Сумеречный сказ

Стараясь больше не отпускать едких комментариев и причитаний, мол, «я ведь говорила, я ведь предупреждала», Рогнеда осторожно опустила ладонь на его плечо, чуть сжимая.

— Оставь свою жалость, — прошипел Кирилл, вырываясь. — Зачем явилась? Остатками со своего пира поделиться?

— Откуда ты знаешь? — изумилась Рогнеда. Она ведь ещё никому не успела рассказать про свою вылазку в Явь.

Змей встал с колен, отряхивая пепел с колен.

— Я как страж ведаю очень многое, Серая. Чувствую, кто и когда пересекал границы межмирья в любом из обличий.

— Прости. — Волчица попыталась скорчить виноватую мордашку, чем вызвала ухмылку друга. — О, уже улыбаешься! Видимо, не всё потеряно.

Однако грусть, отразившаяся в глазах Кирилла, была красноречивее любых слов и показывала все терзания и мысли, что пожирали его изнутри. Вчера вечером уезжая на встречу с давним другом, он никак не мог подумать, что спустя час ему придётся материализовываться в Нави в облике Змея.

— Я пришла, потому что беспокоюсь за тебя, — оправдывалась Рогнеда. — Я услышала твой рёв и прибежала, как смогла. Мало ли, случилось что и ты в опасности.

— Я? — усмехнулся Кирилл. — Нет, в опасности все, кто начинают со мной общаться. В прочем, ничего удивительного. Я ведь чудовище.

— Это не так! — возмутилась Рогнеда, но Змей махнул на неё рукой, не желая слушать.

— Не заметила никого важного, пока шла сюда?

Рогнеда покачала головой: ни один из обитателей не решился подойти к горе и пепелищу, боясь навлечь гнев. Только парочка упырей слонялась неподалёку, с любопытством посматривая на разруху и громко перешёптываясь.

— Ну да, зачем им являться? — хмуро спросил Кирилл. — Морана и без того всё ведает, Кощей и Моревна точно не пропустили такое зрелище, сидя в горе. А остальные — дело времени, верно?

Серая ничего не ответила и лишь растерянно кивнула. Тревога и сожаление легли непосильным грузом на плечи Змея. Захотелось возвратиться в прошлое, чтобы исправить всё, но, увы, такой властью никто не обладал.

— Не кори себя, — попыталась утешить Рогнеда. — От судьбы не убежишь, видимо, такая участь была уготована Зое с самого начала.

— Мы оба знаем, что это не так, — отрезал Кирилл. — Зоя должна была жить.

Ещё раз взглянув на останки особняка, он постарался мыслить спокойнее, ведь исправить ничего не выйдет. Рогнеда права: им действительно стоило поторопиться и явиться с повинной к кому-нибудь из старших покровителей Нави. К самой Хозяйке Зимы они попасть не могли, а Кощей не особо жаловал Горыныч, о чём напоминал при каждой встрече. Оставалась только одна надежда — мудрая и справедливая Баба-Яга.

— Поможешь скрыть завалы? — подал Змей голос после затянувшегося и тягостного молчания. Рогнеда кивнула, и на секунду Горынычу показалось, что в уголках зелёных глаз блеснули слёзы. — Ты что, плачешь? Неужели тебе жаль рептилию? Ауч! — вскрикнул Кирилл, потирая плечо от щипка.

— Иногда я забываю, что со мной ты не придуриваешься, — хмыкнула Рогнеда. — С прочими ты кажешься серьёзным, злым, изворотливым, а с друзьями — такой, какой есть.

Кирилл широко улыбнулся. За столько лет существования он примерил множество масок: раскаяния, сожаления, отчуждённости, сдержанности и холодности, но с теми, кому он действительно доверял, желал оставаться самим собой. А Рогнеда была одной из немногих, кем Змей дорожил.

— Расскажешь, что у тебя стряслось в Яви? — спросил он, аккуратно ступая по груде кирпичей. В ответ раздался тягостный вздох волчицы, которая пустилась в описания своих злоключений.

Спустя несколько часов колдовства, которое было дано, в той или иной степени, каждому обитателю Нави, на месте развалин появился высокий холм. Временная иллюзия скрыла груду мусора — они разберутся с ней позже, сейчас важнее всего было иное.

— На неделю хватит, — заключила Рогнеда, придирчиво осматривая плоды работы. — Нам выдвигаться надо. Или ты ещё тут скучать будешь? Может, ещё Елену вспомнишь? Сколько там лет прошло? Восемьсот? Хотя нет, маловато…

— Полно, — резко оборвал Кирилл, заставляя Серую мигом стушеваться. — Чем раньше явимся на поклон, тем быстрее справимся, — бросил он и направился через Калинов мост.

