Страница 4 из 136
26 декабря 1829 г. Г. М. Розов был зачислен псаломщиком при Пекинской духовной миссии. Маршрут миссионеров в Пекин лежал через Сибирь, Забайкалье, Монголию. Последним русским городом на этом пути была Кяхта, куда Розов и его спутники прибыли в конце июня 1830 г. После кратковременного отдыха и хлопот, связанных с оснащением каравана, они по старой ургинской дороге отправились в столицу Поднебесной. Там им предстояло провести десять лет.
Следует заметить, что отношение цинских властей к миссии в этот период было неплохим, а глава ее, Вениамин, заслужил большое уважение в официальных кругах столицы маньчжурской империи преподаванием в казенном училище русского языка для будущих переводчиков, назначавшихся на различные должности в учреждения, ведавшие отношениями с Россией.
Вместе с тем, условия жизни в Пекине для миссионеров были очень тяжелыми. Розов и его спутники прибыли в главный город цинской державы в конце июня 1831 г. и сразу же попали в "футянь" — самое влажное и жаркое время года, изнуряющее человека духотой, связанной с нею бессонницей, вызывающее общую апатию. Жилые помещения и классы для занятий в миссии были тесными и неудобными. С трудом привыкали вновь прибывшие к острой и пряной кухне, в которой не было столь привычных хлеба, молочных продуктов и многого другого. Не легче становилось и зимой, когда дули холодные северные ветры, от которых не спасали плохо отапливаемые помещения[21], и весной, когда особо свирепствовали пыльные бури, приносившие с собой тучи всепроникающих мельчайших частичек лесса. Лишь дальневосточная осень голубизной неба и золотом листвы, спокойной прохладой и щедростью плодов земли напоминала о родной природе. Непривычный климат и плохо устроенный быт вызывали частые болезни среди миссионеров. И хотя с почтой из России присылали тюки и ящики с медикаментами, но уже год спустя один из студентов миссии — Курляндцев — вынужден был по болезни уехать домой.
Уроки Бичурина не были забыты Розовым. Он тотчас же стал просить, чтобы его зачислили студентом на освободившееся вакантное место. Но этот вопрос мог быть решен лишь в Петербурге. Поэтому, несмотря на поддержку со стороны начальника миссии, лишь 20 марта 1833 г. "на основании высочайше утвержденного доклада Григорий Михайлов Розов... поступил в студенты означенной миссии и уволен из духовного звания". Событие это было для Г. М. Розова вдвойне радостным: он не только сбросил церковное облачение, но и его стремление к изучению Китая, его языка и обычаев, истории и быта, проявленное им с первых дней пребывания в Пекине, получило теперь официальное одобрение и поощрение. Новому студенту одновременно был пожалован в награду годовой оклад[22]. Он мог теперь сам покупать книги, приплачивать учителям. С апреля его вместе с иеромонахом Ф. Киселевским в Сретенском подворье миссии начал учить китайскому языку маньчжурский солдат Дэ, имевший первую ученую степень сюцая[23].
Переход Розова из духовного звания в студенты миссии означал, что в Пекине теперь из него готовили будущего чиновника, образованного в китайских делах. Уже в сентябре 1833 г. совет миссии, на основании представленного права, произвел Григория Розова в низший по табели о рангах гражданский чин — коллежского регистратора[24].
В этом же году в миссии произошло неожиданное событие, взволновавшее всех. В Пекин из самой далекой южной провинции Цинской империи пришел пешком русский старик, заявивший, что он уроженец Смоленщины и что зовут его Иван. В 1777 г. при бегстве торгоутов из пределов России он был захвачен в плен и продан в рабство в Юньнань. Ему было уже за восемьдесят, он не мог больше работать на медных рудниках и стремился лишь к одному — умереть дома. Его отпустили в миссию с тем, чтобы при смене ее состава он был отправлен в Россию. Этот пример неудержимого стремления к дому, к родине, невольно навеял на миссионеров очередной приступ тоски по родным краям[25].
Но Г. М. Розов упорно продолжал занятия языками. С 1835 г. он основное внимание уделяет маньчжурскому языку, причем ему посчастливилось стать учеником наиболее образованного из всех прикрепленных к миссии учителей — маньчжура Сэ, служившего одновременно переводчиком и чиновником комиссии сочинений государственной истории. Розов быстро совершенствовался в знании маньчжурского и вместе с Сэ начал подбирать себе для перевода какое-либо крупное сочинение по истории маньчжуров. Одновременно он начал составлять маньчжурско-русский словарь и готовить грамматику маньчжурского языка. В области маньчжуроведения он шел тем же путем, что и Н. Я. Бичурин в синологии.
