На грани фола

— Можно не стоять посреди прохода? — пиздит на меня какой-то лысый хрен недовольный, толкает плечом, а я даже не хочу в морду ему дать. Даже не отвечаю. Так и смотрю в пустоту, пока стюардесса лично не зовет пройти в салон.

Лишь усевшись в кресло бизнес-класса, меня хоть немного расслабляет. Я вставляю наушники в уши, закрываю глаза, откидываю голову и… все равно вижу Огневу — это уже мания какая-то. И я знаю, что обещал всем написать по прилету. Ей в том числе, чтобы лишний раз душу не травить. Но все равно достаю телефон и пишу контакту «Булочка», что уже скучаю.

Это будут очень долгие тридцать дней.

Глава 48

Тори

Говорят, время лечит. Наглое вранье. Арсения нет почти десять дней, а мне все тяжелее переносить разлуку. И, если откровенно, я почти уверена, что дыра в моей груди за прошедшее с нашего последнего поцелуя время стала больше, а ведь должно быть наоборот, разве нет?

Я думаю о нем постоянно. Доходит до смешного: выбирая йогурт в супермаркете, вдруг размышляю, понравился бы он Арсению или нет, проходя мимо баскетбольных площадок в городе выискиваю глазами его фигуру, хотя знаю наверняка, что не увижу как там, и даже в университете, когда встречаю Руслана или Быкова, невольно смотрю им за спину. Такая глупая.

Мы созваниваемся ежедневно, а когда не можем говорить — закидываем друг друга сообщениями. Чаще, конечно, Арсений пишет мне, потому что я все время боюсь, что могу показаться навязчивой. Для него такой проблемы нет: он спрашивает, что я делаю, просит прислать селфи или бесстыдно пишет, что представляет меня и... Ну понятно, что не крестиком вышивает. Впрочем, я очень сомневаюсь, что у него на самом деле есть время уединиться. Судя по соцсетям, в Черногории у него крайне насыщенная жизнь: с утра до вечера он на тренировках, а в перерывах исследует достопримечательности или зависает с новыми партнерами по команде.

Он такой классный. Сейчас я это понимаю с какой-то удушающей обреченностью. Есть просто хорошие парни, а есть Арсений. В нем все — внешность, характер, интеллект — в идеальной гармонии. Он может сопереживать, он умеет дружить, он всегда приходит на помощь тем, кто для него дорог, оставаясь при этом самим собой — немного наглым, немного надменным, очень самоуверенным. Звездой баскетбола. Отлетевшим мажором. Королем девичьих сердец. С ним всегда классно проводить время — гнать по трассе, зажиматься у плиты в деревенском доме моих родителей, целоваться на глазах у всего универа, спать в обнимку на его кровати. Рядом с ним я ощущаю себя особенной. Проблема только в том, что я ведь самая обыкновенная. И меня не оставляет предчувствие, что это лишь дело времени, когда Арсений тоже это поймет.

— Тори, ты в общежитие? — спрашивает Веня, когда раздается звонок с последней пары.

— Да. Мне надо переодеться для смены в кафе.

— А потом?

Я знаю, о чем он спрашивает. О том, где я сегодня буду ночевать. И мне стыдно, что у него вообще возникает подобный вопрос. А все потому, что силы воли не пользоваться ключами от квартиры Арсения у меня хватило ровно на два дня. На третий я помчалась туда, как сумасшедшая, спасаясь от тоски, и занималась тем, что нюхала его толстовки и листала посты на его странице, хотя, кажется, уже давно выучила все фотки и подписи к ним наизусть. С тех пор я сбегала в квартиру на регулярной основе — не переезжала, это было бы слишком, но искала для себя глупые предлоги, чтобы там побывать. Например, чтобы вытереть пыль на телевизоре или проверить, не забыла ли я в прошлый раз случайно выключить свет в коридоре.

— Заеду к Арсению, — признаюсь я, избегая смотреть на друга. — В их районе отключали сегодня отопление из-за аварии. Мало ли что.

Веня тяжело вздыхает, но не комментирует. В последнее время он вообще отличается поразительной деликатностью. Наверное, видит, что мне и без его советов тошно. Да и какие могут быть советы? В Громова я втрескалась по уши — для рациональных мыслей друга оглушительно поздно.

