На грани фола

— Мне кажется, у нас могло что-то получиться, как думаешь?

Не знаю, зачем Дима это спрашивает, что он хочет услышать в ответ? Я неопределенно пожимаю плечами. Тот факт, что он мне нравился, канул в лету с фееричным появлением Громова в моей жизни.

— Я думаю, могло. Смешно, что обычно я всегда спешил с девушками. Я всегда жадничал, хотел всего и сразу: если вместе, то сразу жить, планировать поездки и будущее. Я такой. В отца, наверное. Они с мамой поженились через месяц после знакомства и всю жизнь провели вместе. Мне казалось, у меня должно быть также, но… времена сейчас другие. У меня уже не получалось раньше, я совершал ошибки, поэтому… Ты мне так сильно понравилась, что я впервые решил сделать все правильно — не давить, не спешить, не спугнуть. Даже не представляешь, как было сложно не целовать тебя каждый раз, как тебя провожал.

Дима не смотрит на меня, улыбается.

— А я гадала, что со мной не так, если ты ничего не хочешь, — говорю правду, потому что… а что мне еще терять?

— Ооо, мне понадобилась вся бойцовская выдержка.

Теперь мы переглядываемся и негромко смеемся вместе. Оба такие дураки, но что поделать. Все сложилось именно так, как должно было, я полагаю.

— Прости, что потерял столько времени. Не могу перестать думать о том, что если бы… — он замолкает, а его слова продолжают биться вместе с моим пульсом в висках: потерял столько времени, потерял столько времени. Я ведь тоже его сейчас теряю, бегая от Арсения? Его у нас не так уж и много, а я прячусь от него, когда могу обнимать, целовать, выслушивать пошлые шутки и заниматься с ним любовью.

Я так сильно люблю его.

Эта мысль едва ли не подбрасывает меня на ноги, но я лишь крепче цепляюсь за бумажный стакан.

— Знаю, что ты и сама за себя постоишь, и за друга своего. Но если Громов вдруг обидит тебя, ты всегда можешь обратиться ко мне. За пределами клуба мне драться нельзя, но ради тебя я сделаю исключение.

— Это лестно.

Ты теряешь время! — кричит на меня подсознание или внутренний голос, не знаю, что это, но оно давит на лоб. Я кривлюсь и смотрю на часы. До пар есть еще время, я могу успеть… если он там… или…

— Дим, мне нужно идти, я опаздываю, — знаю, что тараторю и спешу, действую импульсивно, но ничего не могу поделать с собой. Такая я. Громов тоже далек от моего идеала, но я люблю его всем сердцем и, кажется, не готова его отпустить. Не сейчас, когда есть возможность насытиться им, как следует.

— Конечно, — соглашается Воронцов. Боже, он ведь слишком хороший. Ау! Если вселенная слышит меня, надеюсь, она пошлет ему замечательную девушку, которая оценит его по достоинству. Я не могу. Мне нужен похотливый Громов с грязным языком и собственническими замашками, черт бы его побрал!

Я не помню, как добегаю до расписания: сердце стучит, как ненормальное, ничего не вижу перед собой, потому что без конца ищу русую макушку Громова, которую точно замечу даже издалека — он на две головы выше любого студента. Постоянно спотыкаюсь, врезаюсь в кого-то, не слышу, что рычат мне вслед, потому что в ушах стоит гул, как при взлете самолета. От расписания я бегу уже к кабинету, но Арсения среди его одногруппников не нахожу, хотя их занятия по компьютерной графике вот-вот начнутся.

— Его здесь нет, — раздается над ухом, и я вздрагиваю, испугавшись. Платонов. Опять. Недовольный, но почему-то со мной разговаривает. Я не замечала, что у него проколоты уши, и зачем сейчас думаю об этом?

— Вижу.

Он со злостью рычит что-то про детей малых, а затем смотрит на меня в упор.

— Я видел его в спортзале полчаса назад, — до меня очень медленно доходит смысл слов. Руслан мне помогает? — Тебе лучше поспешить.

Платонов разворачивает меня за плечи и подталкивает к лестнице. Я, все еще ничего не понимая, начинаю идти — шаг, второй, пока не срываюсь на бег, а в результате прыгаю через две ступеньки и едва не сношу с ног нашего ректора, но даже не извиняюсь перед ним. Не до этого. Все потом.

Второй, первый этаж, еще ниже. Поворот.