Не только климат и неустроенность быта отрицательно действовали на здоровье миссионеров. Изнуряли их и многочисленные занятия (порой по 12-14 часов в день). В апреле 1835 г. Сенат ходатайствовал перед цинским правительством об изменении условий Кяхтинского (1727) договора, касающихся пребывания в Пекине членов духовной миссии. В "листе", направленном в Лифаньюань, подчеркивалось, что десятилетний срок пребывания в Пекине членов миссии, определенной трактатом, является для многих членов миссии весьма трудно переносимым. В связи с этим высказывалась просьба о разрешении производить смену хотя бы части членов миссии через 5 лет, когда для миссии направлялся караван с серебром. Рассмотрев это послание, чиновники Лифаныоаня сочли, что целесообразнее производить отсылку больных членов миссии и учеников по мере необходимости, а не раз в 5 лет. Это их предложение и было утверждено императором[26].
В 1836 г. по болезни покинул миссию и отправился на родину еще один студент — Кованько. Розов же продолжал трудиться как одержимый, не щадя собственного здоровья. Предметом его занятий, наряду со словарем и грамматикой, был перевод с маньчжурского истории династии Айсинь Гурунь (кит. Цзинь), создавшей в 1115 г. "Золотую империю", разгромленную затем в 1234 г. монголами-чингисидами. Выбор этого сочинения для перевода на русский, с одной стороны, вероятно, был подсказан преподавателем историографии Сэ, а с другой — навеян методикой Бичурина, стремившегося осветить для русского и европейского читателя основные моменты истории Китая и его соседей. Перевод производился с маньчжурского, но для контроля и правильности понимания трудных мест служили и имевшиеся в личной библиотеке Розова два издания "Цзинь ши" на китайском языке: одно состояло из 10 бэней (томиков) в двух тао (съемных переплетах), а другое — из 18 бэней в двух тао и содержало обширные комментарии к наиболее трудным частям текста[27].
Занятия Розова поощрялись руководством миссии — ведь успешность ее деятельности определялась и научными достижениями ее членов. Точно по прошествии трех лет после присвоения низшего чина, 4 сентября 1836 г. совет миссии произвел его в губернские секретари — чин 12 класса по тогдашней табели о рангах. Исключительная целеустремленность и упорство, свойственные Розову, позволили ему добиться успехов, каких не достиг ни один из его коллег по миссии.
Тем временем миссионеры начали готовиться к возвращению домой. В "листе" от 22 октября 1838 г. Сенат известил Лифаньюань о намерении русского правительства произвести смену состава духовной миссии во главе с Вениамином. Выезд из Кяхты нового состава миссии намечался на начало августа 1839 г. Император Сюань-цзун (Даогуан) в мае 1839 г. разрешил произвести замену, а Лифаньюань обещал выслать в Кяхту чиновника для препровождения новой миссии в Пекин и отпуска старого состава миссии[28]. Переписка по этому поводу между Сенатом и Лнфаныоанем была известна миссионерам. Но как ни велико было их нетерпение, они были бессильны ускорить ход событий. Совет миссии 4 сентября 1839 г. произвел Г. М. Розова в коллежские секретари — 10-й гражданский чин.
21
Один из руководителей миссии Аввакум Честной в рапорте Азиатскому департаменту писал: "Студенческие комнаты узки и тесны, неудачны для занятий с учителями, зимою опасны для здоровья. Нельзя прислониться ни к одной стене — иначе сырость и холод проникнут во все кости, и ревматизм, здесь столь обыкновенный, — неизбежен... В зимнее время ноги постоянно страждут от жару, а плечи и спина — от сырости и холода" (цит. по: Скачков К. А. Пекин в дни тайпинского восстания. — М., 1958. — С. 15).
22
АВПР, ф. ДЛС и ХД, 1840-1853, д. 2895, л. 1.
23
Ф. Киселевский так характеризовал в своих записках учителей, нанимавшихся для миссии: "Солдат сюцай Энь нанят в начале мая, в половине того же месяца с бесчестием отставлен... Крестьянский сюцай Ван — с половины мая 1833 г., в конце августа отставлен за пьянство... Чортхэ лама, учитель тибетского языка с января 1833 г., в конце декабря того же года оставил нас, как раков на мели. Солдат сюцай Чэн нанят с сентября 1833 г., получал 4 ланы в месяц. Учитель китайского языка — один из лучших, но такая шельма, которая беспрестанными отпусками и неявками к сроку причиняет множество беспокойства и досады. Он ходил только по 1836 г. и отставлен" (цит. по: Скачков К. А. Указ. соч. — С. 16).
24
АВПР, ф. ДЛС и ХД, 1840-1853, д. 2895, л. 1.
25
ЦГА КНР, АМЦД, ф. Документы на русском языке по истории китайско-русских отношений (Ло), д. 17, л. 00031-00032.
26
Там же, д. 18, л. 00003-00005, 00011-00015.
27
АВПР, ф. СПб. гл. архив, IV-I, 1829-1863, д. 11, л. 72 об.
28
ЦГА КНР, АМПД, ф. Документы на русском языке по истории китайско-русских отношений (Ло), д. 18, с. 00023-00029.