Окончательное Предложение (ЛП)

— Каллахан Персиваль Кейн, клянусь Богом, если ты…

Он продолжает прижимать кекс к моей щеке со зловещей ухмылкой.

— Я тебя ненавижу! — я вскрикиваю, когда он проводит им по моей коже, избавляя весь кекс от масляного крема.

— Подумать только, они говорят, что месть не сладка.

— Я убью тебя, — бурчу я.

— Тогда я мог бы также сделать это достойным того, чтобы потерять свою жизнь, — глаза Кэла темнеют от моего вызова, синий цвет медленно поглощается черным.

— Что… — моя фраза обрывается, когда он наклоняется вперед и проводит языком по глазури, покрывающей мою щеку.

Мне может понадобиться кто-то, чтобы вернуть меня к жизни, потому что я ни за что не уйду отсюда живой. Мои колени подгибаются, но рука Кэла действует как повязка вокруг моей талии, не давая мне упасть.

Он останавливается, чтобы облизать губы, стирая светло-розовую глазурь. Его глаза на секунду закрылись, и я воспользовалась этим. Я собираю огромный комок глазури со щеки и провожу им по его дурацкой ухмылке.

Его глаза резко открываются.

— Ты прав. Месть сладка, — я улыбаюсь так широко, что у меня болят щеки.

Его взгляд падает на мои губы. Это единственное предупреждение, которое я получаю перед тем, как его рот врезается в мой.

Святое дерьмо.

В нашем поцелуе все отчаянно. Страстно. Привычно.

Его губы словно взрываются, заставляя все мое тело светиться, как полночное небо в канун Нового года. Наши тела сливаются воедино, и я обнимаю его за шею. Он сжимает мои бедра с такой силой, что оставляет следы на коже.

Я зарываюсь руками в его волосы и тяну так сильно, что он ахает. Мой язык вытягивается, чтобы облизать глазурь на его губах, и Кэл со стоном впивается в меня. Мышцы моего живота напрягаются от его возбуждения. Я вздыхаю, и он пользуется этим. Его язык погружается в мой рот, дразня меня, пока я не превращаюсь в хнычущий беспорядок.

Самое сладкое в нашем поцелуе — это глазурь на его языке. Последняя капля сдержанности лопается, и выходит настоящий Кэл. Его пальцы впиваются мне в кожу головы, когда он целует меня так, будто трахает — дикарь, у которого на уме только одна миссия.

Заставить меня кончить.

Словно прочитав мои мысли, его рука тянется к краю моей рубашки. Его пальцы скользят по моему животу, вырывая из меня резкий вдох, который он глотает губами.

Кончики его пальцев дразнят мурашки по моей коже…

— Мамочка? — голос Ками эхом отдается от высоких потолков, прежде чем хлопает ближайшая дверь.

Мои глаза распахиваются. Кэл отлетает назад, раздавливая ботинком брошенный кекс. Он поворачивается к пустому коридору, прежде чем тяжело выдохнуть.

— Мамочка, ты где? — на этот раз голос Ками звучит ближе.

Что-то переключается внутри него, жар в его взгляде быстро превращается во что-то другое.

Сожаление.

Я уже видела все знаки. Сжатые кулаки. Избегание зрительного контакта. То, как он проводит рукой по губам, как будто хочет стереть мой вкус со своих губ.

Мое сердце замирает.

Как вы думаете, что произойдет, если я поцелую его?

Только я его не целовала.

Ну, ты точно его не целовала.

Он проводит рукой по волосам.

— Алана…

Я не уверена, что меня больше злит: то, как он использует мое полное имя, чтобы отдалиться, или то, что он не может смотреть мне в глаза, говоря это. Я избавляю себя от необходимости слышать, как он придумывает какое-то оправдание, в основном потому, что не уверена, что мое сердце сможет это выдержать.

— Давай притворимся, что этого никогда не было.

— Но…

— Мы оба забылись в этот момент. Это не критично.

— Верно, — его тяжелый выдох облегчения просверливает дыру прямо в моем сердце.