— Через пруд пойдём? — Рогнеда кивнула на свою излюбленную тропу.

— Соскучилась по Ярославе? — Кирилл хмыкнул, получив удар в плечо. — Пошли, заодно спросим, не надо ли им с Игорем ничего от Бабы-Яги. Всё равно ей отчитываться придётся и выслушивать «лестные» комплименты.

Кирилл, погрузившись в воспоминания о хозяевах Зеркального пруда, зашагал за жующей ягоды Рогнедой.

Русалка

«Вам, дети несчастные, воды земные и тёмные беречь отдаю. Заблудших, погибших вам теперь охранять, покой им заветный обещать. Но ваша же участь будет простой — навечно вы вместе, навечно в единстве со мной и водой».

По воспоминаниям о превращении давнем,

произошедшем по воле Великого Леса

Много веков тому назад, Явь

— Да шо же тебе сдалась эта окаянная, а?! Неужто не понимаешь, что дура она круглая и дети от неё такими же будут! Не на прогулку ж девку зовёшь, а в дом свой родной ведёшь! — бранилась Лада, всплескивая руками.

— Полно, матушка, полно. Отчего же вам Ярослава не мила? Умна, красива и хозяйственна. Чем же она плоха? — Игорь старался не обращать внимания на непрекращающееся ворчание матери.

— Был бы батюшка твой жив, он бы всё объяснил да показал. Совсем околдовала тебя девка эта. Ведьма она. — Лада обессилено уселась на скамью, прижимая руки к груди.

Нескончаемые споры шибко терзали материнское сердце, но принять выбор единственного сыночка она никак не могла — не нравилась ей молва, что Ярославу окружала. Шептались бабки да мужики по углам тёмным и ни один ещё словцом добрым о девке не отозвался.

— Напрасно вы наговариваете, матушка. Не видал я ни разу ничего дурного в её избе, не слыхал от Ярославы слов страшных аль худых. Не примечал я ни ворожбы, не видал ни отваров гадких — стало быть, и не колдунья она.

Сильно печалили Игоря лихие разговоры о милой его сердцу, но поделать ничего не мог. При нём-то люд рта не разевал, но стоило только влюблённым разойтись, как тут же взгляды кусачие на Ярославу устремлялись. Уверял её Игорь, что изменится всё, как только они свадебку сыграют в следующем месяце, как воротится он с ярмарки

— Злословят на неё завистники всё, а вы верите им, матушка, — сетовал Игорь. — А зря. Люблю я её и жениться хочу, а без вашего слова родительского не бывать мне счастливым. Не хочется мне против воли вашей идти. Поэтому прошу: обдумайте всё ещё раз, покуда меня не будет, — поклонился молодец до земли, поцеловал мать и вышел из избы прочь.

В град он собрался за гостинцами для любимой своей да на ярмарке пышной продать хотел дары земельки своей. Тоска и грусть сердце Игоря сжимали, когда он мимо избушки Ярославы проходил и лишь кивнул украдкой, с ненаглядной прощаясь. Не мог молодец её с собой взять, а потому молился небесам о защите лебёдушки своей.

Вся деревня завидовала Ярославе — сиротинушка, а не голодала. В хорошей, крепкой избе на окраине жила и радовалась солнышку ясному. По хозяйству хлопотала, урожай по осени собирала, весной же сама всё сажала, родителей молитвой ласковой часто вспоминала. Скотинка всегда ухожена и сыта была, в комнатках просторных мышей не видала. Стерегли её собаки да кошки — гостей незваных на порог не пускали. Рукодельницей ещё Ярослава слыла: сложные узоры рубахи и сарафаны её всегда покрывали, а платки как расшивала — загляденье.

Зависть брала людские сердца: негоже, чтоб девка так всё могла, да ещё никому не должна — значит, ведьма она. Точно отравы украдкой варила, словцами лихими соседей заклинала, посему-то те худо и жили. Курица однажды в округе пропала, так не на лисицу подумали, а на Ярославу. Токмо ей и нужно было скотинку изводить да на зелья свои пустить, дабы чары злые на деревеньку пустить. А когда на прошлой седмице, дитятко от хвори в муках страшных умерло, так снова на Ярославу наговорили. Ведь с ней-то мамка ребёнка накануне болтала, на судьбинушку жаловалась. Качали бабы головой, точили вилы мужики и глядели всё хмуро, расправу ведьме предрекая.