Страница 80 из 86
— Спасибо тебе, — сказал Шелк. — Большое спасибо. Я очень обязан тебе, Кровь. — Синель, стоявшая рядом с ним, взяла его за руку; он попытался заверить ее, что не нуждается в помощи, но запнулся за ковер до того, как сумел что-то сказать, вызвав недовольный крик Орева.
— Давай отдохнем от них, — сказал Лори Потто.
Меченос задержался в двери, показал Шелку обе сложенные вместе руки, потом слегка повернул одну и разделил их.
Синель поцеловала его в лоб — нежное касание губ, шелковое прикосновение крыла бабочки; и тут же Потто вышвырнул ее наружу, вышел сам и захлопнул за собой дверь.
Майтера Мрамор вновь заняла кресло рядом с тем, в котором сидел Кровь.
— Хорошо, — сказала она.
Шелк кивнул:
— Действительно хорошо. Ты действовала очень хорошо, майтера. Много лучше, чем я. Но прежде, чем мы поговорим о… обо всем том, о чем мы должны поговорить, я бы хотел задать тебе вопрос. Глупый вопрос, или, возможно, два. Ты извинишь меня?
— Конечно, патера. Что ты хочешь знать?
Указательный палец Шелка уже рисовал маленькие круги на щеке.
— Я ничего не знаю о женской одежде. Ты должна знать намного больше — по меньшей мере, я надеюсь, что знаешь. Это ты заставила советника Лори принести Синель платье?
— На ней ничего не было, кроме сутаны авгура, — объяснила майтера Мрамор, — и я отказывалась вести переговоры, пока они не дадут ей одеться. Кровинка позвал одну из служанок, и она, Синель и солдат вышли, чтобы найти Синель одежду. Все это не заняло много времени.
Шелк кивнул, с задумчивым лицом.
— Платье слишком мало для нее, но служанка сказала, что это самое большое, что есть в доме, и оно только слегка маловато.
— Понимаю. Хотел бы я знать, не принадлежит ли оно женщине, которую я встретил здесь.
— Ты и Кровинка говорили о ней, патера, — смущенно сказала майтера Мрамор. — Он спросил, где она, а ты ответил, что вы разделились.
Шелк опять кивнул.
— Я не хочу лезть в твои личные дела, патера.
— Я ценю это. Поверь мне, майтера, я это очень ценю. — Он заколебался, поглядел через открытое окно на волнуемую ветром зеленую лужайку и только потом опять заговорил:
— Я думал, что это могло быть платье Гиацинт, как я и сказал. На самом деле я даже надеялся на это, но нет, оно не может принадлежать ей. Оно почти подходит Синель, как ты и сказала, а Гиацинт намного меньше. — Круги, которые он перестал тереть, пошли вновь. — Как, по-твоему, называется материя?
— Син… Ого, теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, и ты прав, патера! Платье сшито из синели, в точности как ее имя!
— Не из шелка?
Майтера Мрамор щелкнула пальцами:
— Я знаю! Она должна была сказать служанке свое имя, и та предложила ей платье.
— Она поцеловала меня, когда уходила, — заметил он. — Совершенно неожиданно, для меня. Ты должна была это заметить.
— Да, патера, заметила.
— Мне кажется, она хотела сообщить мне, что она с нами… что она поддерживает нас. Мастер Меченос тоже сделал какой-то жест, вероятно намекая на что-то связанное с фехтованием. В любом случае, ее поцелуй почему-то заставил меня задуматься о шелке — я имею в виду материю. Мне это кажется странным, но, возможно, ее юбка коснулась моей руки. И ты говоришь, что эта материя действительно называется синель?
— Синель — вид шелка, патера. Или, по меньшей мере, лучшие сорта синели, а остальные — что-то другое, они просто выглядят как шелк. Синель — вид пряжи, сделанной из такого пушистого шелка, который выглядит похожим на гусеницу. Если из нее выткать ткань, та тоже называется синель. Это иностранное слово, которое означает гусеницу, и шелковые нити плетутся шелкопрядами, которые являются разновидностью гусениц. Но, я уверена, ты об этом знаешь.
— Я должен поговорить с ней! — сказал он. — Не сейчас, но когда мы будем одни, и как можно быстрее.
— Хорош дев!
— Да, Орев. Действительно хорошая. — Шелк вновь посмотрел на майтеру Мрамор. — Мгновение назад, когда ты говорила с Лори, ты не хотела, чтобы мы покинули эту комнату. Ты не могла бы сказать мне, почему?
— Неужели я настолько прозрачна?
— Ты совсем не прозрачна; но я знаю тебя, и, если бы ты на самом деле тревожилась за меня, ты бы попросила его дать нам поговорить в спальне, где я мог бы лечь, и послала бы за врачом. Не думаю, что после смерти Журавля у Крови есть доктор; но Лори точно способен найти врача или послать за одним из врачей гвардии под флагом перемирия, вроде того белого, который стоит рядом с твоим креслом.