— Можно мне кекс? — на этот раз голос Ками звучит ближе.

Я со вздохом смотрю на мессиво из теста и глазури на полу.

— Я лучше пойду…

Я жалко медлю, надеясь, что он может что-то сказать.

Он молчит.

Вместо того, чтобы стоять и ждать возможности, которой никогда не будет, я разворачиваюсь и ухожу. Пустота в моей груди растет с каждым шагом прочь от него.

Я потратила годы, пытаясь заполнить пустоту, которую оставил мне Кэл, когда бросил меня в первый раз, и я не позволю одному поцелую разрушить все мои труды.

Каким бы чудесным ни был этот поцелуй.

Кэл исчезает в гостевом доме, оставляя меня одну, чтобы воспроизводить наш поцелуй сотней разных способов. Каким-то образом я заканчиваю остальные кексы, хотя теперь эта задача становится гораздо менее приятной, поскольку я не могу отделить Кэла от вкуса глазури из гуавы.

Стыд цепляется за каждую мою мысль, заставляя меня задаться вопросом, была ли я единственной, кого по-настоящему затронул поцелуй.

Конечно, он был затронут.

Он просто не хотел этого.

Я пытаюсь отвлечься от своих мыслей, посмотрев новую серию одного из моих любимых шоу. Работает примерно на десять минут. Как только пара начинает целоваться, я теряю всякий интерес к продолжению. Вместо этого я быстро переключаюсь на просмотр процессуальной криминальной драмы, за которой слежу последние несколько лет.

Ничто так не кричит о комфорте на телевидении, как безумные серийные убийцы.

Мой телефон вибрирует на кофейном столике, поэтому я беру его и читаю текст, который Далила прислала в наш групповой чат с Вайолет.

Далила: Только взгляните, кто смотрит со мной последнюю серию «Последней розы».

Она прикрепляет фотографию себя и Уайтта в масках на фоне телевизора. Я не любитель такого рода реалити-шоу, но мысль о том, что есть человек, который хочет посмотреть со мной любимое шоу, заставляет мою грудь сжиматься. Жизнь Далилы очень далека от моей полной одиночества ночи, когда я смотрю телевизор наедине с собой.

Тогда сделай что-нибудь для этого.

Мысль о свиданиях пугает меня почти так же сильно, как и мысль о том, что я останусь одна. Но если я продолжу жить в страхе перед тем, что может пойти не так, я проведу остаток своей жизни в одиночестве, читая наизусть строки из телешоу.

Я заслуживаю большего для себя, и планирую начать работать над этим.

Я просто не знаю когда.

Глава 20

Кэл

Я со стуком ставлю запечатанную бутылку водки на стойку и смотрю на нее с трясущимися руками. С одной стороны, я хочу пить до тех пор, пока не перестану ощущать вкус Ланы на языке. Но, с другой стороны, мне кажется, что я в чем-то ее подвожу.

Потеря рассудка ничего не решит.

Как и сидеть сложа руки, читая книгу, чтобы убежать от своей реальности. У всех нас есть стратегии преодоления трудностей, и моя просто случайно оказалась на дне бутылки.

Я колеблюсь, наливая себе напиток.

Ты сказал Лане, что станешь меньше пить ради нее.

Да, ну, это отчаянные времена и все такое.

Я отказываюсь от стакана и вместо этого пью прямо из бутылки. Первый глоток должен был стереть с моего языка вкус глазури из гуавы. Алкоголь — плохая замена, но его вкус стер с моих губ все следы сладости. Второй было попыткой — и безуспешной — забыть то, как губы Ланы были прижаты к моим. Ощущение правильности. Воспоминания, вызванные ее прикосновением губ к моим. Желание повторять поцелуй снова и снова, на этот раз без какого-либо ребенка, который бы нас прерывал.

Остаток моей ночи проходит как в тумане. Главное, что я знаю, пропало большое количество водки, а солнце уже начинает всходить.

Это то чувство, которого я жажду. Онемение. Неподвижность моих мыслей. Способность ненадолго исчезнуть во тьме и уйти от своих проблем.