Страница 7 из 23
– Ой, здрасьте! – обрадованно поприветствовал он нас. – А у меня что-то живот разболелся, вот, решил вызвать, а то мало ли?
– А с чего он у вас разболелся?
– Да фиг знает, я вчера селедки наелся. Может от нее?
– Да ладно, хватит тут языком-то молоть! – не выдержала женщина. – Пить не надо, тогда и болеть ничего не будет! А то селедки он наелся, трепло несчастное!
– Баб, да что ты все выдумываешь? Где я пью-то? – возмутился больной. – Я вчера бокал хорошего вина выпил и что я, алкаш после этого?
– Так хорошее-то вино вы с селедкой пили, что ли? – не удержался я от вопроса.
– Ой, ну нет, конечно! Зачем вы к словам-то придираетесь?
– Тошнота-рвота есть?
– Рвоты нет, а тошнота есть.
– Ну что, в больницу едем?
– Да, конечно, едем! – с радостью согласился он.
– Господи, неужели его вообще нельзя вылечить, а? – расстроенно сказала бабушка. – Ведь я же ему в августе денег дала, чтоб он в наркологичке полежал, «прокапался», а потом закодировался. Так он там прямо в первый же день напился, ну и выгнали сразу.
– Пока сам не созреет, никто его не вылечит. К сожалению, – подвел я неутешительный итог.
Как и ожидалось, живот при пальпации был совершенно спокойным. Однако болезный старательно воспроизводил клинику острого панкреатита. Симуляция была ярко выраженной. И тем не менее, свезли мы его в хирургию, по принципу «как бы чего не вышло». Но это не означает, что в стационары принимают всех симулянтов. В приемном сделают ему общий анализ крови, посмотрят диастазу мочи, и если все будет в порядке, то сразу укажут на дверь.
Какова же была цель симуляции? Думаю, что «прокапаться» и из запоя выйти. Ведь на наркологию денег больше нет, а тут бесплатно. Скорее всего, он не понимал, что при панкреатитах и при алкогольной интоксикации, вводятся разные препараты. Да, есть такая категория больных, которые уверены, что капельница – это некое универсальное лекарство, назначаемое при любой болезни.
А теперь поедем на психоз у мужчины пятидесяти шести лет. В примечании сказано, что он во дворе дома психозничать изволил. Вызвала полиция. Видать, решили с нами радостью поделиться.
Во дворе «хрущевки» царил настоящий праздник, со всей необходимой атрибутикой. Здесь были и зрители, и действующие лица в виде двух полицейских и мужичка, прижимавшегося к стене дома.
– Здравствуйте, что случилось? В чем суть мероприятия?
– Суть в том, что вот этот бармалей держит дом и спасает его обрушения, – ответил один из полицейских.
Героический спасатель грязновато-потрепанного вида, вел себя самоотверженно. Было сразу видно, что он не создает видимость, а изо всех сил удерживает дом.
– Так, уважаемый, сейчас приехала строительная бригада и поставила крепкие подпорки. Теперь можешь отпускать.
Болезный, недоверчиво посмотрев на меня, отошел на пару шагов и тут же мгновенно подскочил обратно.
– Не-не, вы чего, он же падает! Не, вызывайте эмчеэсников! Вызывайте быстро, у меня уже сил нет!
– Тебя как звать-то?
– Валера.
– Когда выпивал последний раз?
– Вчера утром.
Ну что ж, дальнейшие уговоры-переговоры не имели смысла. Мои парни оттащили его от стены, надели вязки и увели в машину. А вот господа полицейские, видимо решили в зрителей превратиться. Хотя вполне могли доставить его в отдел и потом туда нас вызвать.
Когда приехали в наркологию, случилась неприятность. Валера со смехом заявил, что это он просто пошутил. Получалось, что совершенно зря мы его катали и время теряли? И решил я тогда за последнюю соломинку ухватиться. Дайка, думаю, пробу Рейхардта проведу! Взял чистый лист бумаги из своей папочки, показал его Валере и спросил:
– Посмотри внимательно. Что ты здесь видишь?
Тот аж в лице переменился:
– Нет, а зачем вы мне черта показываете? – возмущенно ответил он. – Это че за дела, я не понял? Вы че, меня чертом, что ли, хотите объявить? Я никогда чертом[6] не был и не буду!
