобы мать его будущих детей сделала дом не только почтенным, но и приятным, а постель — горячей, не оставив в ней места желаниям мужа искать женщину для развлечений. Задумывался разбойник и о достойном воспитании, которое супруга обязана будет обеспечить его детям. С досадой кабальеро понимал, сколь противоречивы его устремления, и негодовал на себя и на Хетафе, внёсшее в его планы неразбериху.

Неожиданно захотелось посмотреть на идальго и его дочь с высоты своего нового положения. Окрестьянившиеся провинциальные дворяне и раньше стояли ступенью ниже, чем богатый землевладелец, а теперь дон Стефано стал для них небожителем. Не желая признаться, что его обуревает желание поговорить с отцом и полюбоваться на дочь, кабальеро убедил себя — нужно избавиться от глупого наваждения, не дававшего ему покоя несколько месяцев. Представив, как изменится отношение к нему какого-то там отставного лейтенанта, и как идальго, возможно, попытается извлечь выгоду из знакомства, дон Стефано довольно улыбнулся и быстро подыскал предлог для визита в Тагону — посещение конюшни капитана Морено.

Как раз заявился посыльный от оставленных в Хетафе соглядатаев. Вкратце доклад был таков: новых претендентов на руку, сердце или тело сеньориты Рамирес за прошедший месяц в селение не появлялось. Дон Стефано напомнил, что его интересовали обстоятельства смерти второго сына идальго. Посыльный, не увидев ничего необычного, послушно пересказал:

— С мальчишками бывает такое. Залез на крышу посмотреть птиц, сорвался и ударился головой. Говорили, правда, он ловкий был малый, не первый раз лазал. Может быть, поскользнулся.

«Или остатки сонного зелья…» — подумалось дону Стефано.

— Когда это было?

— Давно. Говорили, сразу, как сеньора своего ухажёра пальбой прогнала.

— Который служанке велел сонного зелья подсыпать собакам и мальчику?

— Собакам, сеньор. Про мальчишку не говорили, да и зачем ему? Деревенские спят, как убитые.

«Чтобы наверняка…»

— И девочка не проснулась?

— Маленькую сеньориту отец увёз в город карусель показать. Служанка сбежала потом, если бы тронула сына идальго, а не только собак, её из-под земли бы достали.