Страница 6 из 23
И на сегодня, этот вызов был для меня последним.
А на следующий день, как всегда, приехали мы на дачу. Потом, когда сели пообедать, пришел сосед Федор. Лицо мрачнее ночи, никаких обычных шуток-прибауток.
– Господи, Федя, чего случилось? – всполошилась моя Ирина.
– Беда пришла, откуда не ждали.
– Федя, да скажи ты по-человечески, что стряслось-то?
– С Женей моей беда, – ответил он, едва сдерживая скупые мужские слезы.
– Федор, да мы же ее сегодня утром видели, была жива-здорова! – подключился я.
– Иваныч, а что толку-то? Теперь от нее одна оболочка осталась. Короче, закодировалась она. Раньше-то, как выпьет, так человек. А теперь – дура дурой! И ведь представьте себе, сама закодировалась! Сама! Стервозная стала до невозможности! Подумать только, она теперь меня алкоголиком обзывает!
– Федя, сволочь ты эдакая! – вскричала Ирина. – Ты понимаешь, что меня чуть было инфаркт не хватил?! Да тебе и самому-то надо закодироваться! Ведь все мозги уже пропил!
– Ира, да я в принципе могу и без кодировки не пить. Но у меня нет такого принципа.
В общем, все закончилось тем, что налила ему Ирина. А вот мне запретила категорически. И вдруг вспомнил я утреннюю встречу с Евгенией Васильевной, супругой Федора. Что-то мне тогда показалось в ней необычным. И тут внезапно озарение снизошло: ведь впервые за многие годы я ее трезвой увидел! Взгляд у нее был ясный, разумный, человеческий! В общем, порадовались мы за Евгению Васильевну, вернувшую себе человеческий облик.
Все фамилии, имена, отчества изменены
Беспокойный День знаний
Небесная канцелярия какой-то слишком педантичной стала. Осень включили строго по календарю: первого сентября. Позавчера было пекло жаркое, вчера – комфортные двадцать с небольшим, а сегодня днем выше плюс тринадцати не поднимется. А вообще, каким-то капризным я стал, все мне не так и не этак. Поэтому обращаюсь почти официально: уважаемые небесно-канцелярские служащие, не обращайте внимания на мое брюзжание!
Бригада, которую мы меняем, с последнего вызова еще не приехала, так что пока наркоту не получаю. Ибо она тоже не приехала.
Нда, в «телевизионке» аншлаг полнейший, ни одного свободного местечка. Ладно, тогда пойду, поболтаюсь.
Объявили врачебно-фельдшерскую конференцию. После доклада старшего врача слово взяла начмед Надежда Юрьевна:
– Коллеги, еще раз напоминаю, что все диагнозы мы обязаны ставить в соответствии с МКБ-10. Прекратите уже писать свою любимую «ДЭП 2»! Теперь эта нозология называется «Хроническая ишемия головного мозга». И уж будьте так любезны, обосновывайте этот диагноз! Чтоб не получилось, как у фельдшера э-э-э… не буду называть. Его спрашиваю, на каком основании ты выставил ДЭП? И что вы думаете он ответил? Да потому что больная – дура! Ну слушайте, это уж вообще дикость какая-то! То же самое касается вегетососудистой дистонии. Эта нозология правильно называется «Вегетативное расстройство» или «Дисфункция вегетативной нервной системы». Короче говоря, чтоб я больше не видела ни «ДЭП», ни «ВСД»!
– Надежда Юрьевна! – поднялся с места врач Дружинин. – Но ведь было бы точнее выставлять соматоформную вегетативную дисфункцию!
– Олег Александрович, все дело в том, что соматоформная кодируется на «эф» – F45.3, а ставить «эфки» основным диагнозом вы не имеете права. ДЭП – дисциркуляторная энцефалопатия.
На крыльце нещадно чадили коллеги и что-то весело обсуждали.
– О, Юрий Иваныч! – обратился ко мне молодой врач Романов. – Хотите, прикол расскажу? Короче, вчера нас вызвали в третью хирургию на инфаркт. Да, вот прямо конкретно на инфаркт, без вопросов. Больной пятьдесят с чем-то лет, после ампутации ноги, говорит, что сердчишко кольнуло, но потом отпустило. Экэгэшку сделали – там все нормально. Да там, судя по жалобам, была обычная межреберная невралгия! А хирург такой: «Да вы что, как это ничего нет, если у него троптест положительный? Ну а я и спросил: «А ничего, что ему ногу отрезали?».
