Страница 34 из 104
Честно говоря, я не уверена, что он когда-либо переставал заботиться.
Как я должна ненавидеть человека, когда он делает такие продуманные вещи?
Ты никогда не сможешь его ненавидеть, и ты это знаешь.
Нет, но, по крайней мере, мысль о том, что я ненавижу его, дает мне чувство контроля.
Хотя это чувство… то самое чувство, от которого у меня бешено бьется сердце в груди и кружится голова от мыслей о нем?
Мне нужно быстрее покончить с этим дерьмом.
Глава 19
Алана
Por Dios, no empieces conmigo — Ради Бога, не поступай так со мной. Я ломаю насадку ручного миксера сегодня в пятый раз. Учитывая перегрев от чрезмерного использования и его преклонный возраст, мне повезло, что мотор все еще работает.
Я не могу расстаться с этим приспособлением для выпечки, тем более что мама подарила его мне, но сейчас я бы убила за один из этих причудливых миксеров. Когда-то у меня был один, но он сломался, и я так и не удосужилась купить новый, потому что большая часть моих денег ушла на то, чтобы убедиться, что у Ками есть все, что ей нужно.
Лишь бы они не стоили больше половины зарплаты.
— Esta vaina — Эта штуковина, — я продолжаю стучать по стенке миксера.
Кто-то усмехается.
Я поднимаю глаза и вижу Кэла, стоящего в дверях кухни с улыбкой.
— Все хорошо?
— Прекрасно провожу время, спасибо, что спросил.
Он указывает на миксер в моей руке.
— Нужна помощь?
— Я сама, — в заключительном акте предательства металлические плоские насадки дважды вращаются, прежде чем полностью остановиться. Я кладу его на другую сторону стола, чтобы не сделать того, о чем я могу пожалеть.
— Я мог бы взглянуть на него, если хочешь, — он тянется к миксеру.
— Не беспокойся об этом. У меня достаточно масляного крема, чтобы закончить последние несколько кексов.
— Это глазурь из гуавы? — голос Кэла звучит на редкой высокой ноте. Он тянется к миске рядом со мной, сверкая глазами, но я шлепаю его по руке.
Он дуется, так сильно напоминая мне Ками.
— Да ладно тебе. Просто дай мне попробовать.
— Нет. Это не гигиенично.
Его глаза закатываются.
— Никто не узнает.
— Мои ученики, возможно, нет, но я да.
— Так разве это не те дети, которые ежедневно едят грязь?
— Это случилось только один раз, когда я была на подработке.
Он с улыбкой прислоняется к стойке.
— Что ты сейчас преподаешь?
— Испанский язык, — я снова сосредотачиваюсь на том, чтобы покрыть лежащий передо мной кекс глазурью. Может, если я буду вести себя так, будто мне неинтересно с ним разговаривать Кэл уйдет?
— Тебе это нравится?
— За это хорошо платят, — быть единственным учителем испанского языка на всем озере Вистерия имеет свои преимущества, особенно когда детям нужно частное репетиторство для выпускных и вступительных экзаменов.
— Ты толком не ответила на мой вопрос.
Черт бы его побрал.
— Я не против. Конечно, это не работа моей мечты как таковая, но дети милые, и я могу вернуться домой к трем часам дня, что является большим плюсом.
Он осматривает кухонные прилавки, замечая сотню кексов.
— В честь чего праздник?
Слишком много вопросов.
Моя рука, сжимающая кондитерский мешок, напрягается. Капля глазури падает на полуфабрикат кекса, портя мой дизайн.
— Мы празднуем последнюю неделю в школе, — указательным пальцем стираю с кекса лишнюю глазурь и иду к раковине, чтобы смыть ее.
Кэл хватает меня за руку и оттаскивает от раковины. Моя грудь врезается в его, и у меня перехватывает дыхание.
Я пытаюсь оттолкнуть его.
— Что ты делаешь?
— Что-то, перед чем я не могу устоять, — блеск в его глазах должен сопровождаться предупреждением.
Нет.
— Кэл…
То, как я с придыханием произношу его имя, кажется, только подбадривает его.