— Я должна была попросить его об этом, — с чрезвычайно озабоченным видом сказала майтера Мрамор. — И я все еще могу, патера. Я выйду наружу и найду его. Это не займет много времени.
— Не надо, я в порядке. Благодаря милости Фэа… — Слишком поздно забирать обратно общепринятую фразу. — Я восстановлюсь. Почему ты хочешь, чтобы мы оставались здесь?
— Из-за окна. — Майтера Мрамор махнула на него рукой. — Кровинка открыл его, когда мы были вдвоем, и я все время боялась, что кто-то озябнет и закроет его. Патера, ты наверняка знаешь Мукор. Она сказала, что именно ты послал ее ко мне.
Шелк кивнул:
— Она — приемная дочь Крови.
— Приемная? Не знала. Она сказала, что она — дочь Кровинки. Стояла ночь гиераксдня, было ужасно поздно… Патера, ты знаешь Асфодель?
Шелк улыбнулся:
— О, да. Маленькая веселая девчушка.
— Да, это она. Я постирала, видишь ли, и собиралась полить грязной водой мой садик. На самом деле растения любят грязную воду с мыльной пеной, для них она лучше чистой. Я знаю, что это звучит очень странно, но так оно и есть.
— Если ты так говоришь, значит, это должно быть правдой, я уверен.
— Так что я лила воду, понемногу на каждую грядку, когда Асфодель дернула меня за юбку. «Что ты делаешь здесь, дитя, в такой поздний час?» — спросила я ее. Она ответила, что пошла сражаться со всеми вместе, но Рог отослал ее обратно…
— Кот идти! — предупредил Орев. Шелк оглянулся, но не увидел ни одного.
— Рог послал ее домой, и правильно сделал, если ты спросишь меня. Она хотела знать, будет ли палестра в фелксдень.
— А потом, — медленно сказал Шелк, — ее лицо изменилось. Верно, майтера?
— Да. В точности. Ее лицо стало, ну, ужасно. Она увидела, что я испугалась — а я, конечно, испугалась, — и сказала: «Не бойся, бабушка. Меня зовут Мукор, я — дочь Крови».
Майтера Мрамор на мгновение замолчала, не уверенная, что он понял.
— Патера, говорила ли я тебе, что Кровинка — мой сын? Да, я знаю, что говорила, сразу после того, как мы устроили жертвоприношение на улице.
— Сын майтеры Роза, — осторожно сказал Шелк. — Насколько я знаю, ты тоже майтера Роза… по крайней мере, временами.
— Все время, патера. — Майтера Мрамор засмеялась. — Я объединила наше программное обеспечение. Во всем, что касается нас, сивилл, я — твой лучший друг и худший враг, одновременно.
Он неудобно пошевелился в удобном кресле Крови.
— Надеюсь, что я никогда не был врагом майтеры Роза.
— Но ты думал, что я была твоим, патера. И, возможно, я действительно была. Чуть-чуть.
Он наклонился к ней, скрестив ладони на изогнутой рукоятке трости Меченоса.
— А сейчас, майтера? Пожалуйста, скажи мне правду.
— Сейчас нет. Сейчас я твой друг и доброжелатель.
Орев громко зааплодировал, махая крыльями.
— Хорош дев!
— Даже если бы я была целиком майтерой Роза, — добавила она, — я бы сделала все, что в моих силах, чтобы вытащить тебя отсюда.
Шелк разрешил себе откинуться на спинку кресла. Какие потрясающе мягкие кресла у Крови! Он вспомнил (и сейчас очень живо), как, сидя в кресле в этой комнате и разговаривая с Кровью, отчаянно хотел расслабиться и уснуть. Тем не менее, это было лучше, как и обещал Кровь: упругое, там, где должно было быть, твердое, там, где желательна твердость. Он погладил широкую ручку, ее красно-коричневая кожа на ощупь казалась гладкой, как масло.
— После того, как меня схватили, мне дали полежать, — признался он майтере Мрамор. — Песок разрешил. Мне пришлось идти пешком всю дорогу до этого дома, и это очень длинный путь. Он казался длинным, когда мы с Гагаркой ехали сюда на ослах; а когда я шел с карабином Песка, направленным мне в спину, он показался еще длиннее. Зато, как только мы дошли и взобрались через люк в погреб, он разрешил мне лечь на пол. Он вовсе не плохой человек — просто дисциплинированный солдат, подчиняющийся приказам плохих людей. В Лори тоже есть что-то хорошее, и даже в Потто. Я знаю, ты можешь это чувствовать, как и я; иначе ты бы никогда не стала говорить с Потто так, как ты говорила. Вот почему — одна из причин, по меньшей мере — я не чувствую, что положение, из которого ты пытаешься меня вытащить, так плохо, как кажется, хотя я всегда буду благодарен тебе.