– Да уж, ситуация занятная! Ну и чего, никуда не возил?
– Нет, конечно. Че я, дурак, что ли?
Занятность ситуации заключалась, конечно же, не в ампутации ноги. Троптест, правильнее «тропониновый тест», реагирует на сердечные тропонины – белки, содержащиеся в миокарде. При его повреждении, эти белки поступают в кровь. Вот на них-то тест и реагирует. Но положительный результат возможен и при обширном повреждении скелетной мускулатуры.
Вот и приехала бригада, которую мы меняем.
– Что-то вы загуляли, Анатолий Владимирыч! Вон, времени-то уж десятый час!
– Да ну, Юрий Иваныч, вот прямо зла не хватает! Кардиограф сломался, стал всем подряд одно и то же писать. А последний-то вызов как раз боль в груди, тут без ЭКГ вообще никак. Так и пришлось на себя бригаду вызывать. Правда, ничего там страшного не оказалось. Так что, Юрий Иваныч, берите кардиограф с пункта, а этот – в ремонт.
– Погодите, Анатолий Владимирыч, давайте-ка, сначала глянем, может, там демо-режим включен?
– А это чего за фигня?
– Слушайте, я и сам толком не знаю, но это вроде как образец правильной работы кардиографа. Это мне когда-то мастер по ремонту сказал.
Посмотрели и точно, включен этот дурацкий режим! Так что все обвинения в адрес кардиографа оказались беспочвенными, и он был реабилитирован.
Вот и первый вызов прилетел: психоз у мужчины пятидесяти одного года.
Приехали к древнему двухэтажному бараку. Грязное и вонючее жилище представляло собой яркий образец алкопритона. Двое джентльменов классического алкашеского стиля, встретили нас весело:
– Вон, у Кольки опять «белка»! – радостно сказал один из них, показав на своего коллегу, лежавшего на полу в куче тряпья. – Вчера мерещилось, что братва с района на него «наехала» и предъяву кинула[3]. А сегодня вообще не встает, орет, видать думает, что опять на тюрьму заехал!
Да, судя по тому, что говорил больной, он был полностью дезориентирован:
– Э, командир, мне дачка заехала[4], давай, тащи уже! Какие запреты, че ты гонишь?
– Так, уважаемый, а ну отвлекись немного! Как тебя зовут?
– Кого я сдал? Каких пацанов я сдал, обоснуй!
– Где ты сейчас находишься?
– Мансур, ты попутал что ли? Когда я из хаты сломился[5]? Я никогда ломщиком не был, я – мужик по жизни! Кто меня…
Нет, обращаться к Николаю было совершенно бесполезно. Ведь находился он в другом, далеком, белогорячечном мире. У него развился так называемый «профессиональный делирий». Но поскольку Николай не имел постоянной работы, то «профессионализм» был заменен на более привычные ему места лишения свободы. Но как бы то ни было, а такой вид делирия является плохим прогностическим признаком. В самое ближайшее время он сменится мусситирующим или, по-другому, бормочущим делирием. В таком состоянии на смену внятной, связной речи, приходит непонятное, неразборчивое бормотание. Сознание при этом, конечно же, отсутствует. А дальше в большинстве случаев наступает финал не только болезни, но и жизни. Ведь алкогольный делирий – это не банальные «глюки», а сильнейший удар по всем органам и системам. Ну а Николая свезли мы в наркологическую реанимацию.
Не успел освободиться, как тут же дали следующий вызов: живот болит у мужчины двадцати девяти лет.
Открывшая нам пожилая женщина, недовольно сказала:
– Проходите. Делать вам нечего, как ко всяким алкоголикам ездить!
Да, интересная реакция со стороны родственников!
Чистенькая, но давно не видевшая ремонта квартира в «хрущевке». Молодой мужчина в наушниках и ноутбуком на животе, лежал на диване и на первый взгляд, не был похож на больного. Да и на второй тоже.
3
Кинуть предъяву (жарг.) – обвинить в серьезном нарушении блатных понятий.
4
Дачка заехала (жарг.) – принесли передачу.
5
Сломиться из хаты (жарг.) – попросить перевода в другую камеру. Считается поступком, недостойным порядочного арестанта.