Кэл тискает меня, как ребенка.
— Твоя мама научила нас не тратить еду впустую, — он подносит мою руку ко рту. Его глаза держат меня в заложниках, накладывая на меня заклинание, в то время как его губы смыкаются вокруг моего пальца, покрытого глазурью. Каждая клеточка моего тела взрывается, когда его язык касается моей кожи.
Кэл старается не торопиться, водя языком туда-сюда по моему пальцу, счищая все следы глазури. Каждое движение его языка действует на мое тело как удар шокером.
Все это одновременно самые длинные и самые короткие пять секунд в моей жизни.
Я пытаюсь вырвать руку из его хватки и терплю неудачу. Его пальцы на моем запястье сжимаются, прежде чем он отпускает меня, и моя рука падает, как маятник.
— Какого черта? — я толкаю его в грудь.
Он не двигается ни на дюйм, хотя продолжает облизывать губы.
— Ты вкуснее, чем я помню.
Ты. Не глазурь. Ты.
Я задыхаюсь от его слов, резкий вдох заставляет меня кашлять.
— Ты в порядке?
Я делаю шаг назад, увеличивая дистанцию между нами.
— Нет, я не в порядке.
— Ты расстроена.
Я вскидываю руки в воздух.
— Конечно, я расстроена! Ты только…
— Что? — он на самом деле ухмыляется.
Придурок.
— Сосал мой палец!
Кэл взрывается от смеха, его голова откидывается назад от силы веселья.
Сосал палец?!
Из всех глупых способов, которыми я могла бы это сформулировать… Мои щеки становятся розовыми. Смех Кэла не помогает делу, только усиливая мой румянец.
— Я бы с радостью снова пососал твой палец, если бы ты позволила мне, — дразнит он, шевеля бровями.
Одну секунду я смотрю на него. Затем я запускаю один из своих кексов прямо в его дурацкий рот. Я промахиваюсь, попадая в его щеку.
Его смех прекращается, а глаза расширяются.
— Ты только что бросила в меня кекс?
Мой ответ застревает в горле, когда кекс соскальзывает по его щеке, оставляя масляный след на щетине, прежде чем упасть на пол.
Я разражаюсь приступом смеха, от которого мои легкие горят, а глаза слезятся.
Он вытирает щеку большим пальцем.
— Я бы убежал на твоем месте.
— Зачем мне бежать?
Он пожирает меня глазами, засовывая большой палец в рот.
— Один…
Мои глаза закатываются.
— Серьезно, прекрати. Мне нужно вернуться к работе.
Я киваю на все кексы, которые еще нужно покрыть глазурью.
— Два… — он берет готовый кекс из пластиковой посуды и крутит его в руке.
— Ты бы не посмел.
Улыбка на его лице заставляет мое тело дрожать от волнения.
— Ты знаешь, что происходит, когда ты заставляешь меня что-то сделать.
Черт нет.
Он пользуется преимуществом и делает выпад, пока я отвлекаюсь. Я отскакиваю с дороги и убегаю с кухни прежде, чем он успевает добраться до меня.
Мы с Кэлом годами совершенствовали нашу игру в догонялки, так что теперь я эксперт в том, как уклоняться от него. Особняк похож на лабиринт длинных коридоров и комнат. Мои легкие тяжело вздымаются, когда я бегу по главному коридору, прежде чем свернуть налево, и мой пульс учащается, когда я бегу через дом.
Мои носки не дают хорошего сцепления, и я скольжу по дереву, когда поворачиваю за угол.
Может, я и умнее, но Кэл быстрее, поэтому ему легко догнать меня, несмотря на мои попытки сбить его с толку.
Его рука обвивает мою талию. Следующее, что я помню, меня поднимают и прижимают к стене.
— Разве твоя мама не учила нас, что играть с едой нехорошо? — его улыбка заставляет мое сердце сжаться в груди.
Мои глаза сужаются в две щелочки.
— Ты начал это.
— Тогда правильно, что я и покончу с этим, — он подносит кекс к моему лицу.