Страница 36 из 61
Переодеваюсь и выхожу из комнаты.
Меня снова встречает измученный взгляд побитой собаки, и снова я прохожу мимо. Бреду на кухню, ставлю чайник. Аппетита нет совсем, но чертовски хочется чай с бергамотом, поэтому достаю кружку и одноразовый заварочный пакетик.
Пока вода греется отхожу к окну и таращусь на чернильное небо без единой звезды. Когда-то ночь казалась самым романтичным временем суток, теперь она просто черная. Романтика сдохла. Как и вера в хорошее.
— Кир, — его голос раздается неожиданно близко.
Я отвлеклась и пропустила тот момент, когда муж подошел со спины.
Не отвечаю. Я месяц пыталась с ним нормально поговорить, и неизменно наталкивалась на вранье и острые иглы, теперь слова закончились.
— Я тебе звонил.
Безразлично жму плечами. Ну звонил, и звонил. Что теперь? Прослезиться от умиления? Похвалить? Чего он от меня ждет?
— Где ты была все это время?
— Там, где нет тебя.
— Я ждал, — он хрипит, — поговорить…
Засвистевший чайник прерывает его монолог. Я разворачиваюсь и, не взглянув на мужа, протискиваюсь мимо. Случайно задеваю его плечом, и тут же простреливает до самых пяток, и сердце со всего маха налетает на ребра.
Дайте мне сил пережить все это.
Пока я наливаю чай, Березин молчит, но дышит тяжело. Грудная клетка поднимается и опадает при каждом надрывном вдохе, и я физически чувствую, как ему хреново, как его крутит, как шкалят эмоции. Все больше хочется заорать: ты доволен?! Оно того стоило?!
Уже с полной кружкой возвращаюсь обратно к окну. Делаю маленький глоток, морщусь. Слишком горячо, поэтому дую.
— Ну скажи хоть что-нибудь, — снова подает голос Леша.
— Что-нибудь, — мой голос звучит непривычно глухо и безжизненно, как чужой.
Чувствую, как муж подходит ближе. Встает прямо у меня за спиной. Его дыхание щекочет плечо, рождая миллион мурашек. Но это не те томительно-сладкие мурашки, которые накрывают от удовольствия или предвкушения, это те, которые возникают, когда неприятно.
Мне неприятно его присутствие.
Отодвигаюсь, скривившись так, будто съела тухлое яйцо, и слишком поздно понимаю, что он видит мое отражение в окне.
Мы сталкиваемся взглядами и замираем.
Теперь я уже и чай не хочу. Ставлю кружку на подоконник, и в тот же момент Березин сгребает меня в охапку, прижимает к себе и зарывается лицом в волосы.
— Отпусти, — выдавливаю сквозь зубы, пытаясь освободиться. Но он держит так крепко, что это невозможно. Его запах бьет в ноздри, и я задерживаю дыхание.
— Кир, пожалуйста, давай поговорим, я обещаю, что больше никакого вранья. Пожалуйста.
Судорожно втягиваю воздух, и он падает в легкие обжигающим комком.
— Прости меня. Я дурак. Придурок конченый, — шепчет словно заведённый, — не знаю, что на меня нашло.
Боже, начинается…
— Помутнение какое-то. Мы с тобой поругались, а она пригласила прогуляться. Зайти в гости. Ну я и подумал, а что такого. Почему бы и не сходить.
— Еще скажи, что не понял, для чего она тебя звала, — все-таки отпихиваю его от себя и разворачиваюсь лицом, чтобы смотреть своей боли в глаза.
— У нас ничего не было, Кир.
— Не успели?
— Ничего не было, — повторяет севшим голосом, — слышишь, Кир. Ничего!
— Просто чайку предложила? Или унитаз попросила починить? Или коллекцию марок собралась показывать? Хочешь, я расскажу, как все было на самом деле? Вы поднялись к ней и едва переступив через порог начали целоваться.
Он дёргается, и я понимаю, что попала в цель.