Смена в кафе тянется мучительно долго. Людей в будний день мало, чаевых вообще нет, а я то и дело сбегаю в подсобку, чтобы проверить телефон на предмет входящих. Но этим вечером Арсений несвойственно тих. И хотя меня буквально разрывает на части от неизвестности (и ревности), написать ему я так и не решаюсь. Когда у него есть время, он связывается со мной сам. А раз не пишет и не звонит, значит… Мои глаза тоскливо смотрят на стрелки часов. Значит, этим вечером он занят чем-то другим.

С трудом дождавшись окончания смены, я снимаю фартук и, попрощавшись с коллегами, выхожу на улицу. Давно стемнело, под ногами замерзает ледяная корка, ветер пронизывает до костей. Накинув поверх шапки капюшон, я иду к автобусной остановке, но на полпути растерянно торможу, заметив знакомую фигуру.

Нет. Это не Арсений. В темной аллее у навороченного черного внедорожника на повышенных тонах разговаривают двое — Руслан Платонов и незнакомая блондинка в элегантном бежевом пальто. Мне бы пройти мимо, но ноги словно вмерзают в асфальт — с моей точки место, где они сцепились, подсвеченное тусклым фонарем, выглядит как сцена в фильме. От Руслана, обычно ко всему относящемуся с пофигизмом и юмором, исходят какие-то высоковольтные волны ярости. Он хватает хрупкую девчонку за руки с несвойственной ему агрессивностью, пока не получает в ответ громкую пощечину, звук от которой эхом разлетается в тишине морозной ночи. Девушка, цокая каблуками по тротуару, стремительно уходит. Рус какое-то время смотрит ей вслед, а потом в сердцах бьет кроссовком по колесу автомобиля, и мне кажется, я слышу его приглушенное ругательство. Запрыгнув в тачку, Платонов выжимает газ, а я, наконец, шагаю вперед, думая о том, стоит ли мне при случае рассказать обо всем Арсению. Не потому, что я стукачка, а потому что у Руслана что-то явно идет не так, а я теперь хорошо знаю, как Арс за всех переживает…

До квартиры я добираюсь быстро — мне в кои-то веке везет, и нужная маршрутка останавливается, едва я выхожу из подземки. Уже по привычке здороваюсь с консьержем, на лифте поднимаюсь на нужный этаж, щелкаю замком, проходя внутрь.

Здесь пахнет Арсением. Не только одеколоном, нет, здесь другое. Квартира будто подстроилась под ритм хозяина и даже в его отсутствие продолжает жить его жизнью. Вот его «Джорданы» на полке для обуви, вот его скейт, прислоненный к стене, а на журнальном столике все так же лежит книжка с закладкой в том месте, куда дочитал ее Громов. Да, на тех же двадцати страницах.

Включив свет только в коридоре, я прохожу в спальню. В полутьме комнаты забираюсь на кровать и, обняв подушку, от которой исходит тонкий аромат парфюма, лезу в мобильный, будто есть шанс, что я просто не услышала его звонок, просто не увидела сообщение… но нет. Меня ждет пустой экран без уведомлений. На сердце тоже пусто. И это пугающе похоже на зависимость.

Открыв одно из приложений, я захожу на страницу Арсения. Он сегодня ничего не выкладывал, только сториз рано утром. И я снова пересматриваю ее, с мазохистским удовольствием слушая голос Громова, обозревающего спортивный кампус. А потом, повинуясь неожиданному порыву, я вдруг лезу в его отметки. И тут — целый новый мир. Фотографии Арсения. Новые, на которых он отмечен в профилях других людей. Вот он — позирует в компании таких же молодых парней в баскетбольной форме, показывает пальцами знак peace на групповом пикнике. И еще вечером где-то в клубе в компании таких же потрясающе (и дорого) одетых и красивых людей…

Сомнения, которые я все это время топила во внимании Арсения к собственной персоне, вновь выползают наружу. Сегодня их топить мне не в чем, и поэтому они топят меня. Ну а что? У Громова там своя жизнь — яркая и динамичная — и новые горизонты. А я просто… никто.

В носу нестерпимо щекочет, печет глаза, но я заставляю себя соскользнуть с кровати. К черту. Все к черту. Надо выживать.

Я быстро проношусь по квартире, собирая вещи, которые здесь когда-то оставила. Обвожу взглядом стильную обстановку. Гашу везде свет. Не прощаюсь, но кажется… будто бы да. Обуваюсь, натягиваю куртку, дрожащими пальцами перебираю ключи. Тяну на себя дверь и едва не падаю от неожиданной силы, с которой она распахивается. А еще потому, что за ней стоит Арсений.