Валера разошелся не на шутку. Хорошо, что был он слабосильным и худощавым, мои фельдшеры с ним быстро справились и положили его на вязки. А окажись он амбалом здоровенным, то последствия были бы весьма серьезными. В общем, впервые за свою практику столкнулся я со столь бурной реакцией на, казалось бы, безобидную пробу Рейхардта.
Эх ты, а времени-то уж третий час! Так, ну на фиг, надо на обед проситься, иначе так и будут гонять до конца смены. Все, разрешили.
В этот раз на Центре не было ни одной бригады. Да, значит вызовов полно, все без заездов пашут. Вот только непонятно, откуда такой наплыв? Вроде бы и не выходной, и не праздник, а вот поди ж ты. Нет, День знаний не в счет, ведь ни одного связанного с ним вызова не было.
Только пообедали и собрались было употребить по дозе никотина, как вызов прилетел. Дали перевозку из психоневрологического диспансера в психоневрологический стационар. Хм, давненько нас так рано не сдергивали. А мы и расслабились, привыкли к аристократическому послеобеденному сну. Но темпераментная госпожа Скорая лени и расслабленности не любит, с ней не забалуешь!
Наша добрая знакомая Луиза Александровна, как всегда, радостно нас поприветствовала:
– Здравствуйте, мои любимые! Ой, а где Толя?
– Толя уж третий месяц на больничном. Он же в ДТП попал на своем чертовом мотоцикле. Открытый перелом голени. Ему аппарат Илизарова поставили, так что теперь еще очень нескоро выйдет.
– Да, печально, конечно. Ну что, больной тридцати лет, параноидная шизофрения с непрерывно-прогредиентным течением. Болен с двадцати одного года. За последний год большую часть времени проводит в стационаре. Дома месяцок побудет и опять в больницу. На днях ухудшился, не спал, стал агрессивным, сексуально приставал к своей сестре. Здесь, в коридоре, пока приема ждал, чуть драку не устроил.
– Ладно, сейчас увезем. Всего вам хорошего, Луиза Александровна!
Больной, рыхловато-полноватый, с угреватым лицом, сидел рядом с мамой.
– Здравствуйте, что случилось? Что беспокоит?
– Да вот, опять у него все плохо, – ответила мама.
– Ну а вы, Егор, что скажете?
– Не знаю, у меня каша в голове.
– Мне сказали, что вас «голоса» беспокоят? Правильно?
– Да, правильно.
– Вы их ушами слышите?
– Нет, вот здесь, – показал он на правый висок.
– Они вам что-то приказывают?
– Вон, свет горит.
– И что это значит?
– Освещение хорошее.
– Егор, а из-за чего вы здесь с кем-то поссорились? Мне сказали, что чуть было до драки не дошло?
– Там двое каких-то мужиков обо мне плохо говорили.
– А что они говорили?
– Не, я не буду мат повторять.
– И не надо. Вы бываете дома нечасто и недолго. Все остальное время проводите в больнице. Вы считаете себя больным человеком?
– Да, считаю.
– А вы больны психически, или у вас какая-то другая болезнь?
– Психически.
– А чем психически? В чем это выражается?
– Не знаю, не помню.
– То есть без больницы вы жить не можете?
– Почему, могу. Я психом становлюсь.
– Психом становитесь дома или в больнице?
– В больнице. Дома у меня все нормально.
– И все-таки, как вы считаете, в больницу вас нужно класть?
– Конечно нужно!
– А еще мне сказали, что вы бываете агрессивным. Это так?
– Ну да, я с матерью и отчимом ругаюсь.
В этом случае шизофрения с ее непременной расщепленностью была как на ладони. Егор признает себя психически больным, понимает, что нуждается в стацлечении. И даже более того, на вопрос: «Нужно ли вас класть в больницу?», он четко, категорично ответил: «Конечно нужно!». Но вместе с тем утверждает, что и без больницы мог бы прожить, да и вообще, он там «становится психом». И вдобавок, с великим сожалением нужно констатировать дефект личности.
Егорку увезли, все отписал, освободился. Вызов не заставил себя ждать: травма руки с кровотечением у женщины тридцати одного года.
6
Черт (жарг.) имеет два значения:
1) Крайне непорядочный человек, не имеющий ни чести, ни совести.
2) Вконец опустившийся человек, грязный, вонючий, отталкивающий. До 80-х годов прошлого века, таких называли «чушками», с ударением на «а».