— Кир…
— Начали стягивать одежду, лапать друг друга.
— Не надо, Кир. Пожалуйста. Я не спал с ней.
— Потому что я помешала, — горько усмехаюсь, — приперлась, обломав вам всю малину.
— Ну нет же…
— Скажи, а ты бы остановился, если бы я не появилась? — смотрю на него в упор, — оттолкнул бы эту курву? Вспомнил бы о том, что женат? Или уже плевать на все было?
Молчит. Дрожит, будто замерз.
— Ты же хотел поговорить откровенно, и ничего не скрывать. Так давай. Говори! Ушел бы от нее, если бы не мой звонок?
Он тяжело сглатывает и медленно мотает головой:
— Нет.
Меня будто наотмашь ударили. Боль дичайшая.
Кажется, я ждала, что он скажет «да». Не просто ждала, а жаждала, надеялась до тряски, чтобы он успокоил, погасил тот пожар, что полыхает внутри. Наверное, мне даже подсознательно хотелось его простить, принять любую ложь, лишь бы сердце не болело.
Дура.
Хотела честности? Получай и наслаждайся.
Пытаюсь привыкнуть к ощущению, будто из груди все ребра выдрали. Сплошная, пульсирующая каша. Как жить с этим дальше — не представляю, но придется.
— Нет? — переспрашиваю с вымученной усмешкой, — настолько запал, что желания хрена все остальное перевесили?
— Все как в тумане было, — Березин опускает взгляд, — я сам себя не помнил. Когда поднимались, еще думал, что просто так. А потом она прикоснулась — и все, тормоза сорвало.
Он прячет руки в карманы джинсов.
— Ни черта ты не думал, что просто так. Ты прекрасно знал, зачем к ней едешь. Ты месяц к этому шел. Осознанно делал каждый шаг, врал, выкручивался. Хочешь сказать, все это время в тумане барахтался и не понимал, что происходит? Не смеши.
Леша со стоном опускается за стол и зарывается руками в волосы на висках:
— Кирюш, ну прости меня. Я не думал, что все так далеко зайдет. Просто интересно было, бодрило. Это игра была…Понимаешь?
— Нет. Я как замужняя женщина, ценящая свою семью, категорически не понимаю таких игр. Развелся бы и играл сколько влезет. Без меня.
— Ну зачем ты так, Кир, — тихо произносит он и достает из кармана мое кольцо. То самое, которое я бросила ему под ноги, — вот.
Протягивает его мне, но я не беру. Вместо этого прячу руки за спину и качаю головой.
— Я же сказала, продай его. Или выкини, мне все равно.
У него разочаровано вытягивается физиономия:
— Оно твое.
— Убери этот хлам, — я непреклонна, — Я больше его не надену.
Он сжимает его в кулаке, а сам кулак прислоняет к губам.
Кстати, его собственное кольцо — там, где ему и положено быть. На безымянном пальце. Прям куда деваться, примерный семьянин, даже когда налево решил свернуть и то не снял. Горжусь.
— Так что там с играми? — сажусь напротив него, насильно возвращаясь к своей боли. Надо уж доедать ее до конца, — понравилось? Азартно было? Самцом себя почувствовал? Крутым мачо? Давай, Березин, хватит вздыхать и чахнуть. Это я должна сопли жевать, а не ты. Рассказывай все, как есть. С самого начала.
— Да что рассказывать, — бухтит себе под нос, — Михалыч нашел сотрудницу. Я сначала даже не знал про нее, потом она принесла бумаги. И пока я их подписывал — разговорились. О работе. Потом как-то в обеденный перерыв случайно пересеклись в нашем кафе. Все столики заняты были, она пригласила сесть рядом с ней. Я сел.
У меня душа мелкой крошкой осыпается. Я словно наяву представляю этот обед. Вижу, как Марина с улыбкой зовет его к себе, как Березин отодвигает стул и садится напротив, как их взгляды схлестываются, высекая первую искру.