Я распахиваю дверь, как раз когда Громов — в баскетбольной форме и весь взмокший — забрасывает мяч прямым попаданием в кольцо с трехочковой линии и вытирает пот со лба. Он берет с пола еще один, возвращается на позицию, чуть приседает, выставляет руки и…

— Арсений! — казалось бы, кричу я, на деле же у меня получается какой-то жалкий шепот.

Но он промазывает, потому что уже в следующую секунду оборачивается ко мне и впивается в меня взглядом.

Глава 44

Арсений

Как же все бесит, сука. Этот день, этот зал, даже этот мяч, который обычно лежит в руке, как родной, а сегодня меня не слушается. И Огнева… Огнева бесит особенно. До такой степени, что я то хочу набрать ее цифры и мозг вытрахать, как она мне регулярно делала, то просто поехать к ней, зажать у стены и уже нормально оттрахать до потери пульса. Дерзкую и брыкающуюся. Чтобы больше не смела никогда выкидывать подобное. Стерва дикая.

Вот на хуя ей время? Не знает, что ли, что все мы лишь песчинки в космосе? Сегодня есть, а завтра нас нет. Чего ждать? Бери от жизни все, что можешь и пока можешь. А эта бабская херня про время только для лузеров типа ее дружка Вени прокатит. Или для тупого культуриста, который, судя по всему, импотент, раз, имея доступ к Булочке, не поимел ее. Но я же не лузер! По крайней мере, не был им, пока с ней связался.

Кипя в собственном котле эмоций, я беру мяч в руки, набиваю пару раз, принимаю стойку для броска. Прицеливаюсь и… мажу. Сука, вот чего Огнева добивается? Неужели реально хочет все между нами прекратить после того, что было? И почему, блять, меня вообще это волнует? Ни одна девка до нее мной так не вертела. И этой позволять забираться под корку нельзя было, я же давно понял. Почему тогда позволил?

Подбираю мяч и с маниакальным упорством возвращаюсь на линию штрафной. Монотонно стучу об пол. Фокус на корзине. Мяч — мое продолжение. Бросок и… снова мимо. Да что со мной не так?

Рус все-таки прав. Я ебнулся. Или это Огнева меня ебнула. Головой прямо об пол в отместку за всех телочек, которых я когда-то поимел и бортанул. Карма настигла, но, чтобы я сразу не просек и вовремя не соскочил, замаскировалась под сладко пахнущую девственную Булочку с аппетитной задницей и идеально ложащейся в мою ладонь грудью, а потом как долбанула! До искр в глазах. И до изматывающего колюще-режущего ощущения за ребрами, будто там котят топят. Как от этого избавиться, не пойму? Заебало.

Снова беру мяч. Взвешиваю его в руке, будто вспоминая габариты, текстуру, вес… Да все как обычно. Какого хера тогда кажется, что все сломалось? Я сломался. Выдыхаю и, не глядя, швыряю мяч в корзину. Артурович бы меня за такое на скамейку запасных отправил. И по хуй. Зато попал. Впервые за сегодня. Так, может, в этом все дело? Нужно как в омут, не глядя? Просто забить и все снова придет в норму?

Блять, в кого я превратился, если даже до хрена базаривший Рус смирился с тем, что у меня настроение «отпизженного Ромео», и больше не подкалывает. А это очень тревожный звоночек. Очень. Значит, дело — дрянь.

Ну вот и какого я депрессую? Знал же, с самого начала знал, что уеду. Если все будет хорошо, а так и будет, вернусь только, чтобы отметить Новый год и собрать чемоданы. Я ведь мечтал о Европе. Всегда. С детства, бля! Почему, сука, теперь, когда она так близко, я начал хуйней страдать? Подумаешь, девка ушла после секса, не попрощавшись! Подумаешь… но я знаю, что мне было бы плевать, если бы этой девкой была любая другая, только не Огнева. То, что эта конкретная Булка меня накормила сладким и слиняла, триггерит. Задевает какие-то струны в душе, которые я даже не думал, что существуют.

Блять, как же тошно.

Обычно плохое настроение я лечу тренировками. Потею в зале, до одури набиваю мяч, насилую кольцо, а вечером качественный секс — и все идеально. Обычно, бля! Сейчас я уже не только кольцо, но и себя всего изнасиловал, а за ребрами рвет так, будто я часами у окна сидел, выглядывая любимую. Пиздострадалец хренов. Но, если честно, во что еще сублимировать, я уже и не знаю.